Валера всю дорогу продолжал нервничать, подгонять меня, шипеть на тех, кто пытается подрезать или не уступает дорогу, а я лишь молча наблюдал за ним и ухмылялся. Ведь взрослый человек с опытом теперь уже двух жизней, а ведёт себя, как ребёнок. А ещё говорят, что первые сорок лет детства у мужчины самые тяжелые. Тут уже и вторые сорок прошли, а легче не стало.

— В вещах, которые тебе Обухов отдал, нашёл что-нибудь интересное? — спросил я Валеру, чтобы хоть как-то отвлечь, а то мы так никуда не доедем.

— Ну про кошелёк я говорил уже, — сказал он, переключившись на другую задачу. — Там паспорт, деньги, фотография девушки, видимо той, которую он перед этим похоронил. Какие-то странные жетоны в кармашке лежат и рубля три мелочью.

— А что за жетоны такие? Они у тебя с собой?

— Сейчас покажу, — ответил Валера и достал из внутреннего кармана тот самый кошелёк.

А почему бы и нет? Ведь получается, что это кошелёк. Валера достал жетоны и показал мне. Я чуть не рассмеялся в голос. Это были банковские формуляры. Вполне возможно, что его финансовое положение хорошо исправилось, но надо проверить.

— Это деньги, Валер, — сказал я, улыбаясь.

— В смысле деньги? — удивился Валера. — Деньги вот они, купюры, монеты, а это просто какой-то кусок пластика.

— Да, Валер, в восьмидесятых у на в стране не было банкоматов и электронных денег, для тебя это новинка.

— Я что-то вообще ничего не понял, что ты сейчас сказал, — пробормотал Валера, внимательно разглядывая формуляры. — Чего не было в восьмидесятых? Электрических денег?

— Не электрических, а электронных, виртуальных, — попытался я объяснить, но сам уже понял, что пошёл не в ту сторону.

— Сань, ты это прекращай, а? Я ни хрена не понимаю, о чём ты.

С этими словами Валера открыл окошко и уже собирался выкинуть красивые куски пластика.

— Стой! — крикнул я. Успел. — Это такие специальные ключи от банковской ячейки, где деньги лежат. Выкинешь это и не видать тебе этих денег, как собственных ушей без зеркала.

— Хм, так бы сразу и сказал, — сказал Валера, закрывая окно и бережно убирая формуляры обратно в кошелёк.

Мы как раз подъехали к управлению, и я выбрал место для парковки. Мой спутник был готов выпрыгивать на ходу и бежать в кабинет главного полицмейстера.

— А ты куда собрался? — спросил я Валеру, когда я наконец припарковался и он выскочил из кабины, как чёрт из табакерки.

— Как это куда? — выпучил он глаза. — Ты опять издеваешься?

— Так Белорецкого ведь нет на месте, а у тебя документов нет и заступиться будет некому.

— Это может у тебя нет документов, — возразил Валера и хитро улыбнулся. — А я пока что Лисин Александр Викторович, у меня паспорт есть, могу показать.

— Ну ладно, пошли вместе.

Наш поход в управление закончился тем, что мы забрали у секретаря бумаги и вернулись к машине.

— Предлагаю пойти выпить по вкусному кофе и изучить эту макулатуру, — предложил я.

— Ну пошли, — кивнул Валера, держа бумаги в руке словно часть своей души.

— Ух ты! — воскликнул Валера, отхлебнув из кружки и оторвался наконец от изучения бумаг. — А что это такое?

— Бурундучино, — хмыкнул я. — Я так понимаю, это их местное изобретение добавить в обычный капучино протёртый арахис.

— Слушай, а вкусно получилось, — сказал он, отхлебнув ещё. — А что такое капучино?

— Прости, я не подумал, — сказал я и хлопнул себя по лбу. — В восьмидесятых это понятие не было распространено. Это когда в эспрессо добавляют молоко, пропущенное через капучинатор.

— Ты сейчас издеваешься? — спросил Валера, отложив бумаги и глядя на меня исподлобья. — Что такое эспрессо?

— М-да, — произнёс я. — Сорок лет многое изменили в стране и мире. Эспрессо — это просто крепкий сваренный кофе, который является основой для всех кофейных напитков, таких как капучино, латте, раф, моккачино и других.

— Так, остановись! — взмолился Валера, вытянув вперёд обе руки. — Давай как-нибудь в другой раз ты мне расскажешь об этом подробно, а сейчас для меня важнее то, что написано здесь.

Он ткнул пальцем в лежащие на столе бумаги, потом взял их в руки и продолжил читать.

— Что там хоть интересного пишут? — спросил я.

— В Питере у Лисина родственников точно не осталось, — ответил Валера, отложив первый лист в сторону. — Зато есть какая-то двоюродная тётка и две троюродных сестры в Оренбурге.

— То есть седьмая вода на киселе и очень далеко, — сказал я. — И это всё?

— Ну здесь больше ничего нет. Наверно он был не такой интересной для полиции персоной, чтобы копать на него подробную информацию при жизни. По крайней мере можно не переживать по поводу того, что кто-то может претендовать на имущество, а тем более встретится на улице или придёт в гости. Если я правильно понял, он с этими родственниками несколько лет не общался.

— Но кроме родственников на улице могут встретиться друзья и коллеги, — сказал я.

— Про друзей здесь ничего нет, а насчёт коллег — вполне возможно, — кивнул Валера. Он работал инженером на небольшом корабельном заводе.

— У Кораблёва? — решил я уточнить.

— Нет, — покачал головой Валера. — Какой-то Введенский. Я так понимаю, что его небольшая верфь заводам Кораблёва и в подмётки не годится. Делают в основном катера и то не премиального класса, по большей части рыбацкие и экскурсионные. Однако коллеги всё равно есть, надо что-то придумать, что с этим делать. Кстати, он не бездомный и не снимает жильё в доходном доме, есть собственная квартира на Гороховой, я так понимаю недалеко от Адмиралтейства.

— У меня созрело к тебе деловое предложение, — сказал я, допив кофе. — Ты, воспользовавшись документами Лисина, продаёшь мне недвижимость, потом мы меняем тебе внешность и документы, и ты становишься окончательно Чугуновым Валерием Палычем. Тогда уже оформим документы на собственность на тебя.

— Поменять внешность? — вскинул брови Валера. — Хочешь сказать, что ты ещё и пластический хирург?

— Даже никогда не мечтал им стать, — усмехнулся я. — Но их доход хотел иметь. Да я вот смотрю на тебя, мне кажется очень похоже на тебя, когда ты становился видимым. Ты ведь так выглядел в прошлой жизни?

— Ты знаешь, придя в этот мир я не взял с собой ни одной фотографии! — рассмеялся Валера.

— Ну, это ты зря, конечно, — покачал я головой, изобразив удручённый вид. — Уж фотоальбом и коллекцию марок про космос с собой надо было взять.

— Откуда ты знаешь, что я собирал марки с космической тематикой? — удивился Валера.

— Ниоткуда, — сказал я и теперь настала моя очередь рассмеяться. — Просто я собирал марки про космос. А ещё поезда и цветы. А от брата в наследство достались со спортивной тематикой и искусство. Дома в альбоме Третьяковская галерея почти в полном составе, их больше всего. Но я мечтал стать космонавтом, поэтому везде искал космос. Так, Бог с ними с марками, что ты думаешь по поводу изменения внешности?

— Страшновато как-то, Саш, — пожал плечами Валера. — Но, возможно, ты прав. То есть ты сможешь сделать это лицо похожим на моё собственное?

— Стопроцентного соответствия гарантировать не смогу, ну ты сам понимаешь. Даже если бы ты прихватил с собой фотоальбом.

— Это понятно, — сказал Валера, грустным взглядом глядя в окно. — Поехали что ли квартиру пока посмотрим?

— Поехали, интересно же.

Валера собрал бумаги, мы допили кофе и пошли к машине. До Гороховой добрались довольно быстро, четырнадцатый дом выглядел не лучше и не хуже соседних, похоже недавно покрасили. Во двор въезжать я не рискнул, оставил машину у края тротуара, и мы прошли через арку. Нужная нам квартира находилась на третьем этаже, что уже хорошо, меньше будет слышно шум машин.

— А ты ключи от квартиры взял с собой? — спросил я, когда мы поднимались по лестнице.

— Ха, обижаешь! — сказал Валера, повертев связку ключей на пальце. — Сразу в карман положил.