— Вот здесь, — удивился моему вопросу мужчина и показал на грудину. — И в левую руку бывает отдаёт. Если сумки тяжёлые жене помогаю из магазина нести, то часто отдыхать приходится.

— Ага, — кивнул я. Теперь я с него хоть штаны снимать не буду. — Ложитесь пожалуйста сюда и расстегните рубашку.

Мужчина выполнил мою просьбу, я поднял стол и положил руку на область сердца. Ещё не приходилось никогда сканировать коронарные артерии, это оказалось немного сложнее, чем на ногах. Мои предположения подтвердились, коронарные артерии забиты почти до отказа бляшками, просачивается дай Бог одна пятая того, что должно, а то и меньше.

— А кто вас ко мне направил? — поинтересовался я. — Страна должна знать своих героев, я в инструкции не указывал подобных жалоб. Говорите, кто этот умный человек?

— Это наша Оксана Фёдоровна, — сказал мужчина, улыбаясь. — Она у нас и правда умничка, хоть и молодая совсем. Мы ей никак не нарадуемся.

— Я тоже, — хмыкнул я. — Надо будет с ней познакомиться.

Я продолжил сканировать коронарные артерии миллиметр за миллиметром, определяясь с необходимым объёмом вмешательства. Да и как в итоге проводить процедуру? Тут игра в четыре руки не получится, для двух лекарей просто места не хватит. Значит буду делать сам. На всякий случай пациента всё же погрузили в операционный сон, мне сейчас переживания и волнения с его стороны совсем не нужны.

Так, надо максимально собраться и сделать сейчас двумя руками то, что до этого делали четырьмя. Хорошо, что мы с Виктором Сергеевичем уже менялись ролями и я знаю, как ловить тромбы и эмболы. Лучше торопиться не буду, начну с одной артерии, левой передней нисходящей, которая забита больше всего, а дальше посмотрим. Представлю, пожалуй, этого пациента на консилиуме в четверг, чтобы коллеги тоже ознакомились.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Из центра левой ладони тонкий аккуратный пучок устремился в устье артерии, куда поступает кровоток из аорты, а из второй ладони, как говорится, ниже по течению. Шёл вдоль сосуда медленно, удаляя одну бляшку за другой. Отваливающиеся фрагменты ловил и уничтожал, чтобы не допустить инфаркта, который неизбежен при эмболии. Когда дошёл до места, где сужение артерии закончилось, прекратил воздействие.

Не обращая внимания на стекающие по вискам капли пота из-за перенапряжения, проверил в обработанной артерии кровоток. На лице расплылась счастливая улыбка. Ну что, Саша, поздравляю, теперь ты ещё и кардиохирург! Чего мне ещё только не хватает? Кажется уже перебор. Но проблема-то существенная и не думаю, что в этом мире таких пациентов намного меньше, чем в нашем. По-хорошему такие вмешательства надо ставить на поток, но я и так уже разрываюсь. Значит какой вывод? Правильно, надо найти достойного, кто подхватит этот поток.

— Буди, Кать, — сказал я, отходя от стола. — На сегодня с него хватит.

Сестрёнка произвела нужную манипуляцию и через пару минут мужчина открыл глаза.

— Господин лекарь, что-то в моих ощущениях ничего не изменилось, — задумчиво произнёс мужчина, водя рукой себе по области сердца.

— Так вы и не вагоны сейчас грузите, — хмыкнул я. — Но, сразу говорю, намного лучше после чистки одной коронарной артерии не станет, но однозначно вы теперь сможете немного дальше пройти или подняться по лестнице.

— Если я вас понял правильно, вы что-то сделали, но ещё не всё, так? — спросил он, поднимаясь.

— Всё правильно, — кивнул я. — Нам чрезмерные риски не нужны, нам нужен результат, вы со мной согласны?

— Ещё как, — улыбнулся мужчина. — Я не рисковый, тише едешь — дальше будешь. А когда теперь продолжим? Мы ведь ещё продолжим?

— В четверг к половине второго будьте возле кабинета, — ответил я.

— Александр Петрович, а что вы ему сделали? — полюбопытствовала Света, когда мужчина вышел из кабинета.

— Стентирование, — хмыкнул я, вызвав в её взгляде только ещё больше удивления.

Коллективный обед я решил заодно превратить и в небольшое совещание. Тем более, что за один день, даже за половину дня, мои коллеги уже успели набраться впечатлений от нахлынувших со всего города сосудистых больных.

— Друзья мои, а ещё к кому-нибудь пациенты с жалобами на боли в области сердца при нагрузке обращались? — спросил я, накладывая себе в тарелку борщ из большой кастрюли. Наш повар учёл некоторые рекомендации и теперь это первое блюдо было на должной высоте.

— У меня было двое таких, — откликнулся первым Жеребин.

— И у меня один, — откликнулся Юдин.

— У меня ничего подобного за сегодня, — пожал плечами Рябошапкин. Панкратов и Сальников сказали то же самое.

— А вы не уточняли, кто направил этих пациентов? — обратился я к Жеребину и Юдину.

— Какая-то молодая знахарка, — напрягая память ответил Константин Фёдорович. — Один даже имя сказал, но я сейчас не вспомню.

— Случайно не Оксана Фёдоровна? — спросил я.

— О, точно! — улыбнулся Жеребин. — А что, к вам тоже от неё такой пациент попал?

— Да, был у меня сегодня, — кивнул я. — Меня что удивляет, что пациент в общем-то профильный, но ведь я в листовках для знахарей даже не подумал описать жалобы при стенокардии. Тогда вопрос: как она догадалась, что это подойдёт?

— Есть ещё женщины в русских селеньях, — хмыкнул Виктор Сергеевич. — Однако интересно было бы на эту особу посмотреть.

— Я хотел бы на неё не просто посмотреть, а регулярно видеть в наших рядах, — сказал я. — Надеюсь никто не возражает?

— Странный вопрос, Сань, — сказал Илья и откусил сразу половину пампушки, потом продолжил с набитым ртом: — С какого ляда мы должны возражать? Ты нас скоро так работой завалишь, что мы света белого видеть не будем. Так что в нашем коллективе чем больше народу, тем лучше, запас свободных кабинетов пока большой.

— Над этим я тоже думаю, — вздохнул я. — Не хотелось бы, как говорится, набирать по объявлению кого попало, но такими темпами, как я подбираю, штат укомплектую ближе к пенсии.

— И то навряд ли, — хмыкнул Панкратов. — Ты ещё учти, что мы с Иваном Терентьевичем здесь особо долго не проработаем. Ещё несколько лет и на заслуженный отдых.

— Да бросьте, Виктор Сергеевич, — махнул я рукой. — Здесь ваш заслуженный отдых, сидя дома со скуки помереть можно. Если исцелять тяжело станет, будете с учениками потихоньку нянчиться.

— А кто с тобой будет сосудами заниматься? — возразил Панкратов.

— Я могу, — поднял руку Жеребин, как школьник на уроке.

— Ну вот, Александр Петрович нашёл себе нового напарника, — констатировал Рябошапкин. — Значит мы с Виктором Сергеевичем можем организовать престарелый дуэт, не правда ли неплохая идея, Виктор Сергеевич?

— А вы, Иван Терентьевич, уже имеете опыт работы с сосудами? — поинтересовался Панкратов, даже ложка с борщом в воздухе застыла.

— А вы что думали? — хмыкнул знахарь. — Что я зря подошвы туфель стираю, приходя сюда на работу? Вовсе нет. Александр Петрович в корне изменил мою жизнь, и я каждый день продолжаю развиваться, не то, что раньше. Тем более, что у меня, как и у Дмитрия Ефремовича, есть ядро, что для знахарей несвойственно. И за то время, сколько я работаю здесь, мне удалось его неплохо развить, несмотря на не особо юный возраст.

— Так и я на месте ровно не сижу, — хмыкнул Сальников, отодвигая пустую тарелку. — Я тоже развиваюсь, уже и новообразования неплохо получается убирать, переломы сращивать.

— Так, господа, вы мне небо на землю не роняйте, — произнёс я и взял Ивана Терентьевича за руку.

Его магические сосуды уступали моим по пропускной способности, но не в разы. Их калибр был может раза в полтора меньше всего-то. Ядро меньше, чем у меня, но оно сильно изменилось с тех пор, как я заглядывал в него в последний раз. Отпустив руку Рябошапкина, я дотянулся до Сальникова. Здесь практически такая же картина, даже чуть лучше. Видимо молодость тоже имеет значение. А не такие уж они и ущербные их дефектные от рождения ядра. Насколько я знаю, и тот, и другой прилежно занимались медитацией по книге Виктора Сергеевича. Наверно если бы я по ней не занимался, они бы мне сейчас ничем не уступали.