Как я и предполагал, выносливость нашего поэта к вину оказалась критически низкой. Я помог ему дойти до госпиталя, отвёл в палату и уложил спать. Не забыл попросить Валерия Палыча за ним проследить, хотя он и сам это уже понял. Сам собирался вызвать такси и поехать домой, но посмотрел на часы, которые показывали половину одиннадцатого и решил, что это бестолковая идея, проще переночевать у себя в кабинете.

В отличие от литературного гения, пытающегося найти в себе силы и смелость выпорхнуть из гнезда, я был практически трезв. Один бокал вина и то не полный. И выпит не до дна. Так что я ещё вполне трудоспособен и смогу поработать над книгой по онкологии. Боюсь завтра Илья будет не особо в форме, чтобы трудиться в привычном ритме. Посмотрю на него утром и, если понадобится, ограничу запись в регистратуре или заберу у него часть пациентов. Мы в ответе за тех, кого напоили. Это не слова известного французского писателя, не путайте.

Когда готовы методические рекомендации по онкопомощи, создать полноценный учебник уже проще. Дополнить имеющуюся информацию новой, расширить описания и сделать более подробными. Обязательно включу сюда и методы удаления самих образований тонкими потоками. Кучу нюансов по воссозданию стенки протоков, кишки, сосудов и так далее, которые могут помешать удалить образование целиком. В общем много что надо учесть и обязательно поделиться этой информацией с будущими онкологами.

Стрелки часов замерли в вертикальном положении, когда я вспомнил про задание Обухова переписать инструкции. Я уставился на разложенные по столу рукописи, можно было бы это сделать и в другой раз, но теперь время ушло и сидеть с инструкциями полночи я не буду. Значит завтра между обедом и лекцией я это сделаю, а приём с утра всё-таки состоится, придут мои пациенты, которых откладывать на потом нежелательно.

Перед сном выпил чай с душицей из той же коллекции, что презентовал Дмитрию Евгеньевичу. Очень хороший чай, не зря на него потратился. Такой и дарить не стыдно. За задушевными беседами с Валерием Палычем я заснул. С его слов Илья заснул через две минуты после того, как лёг и мерно посапывает, даже не ворочается. Вот и хорошо, пусть малый отоспится, а завтра разговор продолжим на трезвую голову.

Юдина я увидел, когда ещё семи не было. Я уже принял водные процедуры и полностью привёл себя в порядок, включил кофемашину. Илья смотрелся довольно бодрым, без выраженных признаков похмелья, даже слегка помятым не выглядел, вот что значит человек привыкший к дежурствам. Здесь правда кровати гораздо лучше, чем старый диван в больнице, где я когда-то работал в прошлой жизни, но всё равно обычно сон плохой на непривычном месте, а Юдин от этого явно не страдал.

— А мне кофе? — жалобно проскулил Илья. — А пироженки есть какие?

— У тебя же там полный холодильник еды, — хмыкнул я.

— Там пирожных точно нет, — горько вздохнул Илья. — Мама беспокоится о моей фигуре.

— По размерам сумки не скажешь! — рассмеялся я. — Или там два ведра брюквы?

— Ага, брюквы, — хмыкнул Юдин. — Там есть всё, что угодно, даже сало и копчёный окорок, но нет пирожных. Мама считает, что поправляются только с эклеров, а от сала нет.

— Достань пирожные из холодильника, — сказал я. — Будь другом. И на мою долю тоже.

— Чего это ты с утра пораньше уже бумагами обложился? — спросил Илья, отодвигая в сторону ворох документов и водружая туда поднос с кофе и пирожными.

— Да Обухов поручил инструкции для лекарств отредактировать, — произнёс я и рассказал про печальный случай с обморожением.

— Ну а что, правильно Обухов сказал, — хмыкнул Илья. — У знахаря и правда чердак залило. Ну, в таком случае правда надо писать на уровне ребёнка, чтобы не было разночтений и неправильного трактования.

— Вот я и синтезирую. Причём надо ещё и компактно сделать, когда человек видит очень длинную инструкцию, он сразу читать не захочет, надо уважать чужую лень.

— Очень интересная фраза, — хохотнул Юдин. — Вспоминай про неё, когда твои подчинённые не хотят работать.

— Фигушки! — сказал я и подкрепил слова соответствующим жестом. — К этому процессу цитата не относится.

— Эх, и тут облом, — сказал Илья и жадно впился зубами в первое пирожное. — А я уж размечтался.

— А я вот сегодня утром о другом размечтался, — сообщил я и дождался пока Илья обратит на меня вопросительный взгляд. — Вот сижу я на правах привилегированного зрителя в театре в первом ряду на выступлении лучшего поэта современности, Юдина Ильи Фёдоровича, хлопаю так, что потом три дня болят руки и несу ему цветы в конце выступления. Огромную корзину хризантем.

— Почему хризантем? — удивился Юдин.

— Я рад, что только этот момент вызвал у тебя вопрос, — хмыкнул я. — Можно и гладиолусы, главное, чтобы всё остальное было именно так. Осталось только, чтобы этот литературный гений, не постесняюсь называть именно так, решился сдвинуться с места и нёс своё творчество в массы, а не закапывал под землю или в нижний ящик стола.

— Ой не знаю, Саш, — Илья проглотил последний эклер и уставился в пол перед собой. — Описанная тобой реальность прекрасна, но очень отличается от моей.

— Всё в твоих руках, Илюх, — подбодрил я. — Всё зависит только от тебя. Если ты ничего для этого не будешь делать, то это останется в мечтах. Если ты поднимешь от дивана свой пушистый задик и начнёшь двигаться, то это станет реальностью. Причём очень скоро. А ещё тебе надо снять квартиру и переехать туда. На моей машине можно вещи перевезти.

— Точно, это отличная идея! Скажу маме, что придётся пока в госпитале пожить, — улыбнулся Илья.

— Нифига подобного, — покачал я головой и помахал в воздухе указательным пальцем. — Не надо обманывать родителей, это нехорошо. Надо сказать правду. Надо пережить это, Илюх, другого варианта нет. Если ты это не сделаешь, то рано или поздно женишься на какой-нибудь из дочек её подружек и контроль над тобой не только не ослабнет, а ещё и утроится.

— Описанная сейчас тобой перспектива меня сдвинет с места лучше самого мощного пинка, — Илья видимо проникся описанным мной возможным недалёким будущим. В глазах наконец появилась решимость, желание действовать. — Я займусь этим сегодня же.

— Я могу попросить Прасковью найти квартиру поблизости, — предложил я.

— Нет, — Илья покачал головой. Таким серьёзным я его давно не видел. — Я всё сделаю сам, а тебя позову на новоселье. Но вещи всё-таки помоги перевезти.

— Договорились, — кивнул я и протянул ему руку. — Сегодня после лекции в любое время.

— Понял, принял, учту, буду действовать, — сказал Илья и решительно вышел из кабинета.

Я глянул на часы, он решил начать действовать полвосьмого утра? Не буду вмешиваться, он взрослый мальчик. Надеюсь заданного мной импульса ему хватит, чтобы осуществить задуманное. Через несколько минут пришла на работу Прасковья, заглянула в кабинет поздороваться.

— Вы сегодня рано, Александр Петрович, — удивлённо сказала она. — Или вы не уходили?

— Не уходил, — хмыкнул я. — Много дел накопилось, решил остаться.

— Что ж вы так себя не бережёте-то? — покачала она головой. — Может помощь какая нужна?

— К сожалению в этом ты помочь не сможешь, — вздохнул я. — Учебник по онкологии я должен написать сам.

— Да уж, в этом я помочь не смогу, — улыбнулась она и пошла заниматься своими делами.

А я ещё корпел над рукописями до восьми, а потом пошёл на приём.

— Доброе утро, Мая Абрамовна, Иосиф Матвеевич, — приветствовал я чету Гартман у дверей манипуляционной. — Проходите. Как там дела с применением клея для ран?

— Очень даже неплохо, Александр Петрович, пальцы склеили только два знахаря, остальные использовали только по назначению, — хохотнул Иосиф Матвеевич. — Так что очень удачное изобретение у Курляндского. Впрочем, никогда в нём не сомневался, этот человек — гений.