Оба мужчины замолчали на секунду, думая каждый о своем.

— Друзей его знаешь? Имена, клички? — спросил Камаль и получил ожидаемый ответ.

— Да я без малейшего понятия. У нас в клуб ходят две-три сотни каждую пятницу, еще с десяток ребят сюда по грушам приходит поработать. Я чисто физически не могу с каждым поговорить.

— Но на работу ты его взял.

— Да говорю же, я любому работу дам, если она у меня есть и человеку не западло.

— А что, такие бывают?

— Не представляешь сколько. Народ разный у нас. Ты приходи, послушай, сам чего расскажи.

— Я подумаю, — соврал Камаль не очень убедительно, так что Купер только хмыкнул.

— Сделаю вид, что тебе поверил, сержант. Но ты реально приходи, тебя ребята точно послушают, ты же у нас легенда, как и Нелин.

— Не начинай, Билл. — Слышать это еще и от Купера не хотелось, так что Йона картинно замахал руками.

— А что? Пф-ф-ф. Нашел чего стесняться. Приходи, а то и послушать армейских баек новых неоткуда. Все уже по четыре раза слышал во всех возможных вариациях. Да и вы, офицер, тоже приходите в зал. Будем делать из вас профессионала.

Последние слова Купер произнес в адрес Оберина, и тот практически засиял как новая монета.

— Я подумаю, когда смогу прийти. Сами понимаете, работа, — со смущением в голосе произнес он.

— Ну… попытайтесь найти время. Всех секретов я вам не расскажу, но свой «крюк» смогу поставить.

Еще пару слов, и казалось, что Кенни кончит прямо на месте. Настолько тупого и довольного лица у него Йона не видел ни разу. Хотя Камаль не был уверен, что не сидел бы с еще более дурацкой рожей, предложи ему самому кто-то из героев детства спарринг или что-то подобное.

Но все равно разговор надо сворачивать.

— Ладно, — инспектор поднялся. — Если он выйдет на связь, то дай знать.

— Конечно, сам же сказал, что у него проблемы. Дорогу сами найдете?

— Да, не провожай.

Вся троица вернулась в машину тем же маршрутом, что и пришла. Кенни быстро завел мотор и тронулся с места. Йона передал водителю адрес, который Билл вписал в формуляр.

— Вы с ним хорошо знакомы, сэр? — спросила д’Алтон.

— Ну… рядового я встретил под конец войны. Сразу после пробежки по минному полю. Ехали с фронта одним санитарным поездом, там и познакомились. «Берта», может, слышала?

Девушка замолчала, прикидывая что-то в голове. Вспомнив, она разом изменилась в лице.

— Это не тот, который гутты накрыли?

— Ага, — инспектор кивнул, — как сейчас помню. Я тогда проснулся да пошел по нужде. Так что видел тот момент, когда нам скинули подарков. Скоты.

Он действительно помнил ту ночь четко, словно она произошла вчера. Не только потому, что ему снились про нее кошмары. Тогда Йона впервые в жизни понял, что он не просто смертен, а не может даже выбрать, на каких условиях уйти. И это злило.

Сейчас, восемь лет спустя, инспектор так и не понял, зачем надо было взрывать санитарный поезд, доверху заполненный трупами и ранеными. Из злости? Из ненависти? Три вагона превратились настоящий крематорий, когда биплан скинул на них свой смертоносный груз. А ведь ребятам там практически удалось спастись. Вот только у гуттов оказались другие планы.

Чтоб их всех черти забрали.

— А теперь ты меня послушай, — голос Дина доносился из соседней комнаты и казался на редкость злым. — Если ты мне еще раз попробуешь угрожать, то я забуду, что мы друзья. Понял, партнер?

Что ответили с того конца провода, было неясно, но ответ, похоже, Дина устроил. Тон его стал чуть добрее:

— Не надо суетиться, старичок. Еще одно дело, и ты нас не увидишь… Вот сам ему и скажи, если такой смелый. Сам. Я тебе не мамочка, чтобы утирать сопли.

Опять послышался неразборчивый ответ. Дин слушал и не перебивал.

— Закончил? А теперь слушай меня внимательно. Имел я этого инспектора. Увидишь, так и передай. Все на этом.

Тяжелая телефонная трубка ударилась о рычаг аппарата, и металлические внутренности телефона жалобно звякнули. Эрик прислушался к шагам в коридоре. Через восемь секунд старший брат появился на пороге.

— Что у тебя никогда не видно ни черта. — Дин клацнул выключателем у входа, и комнату наполнил свет.

— Отвлекает, — отозвался из дальнего угла Эрик.

Сейчас он сидел без дела и просто таращился в окно. Ночь становилась все чудеснее и чудеснее. Полная луна выползла из-за туч, и город превратился в сказочную картинку. Даже здесь, в промзоне, было красиво. Белое сияние окутывало все вокруг.

— Что сказал этот урод? — спросил Эрик спокойно. Половину разговора он услышал бы даже в берушах. Дин никогда не отличался кротостью нрава.

— Хочет слиться. Урод ссыкливый.

— Мне к нему заглянуть?

— Не надо. — Главарь решал такие вопросы быстро. — Он еще понадобится.

— На кой-хрен?

— Кабанчик.

— Пф-ф-ф, — только и ответил Эрик. — С него кабанчик, как с меня монахиня.

— На кого-то надо будет все это повесить. Полковник не обрадуется, если мы в итоге сорвем ему основную операцию.

На словах про полковника у Эрика сжались зубы до скрежета. Хорошо хоть, они не совсем свои. Полковник умудрился сделать то, чего не смогли даже гутты, — напугать рядового, повидавшего всякое, до усрачки. Сквозило в главном что-то такое, что вселяло страх. Страх вроде как беспочвенный, а потому еще более глубокий.

— Сказал что-нибудь? — главарь указал на привязанное к стулу тело.

— Ты ушел звонить, я не мешал. Так что мы на том же месте.

— Понятно.

Главарь подошел к связанному мужчине и стянул у того с головы мешок. Сэлл дернулся и закрыл глаза от яркого света. Тряпка во рту не дала сказать ему ничего внятно, так что он быстро принялся просить взглядом вытащить ее.

— Ну, — произнес Дин спокойно, — у тебя выдалась пара минуток на подумать, дружище. Говорим или Эрику провести с тобой повторную беседу?

Дин вытащил тряпку, давая пленнику возможность ответить.

— Не надо, Дин. Не надо! Я… я ничего им не сказал, — прохрипел едва слышно Валенберг. Голос его был полон неподдельного ужаса.

— И снова я тебе не особенно верю. Эрик?

— Чего?

— Сколько охранников легавые оставили в больнице?

— Двое. Лошье. Даже драться нормально не умели.

— Во-о-от. — Дин поднял палец, старательно копируя голос и манеру своего первого учителя: — Как ты бы поступил на нашем месте, а, Сэлл? Вот смотри: к тебе заваливается этот сучий урод Камаль, вы о чем-то перетираете, а затем у тебя охрана в лице аж двух уродцев в мундирах. От нас охрана. От твоих друзей, да, Сэлл? Я что, должен поверить, что ты не стуканул?

— Да… я не сказал. Он только грозил, а я ничего не сказал.

Слова пленнику давались тяжело. Словно внутри горла у него была подушечка с булавками.

— Я могу тебе верить?

— Можешь, сержант, можешь…

— Если ты соврал, — Дин присел на корточки, и лица их стали на одном уровне, — я к твоей маме приду. Или Братишку отправлю. Навестишь матушку Сэлла, а, Эрик?

— Конечно навещу. Привет передам, приголублю старушку. Я женщин постарше о-о-очень котирую…

На этих словах Валенберг старательно закачал головой.

— Не… не надо. Я молчал. Я… я… я поклянусь чем хочешь. Я молчал!!! Я же знал, что вы меня вытащите. Зачем мне вас сдавать, Дин? Просто подумай! Подумай, я тебя прошу.

— Ладно. — Главарь принялся развязывать пленника. — Только смотри, ты мне поклялся. При свидетеле. Узнаю, что ты мне сейчас соврал, и шкуру на ремни пущу.

— Да. Я отвечаю, Дин. Я тебе клянусь — молчал.

— Ну, хорошо…

Веревки связаны на совесть, так что он потратил некоторое время на то, чтобы освободить Сэлла. Когда последний узел был развязан, Дин помог ему подняться. Валенберг неверяще смотрел на человека, который еще пару минут назад отрабатывал на нем методы экспресс-допроса.

— Ладно, — бандит широко распахнул руки, — не держи зла, старичок.

— Да я не…