Когда открыл глаза, передо мной стояли две дамы в белых халатах и, скрестив руки на груди, с укором смотрели мне в глаза.

— И как это называется, братишка? — спросила Катя так, словно это она старшая сестра, а я непослушный младший брат. — Ведь только что об этом говорили.

— Ну мне же нужно было удержать и прихватить позвонок, пока он не уехал обратно, — ответил я и улыбнулся.

Они стояли передо мной такие серьёзные, брови сдвинуты, ноздри раздуты, глаза метают молнии. Ну невозможно не улыбнуться от умиления.

— Ты же валик подложил под поясничный отдел, никуда бы твой позвонок не делся.

— Ты могла бы дать стопроцентную гарантию? — спросил я. Катя ещё сильнее насупилась, но промолчала. — Вот то-то же, и я не был уверен. А я пациентке пообещал, что она будет нормально ходить. Если бы позвонок повторно сместился, велика вероятность повреждения спинного мозга. Поэтому я и решил выложиться на полную катушку. Мне, кстати, ещё надо завершить заживление, я там только прихватил.

— Я тебе крепкий чай заварила для разнообразия, — сказала Катя, кивнув в сторону столика, где возле чашки с чаем красовались пара сложных бутербродов с сыром, ветчиной и листьями салата, сверху лежали дольки помидора. — И это съешь, а то всё эклеры одни, я ещё удивляюсь, как ты в гиппопотама не превратился.

— Если я перестану лечить и буду только учить, будет тебе гиппопотам, — хмыкнул я, потянувшись за бутербродом. — А пока я использую магическую энергию в активном режиме, мне ожирение не грозит.

— Ну-ну, — сказала Катя.

Они со Светой переглянулись и пошли заниматься своими делами. Катя посмотреть пациентку, а Света — выглянула в коридор. Через несколько минут я справился с перекусом, проверил уровень энергии и вернулся к манипуляционному столу. Позвонок находился там, куда я его поставил, никуда не делся. Сдавления спинного мозга больше нет, я на всякий случай внимательно просканировал его, целостность не нарушена.

Теперь дело за малым, заживить перелом тела девятого грудного позвонка окончательно. Поправил несколько мелких отломков, поставив их на место и начал восстанавливать структуру позвонка. Через пять минут он был уже крепче своих соседей.

— Буди, Кать, — сказал я сестре. — Я закончил.

Пациентка через пару минут открыла глаза, огляделась по сторонам, вспомнила, где она находится и первым делом начала щупать ноги, проверяя на месте ли они. Глаза из растерянных снова стали испуганными.

— Господин лекарь, у вас ничего не получилось? — спросила она с дрожью в голосе, казалось вот-вот заплачет. — Я ног по-прежнему не чувствую! И они не двигаются!

Женщина смотрела на меня, как на предателя. Как на человека, нарушившего клятву или жизненно важные обещания. В глазах паника и вселенская боль.

— Я прошу вас, успокойтесь, — сказал я, сомневаясь, правда, что она меня слышит и адекватно восвпринимает. — Пока рано делать выводы. Я устранил сдавление спинного мозга, позвонки стоят на своих местах, сломанный позвонок теперь прочнее других. Нужно лишь немного подождать и всё будет хорошо.

Судя по прожигающему взгляду пациентки, верить в мои слова она не торопилась. Мне оставалось лишь не обращать внимания на её негативную реакцию. Я попытался ей объяснить, что придётся некоторое время побыть у нас в клинике под наблюдением. Насколько она поняла, сказать не могу, так как меня всё-таки почти не слышала и не воспринимала.

Катя прочитала мой взгляд, подошла к женщине и положила пальчики ей на виски. Пациентка отбрыкивалась, сбрасывая её руки, но сестрёнка была настойчивой и всё же умудрилась снова погрузить её в сон, но в этот раз не такой глубокий, как для оперативного вмешательства, а просто крепкий здоровый сон. Мы осторожно переложили женщину на каталку, перевезли в палату, потом переложили на кровать.

— Надолго эффекта хватит? — поинтересовался я у Кати.

— Точно не могу сказать, — пожала она плечами. — Может на час или два.

— Уже неплохо, — кивнул я. — За это время могут хотя бы частично восстановиться чувствительность и двигательные функции. Когда она поймёт, что я ей не врал, будет поспокойнее.

— И почему люди не слышат, что им говорит лекарь? — возмутилась Катя, когда мы вернулись в манипуляционную.

— Нервно-эмоциональное потрясение, — ответил я. — А ещё, судя по всему, паническая атака. Вовремя ты её усыпила.

— Вот так и лечи потом, — пробормотала сестрёнка. — Ты стараешься, а они, не разобравшись, тебя называют лжецом и шарлатаном.

— Бывает, — пожал я плечами. — Что ж поделать. Не всегда всё гладко, как в кино.

— А жаль. Но, такова жизнь.

Оставшийся приём прошёл спокойно, без эксцессов и необычных диагнозов. Последняя лекция по энергосберегающим магическим технологиям вышла очень насыщенной, напоследок студенты накопили кучу вопросов, которые мы с ними разбирали ещё с полчаса, если не больше. Я раздал всем графики практических занятий. Их пятнадцать, а нас пятеро, получается по три человека в день и так всю неделю. Самых понятливых освободим от практики раньше. Приём на следующую неделю мы себе расписали от и до, практиканты будут приходить непосредственно в кабинет к своему куратору и осваивать навыки тонких потоков, на каждого планировалось выделять по два часа в день.

А я никак не мог дождаться конца немного затянувшегося рабочего дня. У меня ещё остались двое пациентов в палатах: мужчина с трофической язвой и женщина с переломом позвонка со смещением. Уже хотел было сорваться в управление полиции, чтобы навестить Боткина, но сначала надо завершить дела и ещё продлить рабочий день.

В палату к пациентке с травмой позвоночника я входил с ожиданием новых обвинений в некомпетентности, но я ошибался.

— Александр Петрович, вы уж простите меня за моё поведение, — сказала женщина с виноватым видом, на глаза навернулись слёзы. — Смотрите, что я уже могу.

Она по очереди подняла сначала левую ногу, потом правую, потом согнула обе.

— И чувствительность почти восстановилась, — продолжила пациентка. — Остаётся пока какое-то жжение и местами онемение, но уже намного лучше и постепенно неприятные ощущения стихают.

— Я же говорил, что нужно просто немного подождать, — улыбнулся я. — А поясница не болит?

— Нет, боли нет, — помотала она головой. — Только небольшой дискомфорт остался, но это уже мелочи, ерунда. Ещё раз прошу прощения за своё поведение, не знаю, что на меня нашло.

— Вы просто очень переживали, что останетесь инвалидом. Ничего, так бывает, — улыбнулся я. — Вы пока ещё немного полежите, пошевелите ногами, вставать пока не пытайтесь, я подойду чуть попозже, тогда попробуем.

— Хорошо, — улыбнулась она наконец. — И спасибо вам огромное!

— На здоровье, — ответил я с облегчением. — Выздоравливайте.

Света и Катя по моей просьбе тоже задержались. Мы пригласили в манипуляционную мужчину с трофической язвой, хочу сегодня попытаться разобраться с его проблемой и начать лечение.

Отмытый и переодетый в больничное пациент теперь выглядел вполне пристойно, а главное — не было того запаха, из-за которого мы долго проветривали кабинет. Я попросил его лечь на манипуляционный стол, наступил на педальку и поднял на удобную высоту.

Сканирование мягких тканей показало значительное рубцовое сужение нескольких глубоких вен голени, подколенной и поверхностной бедренной вен. В нашем мире я отправил бы в Пироговку на стентирование, но здесь такого метода лечения в принципе не существует, отправлять некуда, придётся как-то решать эту проблему самому. Вот только как?

Зарубцевавшиеся тромботические массы можно по идее выжечь также, как я это делаю с новообразованиями, но тогда я просто убью пациента. Почему? Да потому что таким способом я вызову новый тромбоз. Или эмболию фрагментами расщепляемых внутрисосудистых рубцов. Пока не буду это трогать, надо как следует обмозговать. Пока решил заняться осложнением посттромботической болезни — трофической язвой.