— Оторваться сможешь? — спросил инспектор спокойно.

— Да, но придется похулиганить.

— Давай.

— Я бы на вашем месте пристегнулся.

Сказал он это таким тоном, что спорить не возникло желания ни у кого. Даже склочный и едкий д’эви последовал совету и пристегнулся. Мари, сидевшая рядом с инспектором и не произнесшая ни слова, вжалась в кресло и вцепилась пальцами в обивку. Йона посматривал на нее украдкой, стараясь определить, что именно сейчас у нее на душе. Он собирался сказать что-то ободряющее, но не успел.

Оберин резко вдавил педаль газа в пол, и их старенький «Колберн» рванул вперед. Движок у них под капотом отличный, так что от рывка всех сидящих буквально вдавило в сиденья. Машина позади попыталась быстро перестроиться в другой ряд, но ехавшая в том ряду другая машина не дала это сделать.

Кенни слегка улыбнулся и переключил скорость. Авто почти летело на полупустой дороге, лавируя между немногими легковыми и грузовыми машинами. Преследователи теперь отставали сильнее, но все еще висели на хвосте. Было непонятно, что у них под капотом, но их машина показывала себя очень даже хорошо — отрыв постепенно сокращался.

Что за мысли в голове у водителя, неясно.

— Ага, щас вам, суки. — Оберин заметил, что преследователь как-то уж сильно ускорился.

— Кенни! — голос Нелина показался слегка напуганным.

— Я знаю, что делаю. Уйдем через Паласс драйв.

На этих словах он резко дернул ручник на себя и вывернул руль. «Колберн» сорвался в занос. Йону вжало в дверь, сидящая рядом Мари вскрикнула и полетела на него. Только Нелин оставался практически безэмоционален, хотя опыт подсказывал Камалю, что тот сейчас либо беззвучно орет, либо молится. Машина буквально влетела в поворот и каким-то чудом ни в кого не врезалась.

Кенни быстро отпустил ручник и выправил курс. Маневр точно оставил преследователей в шоке, но офицер не сбрасывал скорость. Пролетели на красный, собрав все возможные ругательства в свой адрес и гул автомобильных гудков. Машина превратилась сейчас в настоящий снаряд, вот только снаряд теряет скорость со временем. Они же только разгонялись.

— Тормози, придурок, трамвай! — Нел собирался что-то сделать, но не успел.

Впереди справа и слева уже ехали два трамвая. Раздался оглушительный звон, один из водителей потянулся к тормозу, чтобы не влететь в сумасшедшую легковушку. Внутри же нее все разом заорали: Йона, Нел и Мари в ужасе, а Оберин орал что-то воодушевляющее. Машина разминулась с отбойниками буквально в дюймах.

— Теперь точно оторвались, — спокойным голосом произнес водитель и встроился в тихий поток на Паласс драйв.

— Угу, молодец, — произнес спокойно д’эви, притормози вон у того столба.

Оберин подчинился. Он остановил машину и быстро заглушил двигатель. Нелин осторожно приоткрыл дверь и высунулся из машины. Как только он это сделал, тут же последовали короткие булькающие звуки, которые ни с чем не перепутать.

— Держи, — Йона протянул другу платок, когда того закончило рвать.

— Спасибо, — произнес он болезненно. — Потом отдам.

— Оставь. Так, а теперь ты. Выйдем на минутку?

Йона указал Оберину на тротуар. Подчиненный быстро отстегнул ремень безопасности и последовал за инспектором. Парнишка, конечно, на полголовы выше и весьма неплохо сложен, вот только по уровню подготовки он немногим лучше д’Алтон.

Удар он пропустил.

Кулак инспектора вышиб из него весь воздух разом. Лицо парнишки покраснело, и он болезненно согнулся.

— За что? — голос его стал каким-то сдавленным и обиженным.

— Ты дурак? — Йона был просто вне себя. — Похулиганить — это проскочить на красный или «шашечки». А не лететь в лобовую на два трамвая.

— Я д-думал…

— Не д-думал ты. Ты совсем дебил? Те уроды, они что, стреляли? Или у нас раненый в машине загибается?

— Н-нет.

— Так какого хера ты решил устроить в центре города этот заезд?

— Я…

— Кенни. — Камаль присел, так что теперь их глаза оказались на одном уровне. Оберин смотрел с болью и обидой, и Йона решил немного смягчить тон. — Прикинь, если бы одну из тех улиц переходила бы бабка какая или женщина с ребенком.

— Простите, сэр.

— Первый и последний раз. В следующий раз я тебе руку сломаю или ногу, чтобы ты на пару месяцев забыл о баранке. Или вообще выкину тебя из полиции, если и после этого не поймешь. Понял меня?

— Да. Простите, сэр.

— Кивни! — В ответ офицер коротко качнул головой. — Хорошо. Эти свои приколы оставишь до того времени, пока не станет совсем жарко.

— Хорошо, сэр, это больше не повторится.

— Надеюсь. Где мы?

— Возле централи.

Инспектор встал и осмотрелся вокруг. Да этот ублюдок просто прикалывается над ним! Хотя нет. Машина привезла их к служебному входу Центральной больницы.

— Вот же ты ловкий сукин сын.

В Центральной больнице Йона бывал часто. Слишком часто. Вот только он всегда заходил через главный вход, так что сейчас это часть больницы оказалась для него в новинку.

Дежурный на КПП собирался что-то возразить, может даже прикрикнуть. Но вместо разговоров инспектор показал жетон. Как всегда, сработало не хуже пистолета в упор. Толстенький мужичок за турникетом буквально проглотил гневную отповедь и вежливо кивнул — сначала ему, затем Мари. Пара быстро прошла, и офицеры оказались во внутреннем дворике.

Вокруг пахло весной. Пара клумб в центре двора уже избавилась от остатков снега, и теперь они наполняли все запахом сырой земли и сырости. У некоторых выходов стояли и курили люди. Собирались они, как правило, группками по интересам: больные с больными, врачи с врачами. Санитары и прочий мелкий штат курили отдельно.

На несколько секунд инспектор провалился в одни из самых первых воспоминаний, которые были у него на гражданке.

Сразу после списания по ранению его направили для наблюдения именно сюда в отделение хирургии. Первый год приходилось таскаться сюда как на работу. Светила медицины собирались по двое и по трое старательно рассматривали покалеченную стопу, иногда что-то записывали. Несколько раз инспектор даже становился своеобразным учебным пособием, когда один из профессоров, или кто-то подобный, приводил целую группу студентов-медиков. Студиозусы рассматривали его, как диковинного зверька, в то время как их преподаватель задавал различные вопросы. Практически все из них Йона мог охарактеризовать одним словом — идиотские.

Вот что он может ответить о том, что он почувствовал? Больно — капец. Вырубился, а пришел в себя уже в полевом госпитале и без половины пальцев.

Или: есть ли у него фантомные ощущения? «Чувствуете ли вы боль сейчас?» Хотелось пошутить: «Только, когда бегу стометровку на скорость».

Сейчас, годы спустя, это показалось бы ребячеством, но тогда… тогда у инспектора буквально рухнула жизнь. Он был зол на весь мир и каждого ублюдка, который оказался чуть удачливее него. Язвил он тогда не хуже одного очень склочного д’эви.

— Эй! — Йона ухватил за рукав одного из пробегавших ординаторов. — В прозекторскую как пройти?

— Отсюда никак без ключа.

— У тебя есть? Мы торопимся, — инспектор указал на д’Алтон.

Паренек в халате как-то быстро сдулся и кивнул. Под пристальным взглядом офицеров он быстро провел их до нужного коридора, открыл тяжелую металлическую дверь и указал направление. Два раза направо, затем до упора вперед и вниз. Через пару минут Йона уже оказался в знакомых местах.

— Идешь со мной, — приказал Йона, когда они оказались возле широких распашных дверей.

— Хорошо, — Марианна неохотно кивнула.

Внутри пахло просто отвратно, запах хлорки смешивался с формалином и естественными ароматами тела. Не каждый выдержит такое амбре. Мари зажала нос рукой, но вскоре поняла, что это бессмысленно. Инспектор же, похоже, такого дискомфорта не испытывал. Он толкнул дверь и ввалился внутрь.

Детективные романы, которыми зачитывалась Мари, все как один описывали мертвецкую в похожем духе: мрачное, темное место, где-то в углу что-то темное капает с труб, а одна из стен заставлена холодильниками с трупами. Периодически сюда должны закатываться каталки со свежими покойниками, которых уложат в ячейку холодильника или на разделочный стол. По факту же прозекторская не выглядела темной — наоборот, очень даже неплохо освещалась. Здесь ничего не капало, а холодильник для покойных был едва ли не вдвое меньше того, какой себе представляла Мари.