Сказки описывали диких д’эви как величественный и гордый народ. Они были чуть ли не воплощенной гордостью, граничащей с гордыней. Вот только помощник не походил на того, кто олицетворяет собой мудрость первых народов. Нет, в нем чувствовались еще старые манеры, но именно чувствовались. С каждым новым днем это смутное ощущение становилось все меньше и меньше — испарялось, подобно духам, оставляя после себя только запах немытого тела.

Сейчас помощник решил подготовиться основательно: достал из бардачка пару револьверов, ножи, откопал в багажнике обрезок трубы, который использовал как удлинитель для баллонного ключа. Все свое оружие он быстро рассовал по карманам и развесил по ремням. Трубу сунул в рукав плаща.

С ним вопрос решенный — пойдет в любом случае, а вот парнишка-водитель вызывал сомнения. Рано еще ему соваться на городское дно.

— Сиди тут и жди нас, — приказал инспектор Оберину. — Если через три часа мы не выйдем из «Зверинца», то можешь смело уезжать — наши трупы ты не найдешь без медиатора. А второго достаточно тупого медиатора, чтобы он согласился сунуться сюда без роты солдат, ты точно не найдешь.

— Сэр…

— Да не ссы ты, — Нелин хлопнул парня по плечу. — На этой стороне моста тебя не тронут. Главное — из машины не вылезай, а то тебя разденут, или колеса снимут. В самом крайнем случае можешь пугнуть местных гопников нами. Скажешь, что ждешь Хромого и Висельника. Нас точно каждая собака знает.

— Ага, — согласился с помощником инспектор. — И Черные руки тоже.

— А… черт, про них я и забыл. Тогда так, говори про нас в крайнем случае, но только не парням с татуировкой черной руки на глазу. Понял?

Оберин явно ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

— Погоди, — вдруг вспомнил Йона, — а Дочери.

— Черт, про них я тоже забыл. Так, сопляк, если какая-то баба предложит трахнуться за пару грошей, то смело шли ее. У каждой второй сифилис, а у каждой первой — триппер. Если не хочешь спустить половину жалования на доктора и ртутные мази, то к бабам местным даже не подходи.

— Еще Пики.

— Им-то что на этой стороне моста делать? Далеко же.

— Так они Бегунков порезали недавно, все дно трепалось, что Пики теперь граничат с городом.

— Черт, — помощник напрягся. — А ты прав, помню такой треп. Знаешь, я начинаю думать, что нам там не будут рады.

— Пошли давай. Ты, — инспектор указал пальцем на водителя, — сидишь в тачке и не отвлекаешься ни на что. Три часа — и валишь. — Пальцы постучали по часам на приборной панели. — В восемь десять чтобы и духу твоего тут не было. Кивни!

— Да, сэр, — офицер согласно кивнул.

— Ладно, мы пошли. Смотри, не сдуйся тут без нас, ты тут, считай, что весь цвет городской полиции представляешь.

— Нел! — Инспектор вытащил не в меру разговорившегося д’эви из машины, и они зашагали в направлении трущоб.

Асфальт постепенно сменился грунтовкой. Раньше улицы мостили камнем, но первые головы, пробитые во время беспорядков, разубедили власти в целесообразности такого решения. Брусчатку быстро разобрали, а вместо нее так ничего и не положили. Как итог обувь здесь приобретала ровный кирпично-коричневый налет, который не вывести ничем. Двое медленно брели мимо завалов мусора и остатков выгоревших баррикад. Разбирать их никто и не думал.

На кой-черт? Стоят, есть не просят, антураж создают — от них пользы для Зверинца больше, чем от всего департамента полиции.

По старой привычке Йона вытащил из кармана свой жетон и прицепил его на шляпу. Значок медиатора он резонно оставил в кармане. За посеянный ему в церкви точно башку открутят, и плевать всем будет на то, сколько мертвецов он отправил в высшие планы бытия. Нелин шел молча и весьма настороженно.

— Чего? — спросил инспектор, когда помощник в очередной раз остановился и осмотрелся.

— Показалось, что в окне кто-то смотрит за нами.

— Человек?

— Не факт.

— Твои?

— Тоже не факт.

— Хочешь разделиться?

— К Топорам меня точно не пустят, сам знаешь.

— Ладно. Тогда возьми мне чего-нибудь поесть.

— Сигнал тот же?

— Да.

— Ствол возьмешь?

— Обойдусь.

— Рискуешь, сержант.

— Меня дома никто не тронет, но мне приятна твоя забота.

Ощущение вывело Нелина на Центральный канал. Он поправил капюшон, закрывая лицо от случайных прохожих. Редким людям на него плевать. Потрепанные и усталые проститутки тащились по своим хатам. Пару раз местная шпана чуть не дернулась на него, но вовремя замеченный пистолет за поясом остудил их пыл. Парнишки вовремя смекнули, что он не шутит, и решили не нарываться. Да, их больше, а этот странный бродяга всего один, но стать первым, кто получит пулю в пузо, никому не хотелось. Вот только они не знали, что по большому счету Нелину было плевать на все сейчас, кроме того странного чувства, которое и вело его.

Зов этот он не ощущал уже давно. И вело это чувство его куда-то в глубь квартала д’эви.

— Пошел вон, — произнес охранник, стоявший у входа в двор-колодец.

Высокий и крепкий д’эви по виду был из местных, хотя кое-какие знания в нем чувствовались. Поза, оружие, украшения — во всем этом сквозила рука мастера. Ну или рука того, кого обучала эта рука. Конечно, его боевые навыки и в подметки не годятся умениям опытного воина на черной тропе, но убивать этого мальчишку не хотелось. В конце концов, тот пока ничего не успел сделать, а просто нагрубил незнакомцу.

Слишком мало, чтобы убивать.

— Меня привел зов, — проговорил на старшей речи Нелин.

Атмосфера резко изменилась, из позы охранника разом пропала агрессия.

— Проходите, мастер, — верзила поклонился и пропустил его в арку. — Идите по указателям. Госпожа ждет.

— Госпожа?

— Вы все поймете. Просто идите.

Нелин прошел двор насквозь и встал возле двери. Огромный черный кусок стали был украшен традиционными росписями и защитными оберегами. Подумав немного, гость снял с шеи небольшой кулон и повесил его на ручку двери, к остальным подношениям.

Дверь едва слышно открылась и на пороге появилась невысокая сгорбленная старуха явно не из местных. Нелин знал практически каждого старого брата в этом клоповнике.

— Мое имя…

— Мне оно не нужно, брат, — перебила его женщина. — Достаточно того, что Госпожа тебя позвала. Я Эйя.

— Вестница?

Про Эйю Нелин слышал только легенды. Дед говорил, что во времена его деда эта женщина явилась к ним в селение через Мертвый лог, провела три дня в гостях, гадая на костях и внутренностях птиц и животных, а затем ушла, не прощаясь. Просто вышла из села и растворилась в воздухе. Ни один охотник или следопыт так и не нашел ее следов.

Сколько же этой старухе лет, раз дед его деда помнит эту странную д’эви?

— Да, на севере меня так называли, — согласилась женщина, и легкая улыбка коснулась ее губ. — Вижу, что долгая дорога привела тебя сюда с самых Мглистых Изломов. Я бы предложила тебе чая и послушала с интересом твою историю, но Госпожа ждет.

— Госпожа…

— Просто Госпожа. — Старуха пропустила гостя внутрь.

— Ты нашла ее, почтенная?

— Я никогда ее не теряла, ребенок. Никогда. — Последние слова старуха произнесла строгим тоном, так, чтобы не возникло даже тени сомнения в ее словах. — Иди вперед. Она ждет.

Ноги сами собой несли гостя, словно он знал, как пройти к месту, где повернуть. Концом пути оказалась темная комната без окон, в которой сидела маленькая девочка д’эви. Выглядела она совсем малышкой — лет пять-шесть на людской манер. Она была одета в пеструю рубаху до колен, расшитую бисером и стеклянными бусинами. Прическа ее представляла собой сотни тонких косичек, каждую из которых украшало нечто особенное.

Глаза у ребенка не светились, как у остальных, они были словно полностью закрыты белесой пленкой.

Аватар Госпожи.