Соня сняла повязку и нашему взгляду открылась небольшая рваная рана до двух с половиной сантиметров в длину, сантиметр в ширину и глубину. Рядом округлая рана со сглаженными краями от клыка. Не так уж всё и страшно, как казалось по размерам повязки. Разве что она могла сильно кровоточить в момент оказания первой помощи. Сейчас кровотечение полностью остановилось.

Как мы и обсуждали накануне, Иван Терентьевич обильно промыл раны антисептиком, промакнул стерильной салфеткой, затем осторожно приложил руку центром ладони точно на рану. Я молча наблюдал, как он закрыл глаза и сосредоточился. Про то, что, собрав небольшое количество имеющейся энергии в тончайший пучок, достичь можно гораздо большего, чем просто лить потоком, он прекрасно понял из моих объяснений и рисунков. Вот сейчас и проверим, насколько правильно он понял.

Я наблюдал за процессом уже более пяти минут. Когда мне показалось, что он уже скоро рухнет в обморок от истощения, собирался убрать его руку с пациентки, но за мгновение до того, как я подался вперёд, он сделал это сам.

— Кажется всё, — пролепетал он слабым голосом. — Александр Петрович, всё!

— Так, вы присядьте, — сказал я и помог добраться до кресла, поддерживая за локоть. — Надо отдохнуть и помедитировать, а я пока проверю, что у вас получилось.

— Да, вы правы, Александр Петрович, я немного перестарался. Но зато каков результат!

Убедившись, что знахарь начал восстановительную медитацию, я обернулся к пациентке и посмотрел на рану. Точнее на аккуратный рубчик, что от неё остался. Охренеть не встать! Когда я только появился в этом мире, для меня такой результат был фантастикой. А тут знахарь, который сорок лет работал практически без применения магии, сделал такое. Может у него всё-таки есть ядро, а он это скрывает? Не спорю, результат хороший, можно только гордиться. Для уровня знахаря, только начинающего изучать лечение малыми энергиями, это просто потрясающе. Не уверен, что хотя бы каждый пятый в этой клинике сможет к такому результату приблизиться, но к этому надо стремиться.

С пациенткой я поговорил уже без участия Рябошапкина, пусть себе отдыхает. Объяснил, как себя вести и ухаживать за рубцом. Правильно вы подумали, нефиг за ним ухаживать, просто жить дальше как ни в чём не бывало.

— С ним всё в порядке? — поинтересовалась женщина, обеспокоенно глядя на знахаря, который сидел с закрытыми глазами и казался довольно бледным.

— Абсолютно, не переживайте, пять минут, и он будет в норме.

— Выглядит он неважно, — продолжала беспокоиться за своего спасителя пациентка. У меня упрочилось мнение, что это не просто пациентка, а кто-то близкий.

— Очень старался сделать вас здоровой, но он скоро восстановится, я не первый день с ним работаю, я точно знаю, — терпеливо и мягко попытался её убедить.

— Это хорошо, просто я таким раньше его не видела, — пожала она плечами. Вроде начала успокаиваться, значит я убедил.

— Если не секрет, конечно, — решил я рискнуть, надеясь, что это не будет слишком бестактно, — а кем вы ему приходитесь?

— Это мой отец, — очень тихо сказала она и потупилась, словно пришлось признаться в чём-то неприятном.

— В этом какая-то тайна? — удивился я. — Так бы сразу и сказали. И он промолчал.

— Мы не виделись почти двадцать лет, а тут такая случайность, — продолжала она говорить шёпотом. — Я даже не поняла, узнал он меня или нет.

— Скорее всего узнал, — так же тихо, как она ответил я. — А я понять никак не мог, почему он на вас так странно реагирует.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала она уже вслух.

— Напишите пожалуйста свой номер телефона, — прошептал я и достал тетрадку с заготовками первой методички и ручку. — Вот здесь.

— Это ещё зачем? — она так посмотрела на меня, словно я кавалер неудачник, подкатывающий к даме не по статусу и не по возрасту.

— Не для меня, — тихо рассмеялся я. — Для него. Если он мне признается, и я пойму, что он хочет увидеть вас снова, я покажу это ему и он сможет позвонить. Вы же не возражаете?

Она молча написала в тетради номер телефона, быстро попрощалась и ушла. Я сказал Соне пока никого не звать, пусть сначала Иван Терентьевич восстановится. Учитывая, что он не маг и медитация не его конёк, ему может понадобиться несколько больше времени. Будет очень интересно с ним поговорить о последней пациентке. Хватит ли у него смелости рассказать мне? Если он решит тему замять, телефон я ему не дам, не имеет смысла.

Когда Иван Терентьевич вышел из медитации, мы продолжили принимать пациентов. Трудно было не заметить перемены в его настроении. Он старался не показывать вида, что что-то произошло, но периодически появляющийся грустный взгляд я замечал. Значит ему не всё равно, но я подожду немного, пусть дозреет.

У следующего пациента, которого он притормозил, чтобы заниматься им в моём присутствии, была небольшая колото-резаная рана на левой кисти ближе к основанию первого пальца. Со слов пострадавшего — нож соскочил, когда пытался разрезать шкурку на батоне сухой колбасы. То ли нож не хотел её резать, то ли шкурка дубовая попалась, но в ладонь нож вошёл более охотно.

Рана с ровными краями и острыми углами, всё по классике. После снятия повязки немного начала кровоточить. Пока Иван Терентьевич промывал рану антисептиками, кровотечение прекратилось. Ну тут он точно справится, объём раны намного меньше, чем у предыдущей пациентки. А если другой рукой он догадается немного сблизить края раны, то будет вообще задание для детей. Или для меня на третий день пребывания в этом мире, когда дар только начал подавать первые признаки жизни.

Приём шёл, менялись пациенты, Рябошапкин отлично справлялся со всеми случаями, причём теперь совсем не так, как он мне рассказывал во время обсуждений после приёма. Теперь он лечил магией и его работоспособность и упорность меня поражали. Такое впечатление, что с помощью интенсивной работы он хотел отвлечься от мрачных мыслей. Иногда у него получалось. По моим меркам лечение происходило довольно медленно и на восстановление после каждого пациента уходило время, но я не стал предлагать свою помощь, пусть руку набивает. Для человека, не имеющего ядра, даже такая скорость оказания медицинской помощи является спринтерской.

— Иван Терентьевич, вы мне ничего не хотите рассказать? — невинным тоном спросил я, глядя в окно. Последний пациент только что покинул кабинет, а Соня куда-то вышла. — Это не то, чтобы обязательно, но всё-таки.

— Вы наверно уже всё знаете? — убитым голосом пробубнил он.

— Понятия не имею, что вы имеете ввиду, но мне очень интересно услышать это от вас, — сказал я, повернувшись к нему и присев на край подоконника. Слава Богу, он тут не пластиковый. — Я не сплетен ищу, я вижу, что вы страдаете и за вас переживаю.

— Да, я страдаю, — кивнул он. — Я узнал в пациентке, которую укусила собака, свою дочь. Мы расстались с её мамой, когда дочке было двенадцать. Мама укатила с другим в Москву и почти двадцать лет я их не видел.

— Вы даже не пытались их найти? — удивился я. На дворе век магии и технологий, найти человека даже в большом городе возможно.

— Пытался, — он сел в кресло и закрыл лицо руками. — Но, когда я смог подобраться довольно близко, мне дали понять, что я должен прекратить попытки, если мне дорога жизнь. Её новый муж какая-то значимая фигура в городском суде и не только. Мне кажется, что он связан с криминальными структурами. Так или иначе, я перестал их искать. Это я во всём виноват. Именно я виноват, что дочь не видела отца двадцать лет, я сдался тогда. А сейчас, когда я понял, что передо мной она, словно язык проглотил. Я даже не знаю, что ей теперь сказать. Обычное «дочка, я твой папа, прости» не подойдёт.

— Ну вы тогда подумайте, что ей сказать, а потом позвоните, договоритесь о встрече.

— Вы шутите, Александр Петрович? — он убрал руки от лица и посмотрел на меня глазами полными слёз. — Она не узнала меня, и я ей не нужен спустя столько лет.