Инспектор вышел уже наполовину готовый в путь. Заметив подчиненную, он картинно развел руками:

— Ну, вот так я и живу. Разочарована?

— Э… — признаваться, что она и правда разочарована, не хотелось. Так что Мари выбрала оптимальный ответ и промолчала. Мысленно она представляла жилище героя Стерферской мясорубки как минимум в два раза больше. Вместо этого ее встретили едва ли средние по размеру апартаменты.

Мари не была избалованной. Да, она родилась в богатой семье, которая никогда ни в чем не нуждалась, но это не значило, что каждая ее прихоть исполнялась. Отец считался всеми консерватором не только по политической принадлежности, но и по характеру. И это действительно так. Никому из своих детей он не делал поблажек и не спускал с рук ошибки. Государственный обвинитель оставался таковым и дома.

Но даже с таким воспитанием Мари находила эту квартирку какой-то тесной и маленькой, почти пустой и совершенно голой. Складывалось ощущение, что инспектор когда-то давно случайно оказался тут и решил остаться переночевать.

Выходили они молча. Йона просто не знал, о чем говорить с д’Алтон, так что та взяла инициативу в свои руки.

— Вы сказали, что сделаете из меня нормального полицейского.

— Да.

— А сейчас я…

— Зеленая, — ответил инспектор, не глядя на нее, все внимание он уделял в этот момент замку.

— Я не зеленая.

— Хорошо, — согласился Камаль внезапно дружелюбно. — Хочешь тест? Готова поставить деньги на свой опыт?

— Сколько? — спросила девушка со злостью в голосе.

— Полную крону. Больше не возьму.

— Три, меньше нет.

— Забыл, что ты богачка, — инспектор ухмыльнулся, поняв, что шпилька угодила точно в цель. — Хорошо, три так три. Мне деньги не лишние. Ставишь?

— Условия?

— Заметила мои татуировки? Их пять, перечисли — и можешь забирать свою гору золота.

Йона не врал про гору.

Столкнувшись с трудностями восстановления экономики, центральный банк придумал великолепный ход: они выпустили в обращение огромное количество новых банкнот. По сути, это были не деньги в полном смысле, а долговые векселя под погашение. Векселя эти, по замыслу авторов, выдавались на руки производственникам, рабочим и прочим бедным слоям населения. Вот только никто не учел, что, когда твоя экономика разучилась делать хоть что-то, кроме снарядов, последнее дело — это печатать валюту. Очень скоро инфляция превратила новые доры, или дуры, как их прозвал народ, в кучу резанной бумаги. Старые кроны, оставшиеся при этом в обращении на внешнем рынке и по которым можно хоть что-то купить, взлетели в цене в десятки раз.

— Их точно пять? — с недоверием спросила Мари.

— Да. Любую мою подружку спроси. Все подтвердят. Назовешь все пять, значит из тебя получится нормальный полицейский.

Девушка прикрыла на мгновение глаза, вспоминая.

— Запястье, — начала перечислять она. — Геометрический узор черного цвета. Похож на браслет или что-то типа того.

— Защитное плетение. Называется «Волнолом». Найдешь в атласе татуировки Бергера в разделе про медиаторов. Знак должен гасить выплеск энергии, когда я рассеиваю душу. Некоторые парни со Зверинца пытаются бить что-то похожее, типа «Они видели смерть». Иногда можно спутать с нормальным «Волноломом». Выучишь, чтобы не путать мокрушника и нормального медиатора.

— Хорошо.

— Первая есть, давай дальше…

— Черное солнце с лабиринтом внутри на плече.

— Охранный знак. Только это не лабиринт, а закрученное по спирали руническое письмо. Наносится при регистрации медиатора. Знак не должен дать душе забрать контроль.

— Душа такое может?

— Человеческая? Не каждая. Для этого нужен черный исток, как у медиатора вроде меня. Ну или кого-то посильнее, не ранжированные ребята так не могут — силы не хватает. Д’эви растворяются практически сразу, про варр и остальных — не знаю.

— Вы можете управлять людьми?

— Я тебе только что это и сказал. В этом и суть черного истока, мы можем не только видеть мертвецов, как белые клирики, но и проводить с ними манипуляции. Есть два типа воздействий: классическое и уникальное. Классический призыв могут сделать все медиаторы, а уникальное воздействие… Ну, оно… уникальное, как бы смешно это сейчас ни звучало. В зависимости от силы и глубины истока медиатор может разное, у каждого своя особенная сила, так что в учебниках про это не пишут.

— И у вас?

— Да, но мы отвлеклись — давай дальше.

— Печать света.

— Хорошо. Третья.

Мари напряглась. Решительность ее постепенно сходила на нет.

— Ч-черт. Надпись. Считается?

— Считается, если скажешь, что там написано.

— Это не честно.

— Давай.

— Не помню. Что-то по поводу смерти.

— «В случае смерти отрубить голову и засыпать тело известью». На нашем жаргоне называется «отказ от реанимации». Стандартная практика для всех, кто умеет общаться с той стороной.

Незаметно для себя Мари поняла, что они оказались возле машины. Инспектор распахнул перед ней дверь и с легкой издевкой спросил:

— Пятую назовешь?

— О… вы поспорили, — д’эви заметно оживился. — На сколько?

— Ты такие деньги только во сне увидишь, — отшутился инспектор и закрыл за собой дверь.

— Ага, только мне снятся по ночам совершенно не деньги.

Машина тронулась и вклинилась в едва живой утренний поток машин. Пройдет от силы час, и город превратится в настоящий кошмар. Нелин же не унимался. Мари уже заметила, что помощник инспектора был не только демонстративно груб и саркастичен, но еще и до ужаса азартен.

— И сколько назвала? — вернул он стихший разговор в прежнее русло.

— Четыре, — одновременно ответили Камаль и д’Алтон.

— Ну тогда сдавайся, Куколка.

Насмешка так сильно взбесила девушку, что она метнула в направлении нелюдя убийственный взгляд. Тот не впечатлился, а только расплылся в улыбке.

— Вообще, это… — начал говорить Оберин, но Нел тут же оборвал его речь коротким приказом замолкнуть и держать руль.

— Называешь пятую или деньги на бочку? — Д’эви буквально светился от счастья. В кои-то веки продул в пари не он.

— Нет, — отрезала девушка.

— Что нет?

— Я не готова назвать, но и проигрышем это я не считаю.

Камаль расхохотался.

— Хорошо, дело твое. Срок тебе год, не назовешь за год — с тебя три марки. Кенни не подсказывать!

— Да я и не собирался.

— Собирался, по роже твоей ушлой вижу. Куда мы хоть едем-то?

— Доктор тебя потребовал, — вместо водителя пояснил помощник. — Сказал, что есть нестыковочка.

— В смысле?

— Вот тебе и расскажет. Я же тут на правах говорящего зверька. Этот, — Нел указал на Оберина, — водитель, а Куколка такая зеленая, что та трава в парке. В общем, без тебя никак.

Инспектор тяжело вздохнул.

— Нелин?

— Чего?

— Я уже говорил, что тебя ненавижу?

Офицер Оберин был водителем от бога. Перехваливать Кенни не хотелось, но Камаль признавал, что парнишка отлично водил. Он словно провел за баранкой большую часть жизни, лавируя между юркими велосипедистами, наглыми пешеходами и другими гробами на колесах. Когда Йона садился к нему в машину, то полностью ему доверял, так что, когда он в очередной раз взглянул в зеркало заднего вида и нахмурился, Камаль почувствовал, что дело пахнет чем-то неприятным.

— Инспектор, кажется, у нас хвост, — спокойно произнес он, стараясь не выдать ни одной эмоции на лице.

— Уверен? — Йона подался чуть вперед, чтобы в боковое зеркало стала видна дорога.

— Вот та красная машина позади едет за нами от самого вашего дома.

— Ты не ошибся? — голос Нелина стал серьезен и утратил все нотки скептичности.

— Держатся в двух-трех машинах позади, на одном из светофоров рванули за нами не из своего ряда.

Говорил Кенни это настолько уверенно, что оспаривать выводы не хотелось. Осталось понять, кому так сильно захотелось нырнуть в эту яму с проблемами. Камаль поглядывал в зеркало на указанную машину. Похоже, что тут новичок был прав и за ними точно следят. Вариантов оставалось немного.