Вместо заказанных бутербродов Настя принесла на подносе тарелку тушёной телятины с овощами, наподобие хашламы, лёгкий салатик и наваристый компот. Жаждущий восполнения потраченной энергии организм одобрил такую подмену с большим удовольствием. А пока жевал, я делал набросок для будущих методичек. Эти темы обязательно надо будет включить в учебный план для лекарей, которых буду учить лечению заболеваний тонкими направленными пучками магической энергии.

Хотя, в общих чертах надо и знахарям дать такую информацию, чтобы они понимали, что с этим делать. Излечить пациентов с запущенной и не только онкологией, они не смогут, но вполне справятся это выявить и направить пациента к лекарям.

Тогда надо ещё будет писать обращение в городскую управу и казначейство, чтобы для таких больных организовали оплату лечения за счёт городской казны. Те, кто обращаются за медицинской помощью к знахарю в лечебницу, такой финансовой нагрузки просто не потянут. А лечить онкологию бесплатно не согласятся лекари, начнутся проблемы.

И вообще, было бы неплохо выделить онкологическую помощь в отдельную службу, финансируемую за счёт государства, как это сделано в моём мире. Так будет правильно, пожалуй. Надо выдвинуть этот вопрос на заседание коллегии лекарей. Что интересно скажут по этому вопросу Захарьин с Гаазом? Что лечить от онкологии малоимущих никому не надо? С них станется, но не буду за них это решать, послушаем, что они сами скажут. Предложу эту идею Обухову при следующей встрече. Если у него будет время меня послушать, то в понедельник утром и предложу.

Когда в голове всплыла фамилия Захарьина, сразу вспомнил про магическое ядро. Чтобы заниматься его развитием память больше не подводила, надо развесить портреты Захарьина и Гааза по всем стенам в моей комнате. Не, не буду я этого делать, так может сон нарушиться.

А вот прокачку ядра я прямо сейчас и буду делать. После очищающей медитации, включил золотой амулет на четвёрку и надел на шею. В таком режиме я работаю над собой всего несколько дней, а уже почти адаптировался к более интенсивному воздействию. Амулет уже не причинял мне дискомфорта при использовании, эти ощущения теперь наоборот больше можно было назвать приятными. Значит завтра попробуем пятёрку, кажется я созрел.

На завтрак утром пришёл уже одетым. В части тела ищущей приключений, уже свербило желание попасть на Фонтанку сорок и посмотреть, как там идут дела.

— Куда это ты намылился? — спросил отец, который сегодня пришёл к завтраку позже меня, редкий случай. — И в воскресенье дома не сидится?

— Угу, — ответил я, загрузив в рот слишком большой кусок оладьи со сметаной. Ну так получилось, Настюха печёт очень вкусные оладьи с яблоками, оно само большими кусками в рот лезет. — Думаю, я ненадолго.

— На ремонт что ли хочешь поехать посмотреть? — хмыкнул он. — Да они в воскресенье наверняка отдыхают, как белые люди. И ты бы дома побыл, а то с утра до вечера носишься, вывалив язык на плечо.

— Надо пользоваться молодостью на полную катушку, — ответил я, докладывая себе с общего блюда ещё пару оладий. — Есть энергия — надо тратить. То ли дело, когда её станет гораздо меньше с годами, тогда можно будет всё делать медленно и степенно, как ты.

— А вот сейчас не понял, — возмущённо протянул отец, бросив на стол утреннюю газету, которую он умудрялся читать во время завтрака. — Ты меня сейчас старым обозвал что ли?

— Ну нет же, пап, я не это хотел сказать, — улыбнулся я, а сам мысленно схватился руками за голову. Ведь по количеству прожитых лет получается, что мы с ним ровесники. Только я ведь никогда не смогу ему об этом рассказать, каково это, уже чувствуя на горизонте приближение пенсии, снова ощутить себя молодым и полным сил. Способным на новые подвиги, имея за плечами жизненный опыт, недоступный человеку в таком возрасте. — Я имел ввиду, что тебе уже не обязательно торопиться и пытаться обнять на ходу вселенную. Ты можешь позволить себе всё спокойно спланировать и действовать по этому плану, не ловя ртом мух на ходу.

— Ну-ну, — сказал отец и покачал головой, оценив моё изречение. — Ты тогда подожди меня, я с тобой поеду.

— Ладно, без проблем, — улыбнулся я. — В конце концов я никуда сейчас не опаздываю.

Мы подъехали к зданию на Фонтанке примерно в половине одиннадцатого. Для интереса к работе в воскресенье — самое то, так и должно быть. Точнее я всегда топил за то, что в воскресенье интереса к работе не должно быть вообще, но раз уж он появился, то хотя бы не в восемь утра.

Припарковался не возле сорокового, а у соседнего дома, потому что перед входом стоял самосвал, куда рабочие таскали строительный мусор, работа шла полным ходом. А мусор в виде кусков штукатурки, фрагментов дранки и выломанных дверных косяков заполнял собой тротуар. Кое-где уже начали менять окна, загружая старые рамы всё в тот же грузовик, которого для такого объёма явно было мало.

Подойдя к крыльцу, которое ещё не начали ремонтировать, я поднял глаза и обомлел. Часть фасада здесь уже была приведена в порядок, а над дверью красовалась надпись большими золотыми буквами: «Клинический госпиталь Склифосовского».

— Александр Петрович, доброе утро! — радостно оповестил меня о приятном времени суток Николай. — Не ожидал вас сегодня здесь увидеть.

— Я и сам не ожидал, — ответил я, правда я имел в виду нечто другое. Надпись. Такую надпись я почему-то не ожидал. — Коль, а вот это ты придумал? — спросил я и ткнул пальцем в вывеску.

— Да ну, что вы, Александр Петрович, — развёл он руками. — В таких делах я самовольничать не буду. Вывеску сегодня к восьми привёз большой строгий дядька, сказал, что он какой-то там главный. И в смете, если вы полистаете, найдёте именно такую.

Ага, я полистаю. Я даже не особо-то пытался. Так только, для вида перевернул несколько страниц, не вникая в подробности. Такие технические документы — не мой конёк, привык доверять это дело специалистам, а Николаю я доверял.

— Да вы заходите, не робейте! — хохотнул Николай. — На голову ничего не свалится. Хоть посмотрите, что мы уже успели сделать. Большое спасибо Валере, кстати, он большую часть демонтажа старой штукатурки за нас сделал. Всю ночь старался, говорит. Люди, проходившие мимо по улице, от здания шарахались, такой тут грохот стоял. Один с перепугу чуть в Фонтанку не прыгрул.

— Валера, да, — кивнул я и улыбнулся. — Валера молодец. Но ты и твои работники ещё какие молодцы. В воскресенье встать с утра пораньше и работать, как титановые механизмы. Вам просто ордена за это раздавать надо.

— Не, — хохотнул Шапошников. — Орденов нам не надо, достаточно той суммы, что написана в смете. Такие цифры очень бодрят с утра, знаете ли, и сподвигает на большие свершения. Так что ремонт мы сделаем быстро, в городской управе не успеют даже задницу почесать, как мы уже закончим.

Я бросил ещё один взгляд на золотые буквы вывески и вошёл внутрь. Это же надо, мою фамилию на фасад зарядили. Как по мне, так уже перебор, я не настолько тщеславный. Ну раз так решила управа, то пусть будет. А ещё справа от двери надо повесить мемориальную табличку в честь учёного, который разработал этот метод. Хоть посмертно отдать ему причитающийся кусочек славы. Жаль, что он этого не увидит.

В понедельник у кабинета Обухова я сидел уже в двадцать минут восьмого. Следующим после меня пришёл секретарь. Когда он увидел меня под дверью, сделал настолько круглые глаза, что я захотел подставить ладони, чтобы они не упали на пол.

— Александр Петрович? — удивлённо протянул он. — Вы тут с вечера что ли?

— Хах, нет, — улыбнулся я ему. Зверски подмывало показать язык, но я сдержался. — Пришёл несколько минут назад. Степан Митрофанович будет сегодня?

— Конечно будет, — пожал он плечами. Потом посмотрел на часы. — Через четыре минуты должен прийти. По нему часы проверять можно. У вас что-то случилось?

— Почти, — кивнул я. — Мне забыли дать деньги на закупки и ремонт.