– Ты не поддержал развитие ислама, не желая оставаться в Средневековье, развалил лунный культ, поделив надвое на пике взлета. Так почему в данный момент добиваешь Волохатого? Пусть себе скрывается среди людей.

Родослав приподнял бровь:

– Он встал с трона, но никуда не ушёл. И дело не в мышлении уровня Тёмных веков. Меня, как и Природу привлекает разнообразие видов, а не одно знамя. Сам знаешь, стоит одной религии, нации, идее, наконец, преобладать, став доминирующей, её тут же надо деактивировать, слив в одно целое со всеми прочими, разбавить. Тут же появляются дочерние ветви, иные толкователи, конфессии, умеренные последователи, радикальные, полные отрицальщики, тотальные фанатики. Всё вновь закручивается и ослабляет влияние, не ставя проблему выбора из одного пути. Так какой смысл в становлении единоверия? Творец позволяет выбирать. Мы не должны создавать одну прямую дорогу. В ад она приведёт, никуда более.

– Реформаторы будут всегда, но не десятками же тысяч мнений.

Родослав дожал, добивая:

– От тебя отвернулся собственный сын! Самый верный реформатор. Ты думаешь, я должен остервенело цепляться за прошлое?

– Он молод. Ты же никогда не отличался благоразумием, старший брат. Как говорится – в семье не без уродов. Жаль, что я среди вас самый умный и красивый. Теряетесь на фоне.

– Лилит не повезло, когда первым повстречала тебя.

– Это был едва ли не единственный случай, когда ей повезло, – тут же как обычно заспорил рыжий, как делал это тысячи лет к ряду.

– Выбравшись из подземелья, на кого только не наткнёшься, – пробурчал Родослав. – Шляются всякие, от ледника убегают. Так что, теперь за невезенье всю жизнь расплачиваться?

Миромир усмехнулся:

– Ты хочешь узнать, что она в это время ощущала? Я покажу тебе, дай руку.

Родослав, не успев отдёрнуть руки, покорился воле брата.

Земли современной Палестины.

(В прошлом – «Палёный стан»).

Много лет назад.

Босые ступни шагали по жёсткой, прожжённой земным и неземным огнём, земле. Непокрытые ноги и плечи, познав ярое солнце и зной, должны обуглиться и сгореть, но зеленоглазая девушка с волосами мрачнее ночи, не замечала эти мелочи. Из ранга людей её вывели тьму лет назад. Взамен получила кое-какие способности по остаточному принципу.

Одиночки сильнее.

Лилит покинула земли ада. Впервые с момента добровольного изгнания она решила, что довольно. Семьсот с лишним лет она ждала встречи с любимым во тьме подземелья, пока срок его жизни на земле не истёк. Но Адам и Ева покинули землю в одно время. И Лилит за века добровольного заточения так и не решилась приблизиться к нему.

Ева рядом.

В один момент, едва Лилит увидела своего первого мужчину, сердце затрепетало, но едва разглядела ту, что рядом с ним, как в груди что-то надломилось. Сердце запросилось на волю. Прочь из подземного царства. К свету, на волю, к далёкому, молодому, новосотворённому после очередного падения миру. В дорогу, навстречу неизведанному.

Она впервые послушала себя, уйдя прочь из царства тьмы к свету.

Девушка была нага. Солнце немилосердно жгло молочную кожу. Долгое пребывание во тьме не лишило её зрения, но забрало живые краски кожи. И сейчас, словно возвращая долг за все годы, светило опаляло, покрывая красным налётом. К ночи остынет и оставит следы ожога – ровный загар.

Лилит брела по сухой земле в неизвестном направлении. В еде или сне она не нуждалась. Отвыкла от пищи. Ей казалось, что вообще ни в чём не нуждается. Её одиночество продлится до скончания времён. В мире больше нет людей. Кто смог бы скрасить её одиночество? Одиночка. Вся безразмерная земля отдана ей во владения. Только что с нею делать? С этой свободой.

– Эй, стой!

Лилит непроизвольно улыбнулась – снова её посещают бредни галлюцинаций, голоса, ведения. Сейчас начнётся хоровод голосов в голове. Вновь зазвучат шутки ангелов, обожающих подтрунивать над ней.

– Стой тебе говорю!

Девушка замерла, поражённая. Тело невольно взяло дрожью. Чья-то властная рука легла на плечо, уверенно повернула к себе. Слова были понятны. Человечество разговаривало на едином языке. Да и откуда взяться другому?

– Кто ты? И что делаешь нагой посреди этих негостеприимных земель?

Чернявая подняла глаза. На неё смотрели темно-коричневые зрачки. Глаза не зверя, но человека. Большого, рослого, плечистого. Но Лилит смотрела не на стать. Она зрела очи, силясь заглянуть в суть. Живые, с огнём, глаза живого человека топили в его глубоком внутреннем мире.

«Таких глаз не бывает!»

Гигант, на две головы выше Лилит, с локонами рыжих, как самое яркое пламя, волос, что лежали на плечах в суровом беспорядке, требовательно смотрел в глаза и ожидал ответа.

– Ты… – только и смогла вымолвить Лилит, потеряв дар речи.

– Я – Миромир, сын Световита, внук Рода. А кто ты?

Ноги зеленоокой подкосились, упала на колени, обхватив голову руками. Ей захотелось или избавиться от безжалостных галлюцинаций или забыться тяжёлым, беспробудным сном. Всё происходящее не могло происходить по определению.

«В мире же нет больше людей!? Адам, она, Ева, их дети, один из которых убил другого и прозябает в аду. Откуда взяться прочим? Или Ева грешила с ангелами или своими детьми? Тогда Адаму стоит о том знать! Зачем ему такая распутная женщина? Или он сам касался дочерей своих, чтобы продолжить род? Так быть тому роду стёртым с лица земли за кровосмешение. Пусть утонут все до последнего или сгорят в огне очищения и души и тела».

Мощные руки подхватили с лёгкостью. Гигант перекинул через плечо и бодро зашагал в одном ему известном направлении, здраво посчитав, что странная девица перегрелась на солнце и не сможет ответить ни на один вопрос, пока её не обдать водой и не положить в тень…

Лилит очнулась на мягких звериных шкурах, посреди прохладной пещеры. В углу сиротливо горел огонь. Послышалась мягкая поступь босых ног по каменному полу. В пещеру вбежал ещё один человек – ребёнок. Девочка с кипой хвороста для костра в руках. Она быстро покидала еду для костра в угол, побросала пару веток в пылающие огоньки. Не говоря и слова, лишь окинув быстрым, любопытным взглядом, рассмеялась и убежала прочь из пещеры.

Дева лежала на шкурах шокированная и потрясённая, перебирая целые горы хаотичных мыслей, что метались в голове быстрее ветра.

«Значит, каким-то чудом я не одна. Мой бог обманул меня? Не только нас он сотворил? Или есть и другие боги, что тоже людей творили?».

Слух уловил тяжёлую мужскую поступь. Миромир нарочно шлёпал по камням сшитой из плотной шкуры обувью, чтобы незнакомка вновь не упала в обморок, прежде чем он задаст хотя бы пару вопросов.

Но сначала подарок.

Миромир приблизил к глазам Лилит звериные шкуры, только странно обрезанные и перевитое воловьими жилами в местах соединений. Гигант склонился перед ней, громовой голос заставил вздрогнуть:

– Прошу тебя, одень. В нашем роду не престало ходить обнажённой. Даже дети носят одежду. Это дань тем временам, когда мы пришли с севера, отступая от ледника и диких морозов. Мои люди – самое южное племя, ушедшее дальше всех от льда и снега.

Голос Миромира звучал уверенно, твёрдо, но угрозы в себе не нёс.

Лилит протянула руки, принимая дар и вопрошая:

– Одежда?

– Да, одежда. Её носят вот так, – сказал мужчина и помог водрузить лоскуты на бёдра Лилит, добавил. – Женщины нашего племени одевают ещё и так.

И он повязал второй лоскут одежды на грудь Лилит, одергивая себя от мысли повалить эту дивную деву на шкуры и захватить в объятья. Всё-таки незнакомка – гость. А Покон, данный прародителями, явно говорит, что гостям в любом обиталище всё лучшее, кров и защиту. Разговор и прочее потом, когда говорить соизволят.

– Какая неудобная одежда. Зачем люди это носят? – обронила Лилит, поправляя повязки.