– А как же матрица?

– Вот чтобы после выхода из пустот мы оба не слились в одно целое, припечатав и меч на лоб заодно, пришлось выкинуть тебя в воду раньше. Сразу после падения, когда самолёт развалился на запчасти и начал тонуть. Я бы вместе с тобой и мечом не выбрался. Я сам едва материализовался над тонущим самолётом. Быстро засунул меч обратно и нырнул за тобой.

– Довольно! – взмолился блондин. – Я не до такой степени отличник, чтобы на моих глазах рушились законы физики и общее положение дел в мире. Меня вполне устраивает трёхмерность и пространство-время.

Сергий приподнялся на локте, повернув голову к обгоревшему брату. Лицо того вскоре начнёт шелушиться. Энергии обоих хватало едва ли на то, чтобы удержать в себе воду и заставить организм смазывать кожу жиром. Так как жира в обоих было немного, организм вскоре начнёт сжигать мышцы.

– Родослав летал на моих глазах, словно гравитация отключилась. Летал не с крыльями, как какой-нибудь дятел, а просто… Просто стоял в воздухе. Понимаешь, Сём? Раз и как взобрался на ступеньку, два – и ещё выше взошёл. Да и что я тебе говорю? Ты сам свой тотем используешь на этих же принципах.

– Становясь диким? Это же просто как настойки грибов наесться. Состояние «берсеркера». Ещё викинги практиковали.

– Не лги себе. Такие как Родослав «отменяют» физические законы осознанно, так как знают суть других, до которых нам ещё далеко. Когда великие мира сего начинают оперировать теми законами, проявляя себя в многомерности, законы нашего мира просто перестают на них действовать.

– Я… не готов сейчас это всё осмыслить без глотка минералки, – отмахнулся блондин.

– Что ты от меня хочешь? Полагаешь, Родослав мыслит такими же материальными категориями, в какие ты меня хочешь опустить для разъяснения стабильного, материального мира?

– Я хочу разобраться в сути вещей. Одно дело сделать себе харакири, вонзив в себя меч. И совсем другое хранить в себе меч, как часть себя. И это не красивые слова или метафора. Ты же действительно держишь в себе меч, – напомнил Сёма и покачал головой. – Чёрт, это немного сложновато осмысливать на жаре. После падения с десятка километров.

– Ты не падал, дурак. Ты был в другом состоянии! На время для этого мира тебя не существовало.

– И вот как это понять?

– С каких это пор ты стал во всём сомневаться? – прищурился теперь уже Сергий. – Я заметил, что на Кавказе ты немного опустил руки, но думал, всё прошло. А теперь снова. Или, как говорят умные люди – депрессия?

– Люди много чего говорят. Но депрессия? Не-е-е. Депрессия – видеть, как твоего четвероного друга умертвляют, чтобы дух его посилился в тебе, в физическом плане видимый в виде татуировки на плече. Вот это депрессия. А меч где-то меж клеток всего тела, это так… стресс небольшой.

Сергий улыбнулся.

– С чего ты взял, что Коготь мёртв?

– А что? Это что, по-твоему? – Сёма присел и кивнул на предплечье.

Кожа вокруг татуировки была малиновая, а сама тату словно отражала солнце, не давая коже сгореть.

– Не глупи, тигр в тебе жив, как и орёл во мне. Они не мертвы. Просто с физического плана сместились на более высокие сферы. Уверяю тебя, все здоровы.

– Стоп! – взмолился блондин. – То есть тигр во мне, как меч в тебе? Тоже меж атомов?

– Как ты меня достал своими тормозами. На физическом плане в информационной составляющей с нами только меч, а тотемы живут в сакральном мире. Они живые. Живому нужно мысленное существование.

– Как же ты НАС на полку для оружия тогда поместил?

– Я рискнул! – воскликнул в ответ Сергий. – Какие ещё были варианты? Драться за парашюты?

– Так где, говоришь, Коготь?

– В стране высшего эфира, если тебе нужны физические термины, скептик, – буркнул Сергий. – Почему из семи миллиардов собеседников Творец послал мне на плот именно тебя?

– Причём здесь Творец? Самолёт подбил именно Мёртво! Родослав говорил, что Творец не всесилен, так как во всемогуществе не было бы смысла, и человек был в рамках, а рамки суть – рабство, как любая религия. Ибо она – толкование Неведомого и создание посредником между Ним и человеком, что есть неправильно. То есть Он не надзиратель и не Пастух, как трактуют написанные Эмиссарами священные книги. Он даёт выбор! У нас был выбор: лететь или ползти. И ещё тысячи выборов до этого. Не Он же ведёт к этому. Мы сами выбираем из представленных путей. Выбора не оставляет только Надсмотрщик. Сатана в людском понимании.

Сергий долго молчал, переваривая сказанное. Затем сам просил:

– Выходит, что Надсмотрщик влияет на нашу жизнь больше, чем Отец?

– Вот в этом всё и дело. В толковании. Ты же понимаешь, что каждая религия – способ управления. Берёшь какую-нибудь умную мысль, обрабатываешь её и толкаешь народу от имени бога. Даже – Бога. Красивой обвёрткой представляется жертва за веру в эти слова-мысль. Чем больше народу гибнет за мысль, тем праведнее паства. Заносишь все мысли в книгу и реликт готов. Есть за что умирать. Хотя сама смерть лишена всякого смысла, – Сёма вдруг широко распахнул глаза, подскочил. – Выходит, толкование не имеет смысла?

Чернявый едва с крыла не скатился от резкого рывка, едва удержался. Но ответил:

– Чтобы услышать кричащего с горы, надо не только взобраться поближе, повыше, или на крайний случай на соседнюю гору, или хотя прислушаться, надо ещё и затычки из ушей вытащить. Но вытащить самому! Просить посредника, что стоит ближе к горе передать тебе слова Кричащего – поступок довольно глупый. Многое будет искажено, интерпретировано. Посредник просто вытащит из твоего уха затычку, нашепчет отсебятины, как услышал и вернёт на место. При этом ты уже ему должен, так как посмел обратиться. Так создаётся зависимость. Но это – суть всех толкований. Третий – лишний.

Сёма пожевал губу, заключил:

– Знаешь, что, Скорп?

– Что?

– Я смотрю, не только мне голову напекло.

– Предпочитаешь вернуться на политические темы? Давай, мы ещё не обсудили интересы Китая в Африке.

– Вот уже нет! – снова вскричал Сёма. – Чем политика отличаются от Толкования, если ущербна вся система управления?

– Всё зависит от Головы.

– И кто у нас во Главе?

– Его величество – Сомнение. Именно поэтому ты терзаешься каждым вопросом, вместо того, чтобы просто знать ответ. Ты несведущ. А должен быть учёным. Или хотя бы обученным. Знаешь, как говорят? Ума палата… да ключ потерян.

Сёма застыл, поймав второй кусок обрезанной присказки. Словно пласт мудрости вскрылся. Важная вторая половина.

– А ты знаешь? – спросил он тише.

– А я не спрашиваю, Сёма. Я… делаю.

– И что делаешь?

– Делаю всё, чтобы сменился Глава. Мы не должны сомневаться. Сомнения – первый признак провала. Мы должны быть уверены. А для этого надо просто знать за все процессы.

Сёма снова прищурился:

– Революция?

– Эволюция!

– Но её же нет!

– Есть мы! А форму подходящую подберём. Такова наша доля.

Сёма повернулся спиной и, обхватив колени, погрузился в мысли. Сергий не знал, о чём сейчас думает брат. Но точно знал одно – Творец не в ответе за созданное. И каждая из душ-детей делает свой выбор сама. От времени и места рождения, до выбранных и пройденных жизненных уроков. Конструктор лишь наблюдает, вмешиваясь в критические моменты. А Деструктор вмешивается всегда.

Изменить это способны только сами люди.

Англия. Особняк на побережье.

Некоторое время спустя.

Она прижималась к нему, обнимала. Он, ощущая тепло, бессознательно отвечал ей. Уста девы с горьким привкусом трав на его губах. Они гуляют по щекам, они касаются век.

Она сеяла поцелуи, спускаясь и поднимаясь. Он ощущал лишь тепло губ и горячее, обжигающее дыхание.

Туман в голове. Мир состоит из обрывков памяти и словно прокручивается вперёд на быстрой перемотке.