Улыбки заиграли на лицах обоих. Подружились девы, приняли друг друга.

– Сестра ты мне отныне, – сказала Лада.

– И ты мне сестра, – ответила Леля.

Лада, поднялась:

– Ладно, мне пора. Любого навестить. Эх, не перепутать бы ударения. С нашим образованием теперь любая ошибка без внимания остаётся.

– Вашим образованием?

– Да есть тут у нас деятели. Запрещают полезное, убирают нужное, вводят неадекватное, а выдают за мировые достижения. Вроде как лучшие образцы. Если во всём мире от тупости отказываются, то у нас её принимают как должное или обязательное… Вот кому спрашивается нужно от поясного времени отходить? А мы не в тех часах десятками лет жили. Вот о них с любым и поговорю. И… не только… Ладно. Не думай об этом. Я скоро вернусь за тобой!

Лада исчезла. Растерянная Леля вздохнула, поднимаясь. Мир так изменился. Надо было меняться с ним или предаться забвению.

Боги не умирают. Их забывают.

Мара появилась на полянке сразу. Её сложно было признать. Образ старого лысого китайца мало подходил некогда белокурой богине с распущенными локонами по пояс.

– Ты изменилась, – Леля потянулась навстречу.

– Мимикрия. Выдаем себя за тех, кем не являемся, чтобы не ломать тех, кто ещё пытается стоять прямо, – усмехнулся старый китаец и обернулся девой. – Рада тебя видеть, дочь моя.

Пять месяцев назад.

В день, когда умирала моя страна, никто ничего не хотел. Всё равно ничего не изменится. Всё давно продано и поделено, а что не продано, то выставлено на аукцион жизни и ждёт покупателя.

Пассионариев, способных менять и влиять, разбил столичный разврат, болото бюрократии и инерция массы. Тела сдались следом за душами. Понятие культуры и основных принципов жизни дало крен и больше не могло обрести стержень.

Для того, чтобы к чему-то стремиться, надо получить вектор развития или пинок под зад с четким направлением куда идти. А какой вектор в стране, где в каждом человеке столько усталости, что глаза молят о пощаде… но пощады не будет – всё давно решено. И пинка не будет – задницы давно в алом цвете. Уже не чувствуют. Рабов же добивать не положено – сгинут. Кто тогда будет работать на плантациях-офисах ничего не значащих фирм, которые ничего не производят?

Пока догнивали пассионарии, меряясь крутостью деловой и культурной столицы, середнячки смотрели туда, куда показывает вездесущий запад: СМИ формулировало мнение, конторы его поддерживали, вылавливая неугодных, а социальные сети и индустрия юмора создавали атмосферу уюта и покоя. Розовые очки телевиденья намекали на штиль в плавании пока ещё большого корабля с гордым именем – Империя. И пусть в судне были течи, на них никто не обращал внимания. Они слишком маленькие для титана с тысячью лет истории, подвигов, гордости и общего ареола победителя. Мелкие пробоины – повышение цен на бензин, немотивированные акцизы, бессмысленный рост тарифов ЖКХ, всесторонний транспортный автомобильный коллапс, ограничение подачи света низшим слоям населения (девяносто процентов), лимит передвижения, жестко ограничивающий и без того вялотекущие движения серых масс населения на монополисте РЖД или последних оставшихся в строю самолётов – на корабль не должны были влиять.

Это всё мелочи.

Что может случиться с кораблём, когда у него есть гордые заплатки в виде нефти и газа? Они залатают все старания раздувшегося не в меру чиновничьего аппарата пожрать свою страну, они выведут в космос несколько спутников в год, они накормят обветшалую армию и кинут кость озверелой полиции. С последними лучше вообще не шутить, иначе народ выкажет протест не вовремя, а поддержки не будет. Полицию в голоде держать нельзя.

А народ должен сидеть тихо и спокойно, жевать сено сериалов и получать пенсию со стипендиями не ниже прожиточного минимума. Но как прожить на прожиточный минимум? Не протянуть ноги, а просидеть от сумы до сумы, не превратившись в тень былого человека?

А чтобы тень стала гуже и проще сиделось на месте – система придумала обилие кредитов. Они хорошо привязывают человека к месту и вместе с электронным паспортом и религиозными пастырями, приучают уставших людей к труду. Ежедневному, безысходному, всеобъемлющему. За тунеядство и фриланс – штрафы и срок.

Говорят, в человеке много резервов – лет на пятьдесят хватит. Пусть работает каждый день, а по выходным бухает. Потому что нельзя всё это на трезвую голову воспринимать.

Лимит на транспортировку инкубаторов душ – цветочки. Пусть человек не справляется с выплатой сотен процентов сверх взятой на себя суммы, обязательства его уставшей души напомнят о совести и в потускневших глазах будет одно оно – «надо».

Всемогущее, волшебное слово вновь и вновь заставит идти к цели в виде миража благополучия. А те, кто задумался по дороге, получат плетью по спине.

Субпассионарии в этом вареве народов могучей страны будут вяло кивать, и ставить лайки на все высказывания о проблемах и какой-то там борьбе. С кем бороться? Сами с собой? С миражами? С невыполненными обещаниями? Да бросьте, какая борьба, когда дома есть горячая вода? Пока ещё есть.

В тёплой ванне после тяжелого трудового дня находиться проще, как проще обмазать дерьмом любого пока ещё здравомыслящего человека, посмевшего сказать своё «нет», чем идти доказывать своё право на мнение каким–то высшим непонятным сферам.

Где там кто с кем борется. Что надо делать? Нет, не слышали. Война — это где-то не периферии новостей. В тылу же тишина и покой. Да и всё равно ничего не изменится.

Что ж, тоска. Вот подступил бы к границам враг на танках или пехотным строем – тут уж мы его лопатами бы и закидали. Это ясно, как божий день.

Но нет врага. Мы сами себе враги. Мы сами для себя решили перейти в разряд пассивов.

Наверное, завтра будет лучше…

В конце концов, Ванга обещала светлое будущее. На худой конец есть – Конец Света. День, когда в пьяном угаре гори оно всё огнём.

В день, когда умирала моя страна, никто ничего не мог…

Пьяный, голодный, холодный, уставший, ты совсем не похож на борца за справедливость. Да и какая она (ха-ха), справедливость? Справедливость это в странах с жёсткими законами или стойкой верой. От собственной веры остались лишь меркантильные отношения посредников в рясах и стойкое желание быть верующим хоть в супергероя в лосинах, чем в мёртвого бога, которому давно наплевать на свои создания.

Твой мозг работает пять минут в день. Как правило, под воздействием кофеина и совсем не вовремя – перед сном, в автобусе или в пробке на светофоре.

Ты вроде бы хочешь что-то менять, но не знаешь с чего начать. Да и вообще вся эта сложность с переменой стабильности в жизни начинается с понедельника: заняться спортом, бросить пить и курить, перестать смотреть телевизор и голосовать… Нет, это слишком все сложно. Эффекта никакого, зато можно обрести кучу неприятностей. На твоем «Эвересте» проблем нет места для ещё одной горки трудностей.

В конце концов, у тебя Интернет не оплачен, да и за хлебом надо сходить… о, хлеб снова подорожал. Наверное, наводнение в Гваделупе повлияло. Либо кому-то не хватает на третий особнячок на Бали. Этим конкретным тысячам людей наверху, улыбающемся тебе в объективы фотоаппаратов и телекамер перед новым раундом политических игр, снова чего-то не хватает. Да и инфляция.

Ты вроде умеешь работать и подавать здравые идеи не только за тостом за столом, отчасти умеешь даже реализовывать их, но, по сути, ты прекрасно понимаешь, что всю жизнь занимаешься хренью. Хренью выживания на единственной в своём роде планетке, где все живут то ли один раз, то ли периодически перерождаются, чтобы друг друга полюбить и снова возненавидеть. Никто не объясняет толком. Зато теорий масса.

Земляне обожают теории.

С конкретными вещами пусть разбираются учёные. Они умные. Они тоже любят теории. Они за рубежом. Встречаются даже отечественные фамилии – аж гордость берет. Жалко, что соотечественники перестают себя ассоциировать с малой родиной, пытаясь со скрежета зубов закрепиться на новой земле, влиться в новые потоки и породить детей, не знавших язык своих предков. Кому нужны эти предки? Валенки? Балалайка? Медведи?