Столько хотелось всего рассказать, но мысли странно выпали из головы. Пустота и ощущение покоя накатили, захватили, возвращая уверенность в своих силах.

– Полно тебе, солнце. Не реви. Я теперь рядом. Обожди минутку, я быстро, – заявил Скорпион, отстранился от сестры, перехватывая взгляд оторопевшего от появления нового гостя Кота.

– Скорп… – протянул Ан, не ожидая его появления.

– Пошли, Дюха. Их никто не звал. Надо выгнать.

На лице Кота мелькнули раскаяние и неуверенность.

– Да это мы малость с природой поигрались походу.

– Не природой, а изменением пространства, – шмыгнув носом, добавила Лада. – Но ещё стихийница влияет на природные потоки, чем…

– … ослабляет санитарные кордоны внешнего мира, – заключил Скорпион, погладив Ладу по голове. – Умница, сестрёнка… Идём, Кот!

Опешивший друг кивнул и спешно разогнал тело. Получилось легко и приятно, с пол оборота. Чего тело давно не помнило.

По венам побежал огонь…

Скорпион появился возле группы десантировавшихся солдат, петляя между ними на такой скорости, что выстрелы из их оружий по его силуэту поражали своих же. Но останавливаться на десантуре не собирался. Пробежав по солдату, как по стенке, Сергий оттолкнулся от плеч другого солдата и прыгнул к вертолёту. Пальцы схватились за края посадочной платформы.

Кот присвистнул. Прыжок Сергия дважды тянул на олимпийский рекорд. Около пяти метров! С плеч одного из солдат! Живой трамплин.

Наследие антигравитационной комнаты, не иначе.

Скорпион рывком подтянулся и закинул себя в открытую дверь второго вертолёта. Работы предстояло немного: многие уже десантировались. На разборку с пилотом ушли мгновения. Вертолёт накренило, и иноземный аппарат без управления повело к земле…

Кот свернул шею очередному иноземцу на земле и прижался к его телу, закинул на себя. Фиолетовый разряд с третьего вертолёта впился в грудь мёртвого тела, испаряя бронежилет, комбез, грудную клетку и внутренние органы. Андрея под ним опалило жаром. С криком отскочил, обожженный, ослеплённый. Часть заряда сквозь тело достала и его.

Лада вскрикнула, когда увидела, как куратор базы покатился по траве, словно сбивая несуществующее пламя.

Андрея ранили!

Его крики услышали и у базы. Группы солдат цепочкой помчались к периметру.

Одинокие пули снайперов базы срезали последний иноземный десант. Два из трёх вертолётов упали на землю. Но ни взрывов, ни разрушений. Упали замедленно, против своей воли, словно до конца не решив, стоит ли им разбиваться. Возможно, некие силовые поля продолжали действовать и смягчили падение, предохраняя аппараты от разрушения, этого никто не знал.

Скорпион и Медведь выпрыгнули без труда из кабин на небольшой высоте.

Последний летательный аппарат, с единственно-выжившим пилотом продолжал поливать землю над головами спешащих солдат базы, тщетно пытался попасть в петляющего Скорпиона и Даниила…

Крик Андрея стоял в ушах Лады.

От него кровь в жилах не стыла, но наоборот кипела, бурлила. Из груди вырвался стон, переросший в крик. Её крик!

Скорпион, Данил и все солдаты базы резко остановились. На головы словно попадали мешки с песком. Ещё по два мешка взвалили на плечи. Многих придавило к земле, в глазах замельтешило, а мир вокруг словно сошёл с ума – завертелся и закружился.

Даня опустился на колено, хватаясь за виски. Лицо Сергия перекосило. Пересиливал боль, но продолжил стоять.

Глаза смотрят в небо. Там на фоне серых туч с чудовищной скоростью кидает из стороны в сторону иноземный аппарат. Кидает грубо, резко, без логики и сколько-нибудь видимого управления.

То подкидывает вверх, то опускает вниз почти к самой земле, то переворачивает, а в завершении всего вдруг раздался дикий скрежет, и вертолёт смяло как бумажный пакет и впечатало в землю. Уже после этого словно ладонь титана окончательно приплющила остатки аппарата к земле.

Солдаты попадали. Весь персонал базы в радиусе ближайших ста метров потерял сознание. Даня упал лицом в траву, катаясь и сжимая голову руками в тиски, словно от этого зависело, останется ли она на месте.

Скорпион, пересиливая боль и подступившую тошноту, на шатающихся ногах побрёл до сестры. Единственный человек, кроме неё, кто ещё остался в сознании, это Андрей. Он продолжал кататься по траве. Воздействия Лады его не касались. Его терзала другая боль.

– Прекрати! – бросил Скорпион в двух шагах от сестры.

Лада продолжала кричать и безотрывно смотрела на Кота. Весь прочий мир для неё в данный момент не существовал. Состояние шока.

Не найдя сил для новых слов, Скорпион ткнул двумя пальцами в сонную артерию сестры. Груз с плеч спал моментально. Брат подхватил обмякшее тело юного ветерана Особого отдела и вынуждено положил на траву.

В первую очередь предстояло заняться раненым Андреем.

«Угадал ли верно с местом своего пребывания?» – мелькнула очередная мысль: «Или Меченый имел ввиду нечто другое?»

В то же время.

Дальневосточная тайга.

Сёма терпеливо наблюдал, с каким аристократическим достоинством Меч пьёт чай из деревянной кружки.

Казалось, что катастрофически не хватает серебряного или золотого сервиза, маленьких чашек, ложек и сливок, салфеток и тишины, которая возможна только в закрытом помещении. Пение птиц, шелест ветра в кронах деревьев и стрёкот кузнечиков не вписывался в антураж. Брат Скорпиона и на веранде в лесу умудрялся вести себя, как в Букингемском дворце на приёме у королевы.

Зато на ум пришло понимание, почему на Руси эпидемии были редкостью. За каждым неизвестным гостем посуду сжигали. Страховка на случай болезней, хворей. Вырезать новую кружку, ложку домовитому хозяину не составляет труда, а перестраховка получается стопроцентная. Полная гигиена. В те же времена в Европе пили с общих металлических кружек, мылись которые часто только при изготовлении. А серебряная посуда, считающаяся эталонным антисептиком, чернела от частых применений так, что не всякий песок мог оттереть. Но серебро было доступно лишь богатым дворянам, купцам, зажиточным людям. Фактически, проценту населения. Менее зажиточным доставалась чума и моровая язва. Которая, впрочем, тут же перекидывалась на все слои населения.

– О чём задумался? – прервал мысль Меченый.

– О веке просвещённом, утопающим в болоте нечистот, – ответил глубокомысленно собеседник сначала, а потом задумался. – Гм, я не испортил тебе аппетит? Я такой, могу. Ты говори, если что. Я же понятливый. Как кто что скажет, сразу понимаю. Если не понимаю, то переспрашиваю, уточняю. А ты говори, если что, я же сразу схватываю. Я такой, понятливый.

Река слов нисколько не смутила гостя. Он на секунду задумался, погрузившись в воспоминания. Сёма посмотрел в его глаза и спешно отдёрнул взгляд, прекратив разговор. По телу пробежалась волна дрожи.

Причина? Сколько угодно. В этих задумчивых глазах за мгновения отразились картины пожарищ, пепелищ, крики, стоны, проклятья, мостовые в грязи и крови, дворы в кишках, высокие башни и разрушенные стены, овраги, забитые телами доверху, бушующие ураганы, тихие гавани, усеянные по дну затонувшими кораблями. И кости. Повсюду кости. А на поверхности спокойных вод – лодками… полные тел. И над всем этим он в тёмном, перевозит с берега на берег, как некий Харон.

«А может он и был Хароном?» – подумал Сёма: «Битвы, сражения, сечи, истребления, войны, погромы, разрухи. Да, ему сложно испортить аппетит. Но манеры и осанка на поверхности, словно прикрывают лживой оболочкой чудовище внутри. И слов – всегда правильные слова, всегда верные действия. Миру, где нарушен закон баланса, ему сложно что-то предъявить. За тысячи лет он уже прошёл тот период, когда мог быть остановлен просто. Прошёл с кровавым опытом, циничной походкой, с едва заметной улыбкой недостижимого уровня гроссмейстера, которому осталось пару ходов до того, как последний противник увидит безнадёжный мат. Никто уже не окажется в патовой ситуации. Равных игроков нет».