Судя по тому, как я чувствовала Рому, дар у меня точно выше среднего. Ха-ха! За всю жизнь развила единственный навык – распознавать ложь, угробив годы на тренировки, а могла бы запросто научиться гораздо большему. В два счета – бац, и привет, Поток. И никто из вемов не смотрел бы на меня, как на жалкое недоразумение. Впрочем, я и так неплохо устроилась. «Перспективу» фактически в одиночку подняла, добилась всего, чего хотела. Без суперспособностей, атак на чужие подсознания и манипулирования эмоциями. Значит, и дальше проживу. Паша пусть катится со своими щедрыми предложениями к адским бабушкам. Будет настаивать – приму меры. Я далеко не дура. Какие бы у него ни были дела с Хранителем и ритуалами, от Аниты он это скрыл. Совету подобное очень не понравится. Сдам и не моргну.

Стало еще смешнее. Что это со мной? Паша утверждал, что непомерной гордости у меня нет. Откуда же она взялась? Лейка вроде не кусала, сотрясение мозга такого эффекта бы не дало. Всегда мечтала о силе, а теперь тянет прокричать на весь мир, что и без нее обойдусь. Самое обидное, что Славик умудрился сдохнуть, и хрен я ему что выскажу. Почему он не сказал мне про блок? Один урок был, и тот не усвоила. Роли – всего лишь роли. Можно сто деловых костюмов напялить, суть не изменится. В одном Паша прав – идти мне не к кому и некуда. Частную практику не потяну, обычная работа слишком унизительна после былого триумфа. На дар надеяться не стоит – Аниту лучше не злить. Это тупик. Неизбежный финал, который я долго оттягивала. И вот он наступил. Казалось, сейчас пойдут острые как бритва титры, и моя душещипательная трагедия схлопнется от беспощадной надписи – «Конец». Или это была комедия? Без коктейля и не разберешь.

Я поднялась с пола и решительно потянулась к холодильнику, но звонок в дверь расстроил все планы. Несправедливо! Только соберешься напиться в одиночестве, обязательно кто-то нагрянет.

От души выругавшись, я добрела до коридора и отперла дверь. На пороге стоял Рома. Такой бесцветный, что хотелось взять фломастеры и раскрасить.

– О! – хихикнула я, пытаясь опереться на вешалку. Не вышло. Та подло отъехала в сторону и грохнулась на пол. Зараза! – Арестовывать меня пришел? А чего так непразднично? Первое дело надо раскрывать под гимн с салютом! И почему ты один? Где собаки, конвой и БТР?

Рома нахмурился. Хм… По-моему, последнее я приплела не в тему.

– Все с тобой понятно, – сказал он и, не дожидаясь приглашения, пригласил себя сам.

– Понятливый нашелся, – пробурчала я и прижалась к стене.

Напрасно думала, что у меня просторный коридор. Или у некоторых слишком внушительные габариты. В комнату было не прорваться, путь в ванную преграждала вешалка. Картина маслом: хомяк, загнанный в угол, перед мордой голодного кота.

– На ногах стоишь, и то хорошо, – укоризненно отметил Рома, снимая пальто.

– Да-да! – с готовностью отозвалась я. – Воспользуюсь твоим советом и куплю ликероводочный заводик. Гулять так гулять!

– Нельзя было тебя отпускать, – произнес он сокрушенно.

Его тон мне не понравился совершенно. А подтекст тем более.

– Знаешь, куда можешь идти со своей жалостью? – задала я риторический вопрос.

И рассказала куда – не стесняясь в выражениях. Рома кивнул, скинул ботинки. Понятливым прикидывался, а до самого даже прямым текстом не доходит. Я сердито топнула, указав на дверь. Он шагнул ко мне. Вернул поваленной вешалке вертикальное положение и сгреб меня в охапку. Я взвизгнула, уверенная, что следующая остановка – ванная и холодный душ. Будет как-в-кино, еще и переодеваться потом. Мерзость!

Через мгновение меня усадили на диван и крепко обняли. Пожалуй, чересчур крепко – кости чуть не затрещали.

– Нечего тут разводить! – запротестовала я и попыталась вырваться. – Я тебе не маленькая обиженная девочка, ясно?

– Что за чушь ты вбила себе в голову? – рассердился Рома, но хватку не ослабил. – Зачем непременно надо быть сильной?

– Я давно выросла, и со всем сама разберусь!

– И поэтому, если о тебе кто-то заботится – это стыдно?

– Ты опять все перепутал. Мне не бывает стыдно. У меня вообще нет совести! Я ужасная и отвратительная. Мировое зло!

Новый вдох дался тяжелее, к горлу подкатили рыдания. Рома подвинулся, моя голова оказалась у него на груди. Ну что за нежности? С мировым злом так нельзя. Секунда, и меня окатило светом. Теплым-теплым, почти солнечным. Он переливался, обволакивал нас, ограждая от целого мира. Дарил надежду, что все это по-настоящему. Всерьез. И я не выдержала.

Слез было много. Подставили бы тазик – наверняка бы переполнился. Удивительно, как диван не затопило. Рома гладил меня по волосам и шептал на ухо что-то ласковое, успокаивающее. Я не слушала. Слова были ни к чему. Сотни тонких ниточек распутывались, покидая сияющий клубок и вырываясь на свободу. Безумно хотелось коснуться их, но я пообещала себе – не буду. Смотреть – сколько угодно, трогать – нет. Ни за что, никогда. Может, хорошо, что я вижу только его чувства? Зачем нужно знать чужие? Пусть он будет один такой. Особенный.

В какой-то момент плакать стало просто нечем, и всхлипы сошли на нет. Истерика закончилась. А свет остался.

– У тебя есть чай? – спросил Рома и слегка отстранился.

Дышалось в разы легче, но в душе поселилась скребущая пустота.

– Был где-то, – выдавила я, утирая слезы рукавом, – в шкафу на нижней полке. А зачем…

Я запнулась и шумно закашлялась. Ощущение было препротивное, словно о горло точили когти кошки.

– Затем, – ответил он с пугающей категоричностью. – Отныне переходишь на чай.

– Главное, не на шоколадный, – прохрипела я. Рома поморщился. – А минералочки можно?

– Посмотрю на твое поведение.

– Я больше ни в кого не стреляла, ни разу, честно-честно, – уверила я. Истинная правда. Лессер, гад, проворный оказался. – Ничего противозаконного не делала, и не собираюсь.

– Я прослежу, – заявил он абсолютно серьезно. – Считай, ты на испытательном сроке.

Разомкнутые объятия, мягкий поцелуй в висок. Я забралась на диван с ногами, обняла свои колени. На кухне Рома пробыл недолго. Практически сразу вышел и по-хозяйски поинтересовался:

– Где у тебя веник?

Ой… Точно. Чашки! И бутылка рома пустая на столе. Теперь он окончательно убедится в том, что я психопатка и алкоголичка. Хотя… это для него не новость. Да и ангелочком я не прикидывалась.

– Под раковиной, – виновато улыбнулась я. – Они сами упали!

– Ну конечно, – буркнул Рома и скрылся на кухне.

Первым порывом было побежать к нему и показать, где что лежит. Чайником сто лет не пользовалась, чашки далеко спрятаны, сахар вообще на верхней полке за контейнером с мятой. Я заставила себя не дергаться. Разберется, не маленький.

Время текло медленно, буря внутри утихала. На кухне раздавались шаги, хлопали дверцы, что-то звякало. Было странно. Но приятно… Я встала с дивана, подошла к окну. Распахнула створки и села на подоконник. Воздух с улицы ворвался в комнату, лица коснулся легкий ветерок. На подтаявшем снегу резвились солнечные лучи, в небе не было ни облака. Неуловимо пахло весной.

Кажется, она наконец-то соизволила наступить.

В дверь позвонили трижды – требовательно и очень настойчиво. На десять минут раньше, чем договаривались.

Я встала с дивана, отложила в сторону толстую распечатку из агентства недвижимости. Нина привезла мне ее с утра, попросив отметить понравившиеся варианты. Похоже, она всерьез была настроена найти дом, который устроил бы всех. Получится ли это сделать – я не знала, но поведение Нины внушало надежду, что наша совместная жизнь не будет кошмаром. Пока решался вопрос с жильем, я отсиживалась в бабушкиной квартире. Одиночеством тут и не пахло: утренние визиты Артема растягивались на весь день, а вечером приходил Влад – инспектировать холодильник и смотреть диафильмы. Найденный в закромах шкафа старый проектор чем-то его невероятно воодушевил, и он принялся таскать мне древние советские пленки ящиками. Где их брал – загадка, но время мы проводили весело. Влада забавляли «комиксы с субтитрами», а я вспоминала детство.