В висках разлилась тянущая боль, следом пришла навязчивая тошнота. Хоть я и путешествовала по Потоку с помощью энергии Хранителя, своей тоже потеряла достаточно. Нужно было срочно присесть и выпить кофе. Столовую я нашла на первом этаже, кофе – в одном из многочисленных шкафчиков. С третьего раза угадала правильные кнопки на кофемашине, воздух наполнился терпким ароматом. Я устроилась за широким столом и выпила две чашки, бездумно рассматривая вазу с фруктами. Огромные яблоки блестели спелыми боками и казались ненастоящими.

– Полегчало? – раздался ничуть не сочувствующий голос Нины.

Я повернулась. Хозяйка особняка стояла на пороге. Скверное настроение чувствовалось за версту, разъедающая пустота грозила превратиться в черную дыру. Что Артем ей сказал?

– Нормально, – отмахнулась я. – Могло быть и хуже.

Нина села на соседний стул и отодвинула вазу на край. Видимо, чтобы не было соблазна в меня ею запустить.

– Артем хочет жить с тобой, – объявила она без лишних прелюдий. – Говорит, ты ему нужна.

– Он прав.

– Моему сыну угрожает опасность?

– Это дар, – вздохнула я, не желая вдаваться в подробности. – Это всегда непросто. Артем еще маленький. Ему нужна не я, ему нужна помощь.

– Но у нас есть только ты.

– Небогатый выбор. Совсем не как в магазине, да?

– Вот какого ты обо мне мнения?! – взвилась Нина. – Считаешь меня богатой взбалмошной дурой?

Не самая вежливая формулировка, зато верная.

– Пока выходит, что тебе приятнее видеть сына в больнице, чем рядом со мной.

– Господи… – Нина со стоном откинулась на спинку стула. – Я всего лишь хотела увезти его подальше отсюда! Чтобы весь этот кошмар наконец-то закончился!

– Переезд не поможет.

– Поняла уже.

– Я знаю, что не нравлюсь тебе. В этом нет ничего странного – я мало кому нравлюсь.

– Переживу, – фыркнула Нина.

– Давай начистоту, – предложила я, устав ходить вокруг да около. – Что мы будем со всем этим делать?

– Артема я не отдам, – заявила она непоколебимо. – Не могу без него, особенно теперь… – Ее голос дрогнул, но Нина быстро взяла себя в руки. – В Германию мы не поедем, после смерти Миши в этом нет смысла. Сбежать от всей вашей чертовщины все равно не выйдет.

– И какие остаются варианты?

– Вариант остается один. Ты переезжаешь к нам.

– Сюда? – мрачно уточнила я.

– Особняк я продаю, – ровно выговорила Нина. – Невыносимо жить здесь после… – Она запнулась и всхлипнула. – Глупо, наверное. Это просто дом.

– Нет, не глупо. Я понимаю, – сказала я и поймала вопросительный взгляд. – Тоже не могу жить в квартире, где мама умерла.

– Значит, найдем другой дом. Такой, чтобы всех устроил.

Я согласилась, не раздумывая. Конечно, я могла попробовать убедить Нину отдать сына мне, или даже напугать и потребовать. Но это было бы неправильно. Артем уже лишился отца, нельзя разлучать его еще и с матерью. Ради мальчика я уж как-нибудь выдержу ее общество. В конце концов, у меня есть своя квартира, в которой всегда можно спрятаться.

– Переночую у вас, хорошо? – спросила я, мечтая скорее прилечь. Голова снова начала болеть, и спасти меня мог исключительно крепкий сон. – А то поздно уже, и за Артемом лучше присмотреть.

– Я постелю тебе в комнате для гостей, – с готовностью отозвалась Нина. – Артем уже там. В детской теперь жить невозможно.

Он ждал меня, сидя посреди огромной постели в обнимку с подушкой. Изо всех сил таращил глаза, борясь со сном. Маленький, бледный – даже веснушки полиняли, в любимой пижаме с суперменом. Узнав, что мы с Ниной обо всем договорились, счастливо вздохнул и улыбнулся – на большее у него просто не хватило сил. Последние две недели так вымотали Артема, что он уснул, едва голова коснулась подушки. Я обняла его и лежала рядом, пока головная боль не утихла. Потом спустилась в прихожую. Достала из кармана дубленки телефон и медленно прошлась по холлу, сжимая трубку в руке.

Невыносимо хотелось позвонить Владу. Извиниться за четыре неотвеченных вызова и пропущенный поход в кино. Заодно рассказать, что с Артемом все в порядке, и мы можем сходить куда-нибудь все вместе.

Список контактов не открылся, и я набрала номер по памяти. Но не Влада, а Паши. Тот ответил сразу. Выслушал мой сбивчивый рассказ и лишь в конце спросил:

– Ты уверена, что Зорьева убил Славик?

– Хранитель подтвердил. Славик не просто сумасшедший. Он опасный сумасшедший. И сейчас где-то разгуливает…

– Не разгуливает. Он умер, неделю назад. Лежал в больнице с полным набором для ухода на тот свет, а скончался от сердечного приступа. Ничего не напоминает?

Еще как напоминает. Первородный мир, тьма в пещере, смерть от энергетического истощения. Интересный у Хранителя способ выразить благодарность. С какой легкостью он избавляется от союзников! Вениамин, Славик… Что уж про неугодных говорить? Не ждет ли меня та же участь, когда я стану ему не нужна?

– Лучше Хранителю не знать, что ты в курсе про Вестника, – я устало потерла глаза. – И книгу спрячь подальше. А я расспрошу Киру о Славике. Она должна что-нибудь знать.

– Не надо, – резко сказал Паша. В его тоне было столько категоричности, что фраза прозвучала как запрет. – Я сам с ней поговорю.

– Хорошо, – сдалась я. Не так уж и тянуло побеседовать с бывшей подругой о ее дяде. – Появятся новости – звони.

– Лейка, насчет сегодняшнего… – Он тяжело вздохнул. Пожалуй, слишком тяжело для обычных извинений. – Послушай, я…

– Потом послушаю, – выпалила я и сбросила звонок.

Можно кого угодно вычеркнуть из своей жизни. Запретить себе думать, чувствовать и даже помнить – иногда срабатывает. После трех лет тренировки я в совершенстве научилась заглушать то, что причиняет боль. Но отрицать очевидное бессмысленно. Нельзя навязать эмоции и заставить человека ответить взаимностью. А вот усилить, направить, подтолкнуть – легко. Ничего бы у Паши не получилось там, в ресторане, если бы я не откликнулась. А я откликнулась. Почему он остановился? Не думала, что для него существуют рамки и границы, или хотя бы некая черта… Знать бы еще, где она проходит.

Ладно, неважно. На первом месте – Артем, остальное подождет. Ради него я готова потерпеть этот бардак. Лишь бы с Артемом все было в порядке.

В кафе было шумно: громкая музыка, разговорчивые посетители, гул машин за приоткрытым окном. Это ничуть не мешало. Наоборот, хоть немного заглушало Рому, который в десятый раз высказывал свое мнение о событиях прошлого понедельника.

– Вот чем надо было думать? – бушевал он. – Позвонить Лессеру, не поставив меня в известность! Поехать в заброшенный дом у черта на куличках, так подставиться. Где были твои мозги?!

Я молчала, скромно опустив глаза, и даже не пыталась оправдываться. Лишь горестно вздыхала. Строить из себя идиотку – лучший выход в сложившейся ситуации, и меньше шансов попасться на лжи. К тому же было нескучно. Рома демонстрировал такой яркий спектр эмоций, что наблюдать за переливчатым сиянием всех цветов и оттенков было истинным блаженством.

Сегодня следователь по особо важным делам уже не выглядел уставшим и измученным. Видимо, выспался наконец-то. Назначил встречу с утра, и давай отчитывать. На прошлой неделе постеснялся – меня чуть не убили, а испуганную жертву покушения я изобразила мастерски. Он купился, но теперь отрывался по полной.

– Тебе невероятно повезло, что Лессер в обморок грохнулся! – Рома отставил чашку с недопитым кофе и вспыхнул багрово-красной яростью. – А если бы нет?

– Знаешь… – Я обиженно надула губы. – Кажется, будто ты расстроен тем, что он меня все-таки не придушил.

– Конечно! – Ярость превратилась в алый огонек и замигала подобно маячку на крыше полицейской машины. Ух ты… – Настолько расстроен, что самому придушить хочется.

– Я много раз объясняла, как мы с Лессером оказались в том доме. Чего еще тебе нужно?