Кровоток удалось уменьшить, придержать, но и за первые минуты после аварии девушка потеряла много, и Харламову приходилось питать её тело своей энергией напрямую, раз за разом продолжать давать команды сердцу биться, диафрагме давить на лёгкие, вталкивая и выталкивая воздух, а мозгу не захлебнуться в гормонах стресса и страха.

Состояние шока, полукоматозное состояние, поддерживаемая жизнь извне… Харламов стал выполнять роль временной реанимации, бормоча бледными губами:

– Держись, ты только держись.

И молодой новосибирский инспектор не сыпал вопросами, почему рослому, здоровому мужику едва хватило сил у больницы, чтобы донести девушку до дверей реанимации…

Хирурги после лишь разводили руками: не смотря на множественные переломы и серьёзные ранения, не совместимые с жизнью, Марина выжила.

Неделя комы, месяц реанимации и семь месяцев реабилитации, отчисление и восстановление в институте – через всё это Даниил и Марина прошли уже вместе…

Несколько месяцев спустя больничной эпопеи, молодой инспектор был приглашён на свадьбу шафером.

Так Даниил Харламов нашёл свой якорь.

Примерно то же время.

Екатеринбург.

Блондин качался в кресле, сложив ноги на подоконник. Он со вкусом хрустел продолговатыми белорусскими чипсами, посматривая в высокое распахнутое окно на округу. Стояла жара под тридцать, но лёгкий ветерок приятно обдувал полузаброшенное помещение бывшего тренажёрного зала.

Внимания на качающего на турнике пресс Андрея Сёма не переключал. Тренировок и так выше крыши. Должен же быть и бонус отдыха хоть когда-то? Чтобы беззастенчиво задремать на диване или погрызть для разнообразия фаст-фуд. Но ритмичный звук дыхания спортсмена рядом сбивал с настроя и мешал расслабиться.

– Котяра, прекращай уже! Дай кислородом подышать, а не потом! Жара такая. Смотри вон на улице девчоночки сидят, запах сладкий идёт. Лепота! Калории он тут жжёт, понимаешь. Ты и так тощий, как палка. Нет на тебе жира лишнего! Побереги себя.

Ан сполз с турника и принялся колошматить грушу без бинтов и перчаток.

– Всё тебе на баб смотреть, Сёма, – обронил он.

Леопард, подскочил, быстро кинул в Андрея коробкой чипсов, от окна буркнул:

– Белорусочки хороши. Но зачем они мне все? Домой хочу! К Маше!

– Ныти-и-ик! – протянул сквозь зубы Кот, обрабатывая грушу серией стремительных ударов.

– Вот зачем нам здесь два дня отсиживаться? – буркнул блондин. – Конторам самим лень было этих работорговцев в асфальт закатать? У самих руки давно чесались давно, да всё как-то приказа не было. Как так, людей продавать можно, а как по рукам бить, наказывать – так «приказа нет».

– Что ты как баба ноешь. Не нервируй, – ответил, сберегая дыхание, спортсмен. – У системы свои интересы. Так бы давно сама себя закопала. Держат псов на поводке. Чтобы своих не погрызли.

Сёма подошёл, держа грушу, чтобы не виляла.

– Кстати, ты в курсе, что в старину «бабой» называли женщину, у которой первый ребёнок был девочка?

Кот помял в руках пойманный на лету пакетик, ухмыльнулся. Затем безжалостно сжал, испортив все чипсы, превратив их в труху. Ему без разницы чьего производства был фаст-фуд. Отрицал как класс.

Мёртвая пища для мёртвых.

– Не знал. В школе этому не учат. В институте тем более. А родившую пацана как называли?

Сёма вздохнул, глядя ненавидящим взором на пакетик в руках вражины. Пожевал губы.

– Молодуха.

– А не рожавшую? – спросил Кот и запустил пакетиком чипсов в лобешник Сёмы.

Леопард резко отбил пакетик кулаком, вернув адресату прямо в руки.

– Дородная.

Кот бросил пакетик к рингу, задумался.

– А я думал дородная, это в том смысле, что тучная, даже толстая.

– Так многие так думают. Если не все. В головах давно каша. Ложку дать? – спросил Сёма вышел из-за груши и недвусмысленно показал пальцем нападать.

– Погоди. Раз уж умничаешь, то умничай до конца, – взял тайм аут Кот, восстанавливая дыхание.

– Хорошо, – согласился блондин, тут же забыв про месть за чипсы. – Вот «бабиться» по-твоему, что означает?

– Не знаю, – честно признался Ан. – Даже тупым себя ощущаю. И что же?

– А ты не перенапрягай мозг. Бабиться – исполнять обязанности акушерки.

– О как. А ещё что расскажешь?

– Что такое «баблённый» хочешь знать? – хитро прищурился Сёма.

– Ну, ты знатный бабник. Говори, что это значит, – в глазах Кота мелькнул интерес. Кореец, третье поколение живущий в России, давно считал себя русским не только по паспорту.

– Я однолюб, не перевирай, – сделал вид, что оскорбился Сёма, но продолжил. – Баблённый – ребёнок, которому повивальная бабка пупок завязала. Кстати, а «бабник» – это для тебя, тот кто «по бабам шляется», а раньше так род женской причёски называли; волосы, завязанные на затылке. Да церковный притвор для женщин так назывался. Забавно?

– А-а, – протянул Кот. – Так ты мне анахренизмы перечисляешь?

Сёма улыбнулся:

– В смысле «а нахрен они тебе нужны»?

– Вот-вот.

– Так и «хрен» другое обозначал, – хихикнул Сёма.

– Да знаю я, знаю, – отмахнулся Кот. – Зачем только прошлым жить? Мы же в этой, мать её, цивилизованной глобализации варимся.

– Ты прав, компот, так компот. Только мухи не отдельно. Да и ностальгия по вихрастому харизматику, сам понимаешь, – вздохнул Сёма и выпалил. – Это Скорп глубинную мудрость поговорок постиг, а я некоторые так и не понял.

– При чём тут поговорки?

– При том, что они обрезаны. А зачем обрезать?

– Для краткости?

– Для упрощения нашего внимания, дурень. Вот скажи любую. Я дополню.

– Ну… Ни рыба, ни мясо… – начал Ан. – Тут же всё понятно. Типа – ловить нечего.

– Нет. Продолжение – ни кафтан, ни ряса. То есть ничего из тебя не получится, во что ни наряжай. Потому что не одежда красит человека, а главное внутреннее содержание.

Кот почесал нос и буркнул:

– А вот эта… везёт как утопленнику. Что за чушь? Как утопленнику может повести?

– Потому и чушь, что урезана. Полностью так звучит: везёт как субботнему утопленнику, баню топить не надо. Раньше по четвергам и субботам в основном мылись. Но если четверг мог пропустить, то в субботу – святое дело. Поэтому если помер на вечер пятницы или с утра в субботу, считай отмазался.

– Ого! – воскликнул Кот и тут же новую выпалил. – Гол как сокол…

– … а остер как топор, – добавил Сёма спокойно. Радостно смотреть на друга, когда прозревает глубинный смысл. Сам таким был, пока задумываться не начал над корнями. А корни те не в ять и слова с твёрдым знаком уходили, а гораздо глубже. – То есть и бедняк может себя показать в деле и в рассуждениях, спорах.

– Голод не тетка… – тут же продолжил Кот.

– …пирожка не поднесёт. Это значит, что добудь себе еду сам. А не голодай. Голодать надо с умом, а не когда пашешь весь день от зари до заката.

– Губа не дура…

– … язык не лопата, – добавил Сёма, отмечая, что Кот про грушу и думать забыл.

– Курочка по зёрнышку клюет…

– … а весь двор в помёте. Если первое означало, что всё надо пробовать в меру, то второе лишь то, что даже малыми силами можно достичь великого, если постоянно стараться.

Кот взял полотенце, вытерся и щёлкнул пальцами.

– А это… Пьяному море по колено?

– А лужа – по уши, – добавил Сёма. – Суть этой поговорки в том, что не все тебе пофиг должно быть под градусом, а дубу можешь дать какой-нибудь глупости. Потому что алкашка – зло. Понял?

Кот усмехнулся. Попрыгал, успокаивая мышцы. К алкоголю он относился прохладно.

– Так что там ещё было?

– Да много, – напомнил Сёма. – Пыль столбом, дым коромыслом, а изба не топлена, не метена. Это значит, что суета наведена, а толку с ней нет. Рыбак рыбака видит издалека, потому стороной и обходит. Это про мастера своего дела. Есть ещё – чудеса в решете, дыр много, а выскочить некуда. И шито-крыто, а узелок-то тут. Это всё про определённость последствий. Как и сколько верёвочке не виться, а конец найдётся.