– Деда, кто это был?! – взмолился Скорпион в поисках ответа.

– Сын Духа… взбесились… берегись… месть теперь… спеши стать сильней… придут…– Глаза деда погасли, застыли. Живой блеск пропал.

Скорпион не успел ничего понять, как золотой пар последнего дыхания, не уловимый простому зрению, оповестил – светлая душа покидает тело.

Золотистое облако взмыло на некоторое расстояние вверх и тонкое тело растворилось в воздухе. Затем на физическом уровне от Всеслава не осталось даже праха.

Сергий явственно услышал слова в своей голове:

– Не печалься отрок, просто пришло моё время. Всё теперь в твоих руках.

Сознание Сергия потухло. Пришёл откат. Слишком много всего случилось сразу.

Рядом упал Рысь, истратив себя до капли. Брат упал с обожжённой до кости правой рукой. В десятке метров от них лежал Сёма с вывихнутым плечом. Его бросок был за пределом возможностей для руки. Он тоже постигал ступени, но втайне от Сергия и в момент броска слишком много вложил в него сил.

Прыгнул выше головы. Всполохами взрыва больше всего досталось именно Сёме.

Волк лежал на траве с чёрными зубами и обожженными дёснами, грудь больше не вздымалась. Отдал дух вслед за хозяином. Ушёл за старшим братом.

Скорпион поплыл по реке снов, между жизнью и смертью.

Всё вокруг погрузилось в тишину.

Тёплый слюнявый язык прошёлся по щеке, залез в нос, смочил обветренные губы. Тяжёлая лапа аккуратно коснулась груди, ткнула, надавила. Пёс рыкнул возле самого уха и снова длинный розовый язык требовательно прошёлся по щеке. Скорпион тяжело поднял веки. Каждая весила по сто пудов, не меньше, и враги вдобавок насыпали в глаза песка. Поднялся с трудом. Успокаивая Живца, огляделся: на холме приходил в себя Сёма. Блондин сам пытался вправить плечо. Рядом застывшим бесформенным ручейком растеклось то, что когда-то было катаной. Высокой температурой даже кусок закалённого металла расплылся небольшой лужицей так, словно был простым оловом. Меч Славы, напротив, раскалил землю вокруг себя так, словно его только что вытащили из горнила кузницы. Даже трава в радиусе порядка десяти сантиметров опалилась. Артефакт пылал жаром и не собирался остывать, словно разгневанный.

«Что его так разозлило»?

В памяти восстановились события последних минут. Словно холодная рука ткнула сердце, сжала. Глаза наполнились влагой. Но вспомнил про брата, вскочил. Не мог позволить себе потерять ещё одного близкого человека. Рысь почти не дышал. Обгорелые ошметки сгоревшей кожи на правой руке запеклись сукровицей. Кровь уже не бежала, смертельная бледность не оставляла сомнений, что без помощи брат не справится.

Перед глазами Скорпиона поплыло. Пришлось ползти на карачках. Рысь застонал сквозь стиснутые зубы, по руке заструился новый ручеёк – рана открылась. Скорпион положил правую руку на запястье, накрыл левой, закатил глаза. Мелькание пятен прекратилось. Разум сконцентрировался на потоке чистого ясного света, вытекающего из рук и заполняющие обгорелые участки ладони. Стон прекратился. По венам прошёлся электрический разряд. Наэлектризованные ладони заполнились приятным теплом. Скорпион спохватился и перенёс руки на грудь, в район солнечного сплетения. Там главный энергетический центр человека. Какой смысл подпитывать энергией руку, если обезвожено всё тело?

По телу пробежала холодная волна. Организм отчаянно пытался доказать, что и ему требуется энергия. Много отдавать не стоит. Скорпион сжал зубы, послал последний сильный импульс. На лицо Рыси вернулась краска, бледность отступила.

Юноша, пошатываясь как от сильного головокружения, поднялся. Было стойкое ощущение, что кто-то на порядок утяжелил силу гравитации. Превозмогая усталость, поплёлся до холма, где Сёма всё пытался встать на четвереньки, но вывихнутое плечо всякий раз подкашивало подобные попытки, вызывая всплеск боли. Блондин упрямился, бился лбом о землю. Прикусывал губу, тихо стонал, но попыток не прекращал.

Увидав подобные старания, Скорпион улыбнулся. Словно маленький резервик внутри дал дополнительные силы. Боец. Помощи не ждёт. Так почему он сам расслабился? Не время.

– Перевернись на спину и зажми палку зубами? – Скорпион поднял с земли ветку, сунул Сёме меж зубов, чтобы от боли не прикусил язык. – До какой ступени, говоришь, дошёл, самоучка?

Сёма, усмехаясь сквозь боль, почти теряя сознание, показал три пальца. В момент, когда блондин заставлял непослушные три пальца выгнуться, Скорпион резким и ловким движением вставил плечевой сустав на место. Не зря дед посвятил несколько месяцев обучения костоправию.

Егоров зашёлся дугой, прогнулся мостиком и перекусил приличных размеров палку пополам, затем затих, проверяя ощущения в плече. Боль прошла, затаилась.

На Скорпиона накатила боль другая. Так нелепо и сумбурно этот мир покинуло первое в жизни доброжелательное лицо. Всеслав был первым, кто отнёсся к нему, как к человеку. Кто увидел в нём человека и позволил выползти из жизненной ямы. Так за что его? Почему?

Подбежавший Живец свалил на землю рядом с Сёмой. Двигаться расхотелось, тяжкий груз потери придавил к земле и опустошил все силы. Обнял пса. Так и лежали, погружённые в тяжкие думы, разглядывая хмурые весенние облака и принимая незримую помощь матери-земли. В чистом природном месте прародительница быстро восстанавливала энергетический баланс. Но это для тела. Душа лила горькие слёзы, разрываясь в клочья.

Скорпион встал первым. Ответственность за состояние Рыси и Сёмы на нём. Медленно поплёлся в дом, не замечая ничего под ногами. Смотрел в одну точку перед собой. Так добрёл до крыльца и скрылся в доме. Мгновения спустя, вернулся во двор с белой тряпицей, красной лентой и котомкой трав. Пошатываясь, добрел до Рыси. Дрожащие руки освободили растерзанную руку от лохмотьев одежды, кусков обгоревшей кожи. Сёма видел, как в ход пошли неизвестные травки, порошочки, повязки. Минуты спустя рука была обвёрнута в тряпицу, аккуратно перевязана лентой. Это всё для того, чтобы остановить кровь, понял Семён, позже знахарь начнет варить зелье для обеззараживания. Пока разведешь костер, вскипятишь воду, сваришь – время.

Блондин нашёл силы встать. После взрыва в ушах гудело. Перед глазами двоилось, картина мира плыла. Двигаться не хотелось вовсе. Но он встал и вместе подошли к героически погибшему волку. Не иначе как Волк – c большой буквы, в рамочке, и с тремя восклицательными знаками – и язык не поворачивался назвать.

Серый лохматый герой лежал с опалённой мордой, зубы покрылись неестественной чернотой. Скорпион, не раздумывая, стянул с себя кофту камуфляжа, укрыл волка. Чуть помедлив, рукой опустил веки зверя и накрыл рубахой с головой.

Помолчали…

Настал вечер, и языки пламени взметнулись в небо, искры полетели навстречу багряному заходящему светилу. В сумеречных глазах двух подростков и зрелого мужа отражалась тоска. Дикая печаль застыла в сердцах, охватив его грязными, острыми лапами.

Место проклятого убийцы деда посыпано прахом налётчиков. Но пепел не вечен. Ветер скоро развеет. Не останется даже памяти.

Вместе с заходящим солнцем утекают вопросы. Рана Рыси промыта. Худшее позади.

Очи пылали огнём мести, жаждой гибели врага, естественной священной, единственно возможной лютою ненавистью, ответом. Ветер печально разносил пепел Волка. Верного побратима деда. Меч Славы по-прежнему светился лиловой яростью, никого к себе не подпуская.

Рысь разрезал тишину:

– Скорпиону удалось пробудить меч витязя. Он признал в отроке Оруженосца. Никто другой коснуться теперь рукояти не сможет, пока Слава не пробудится. Меч не убил меня лишь потому, что узрел искру союзника. Но за прикосновение наказал.

– Если он так карает союзника, то что делает с врагами? – обронил Сёма.

Никто не ответил.

Закат догорел и потух, давая рождение звёздному небу.

– Теперь разжигаем костёр живых? – голос Рыси прокатился по тайге гулким эхом, словно находились в пещере. Каждое слово вибрировало, звучало.