– Почему?

– Хоть внешне они и похожи на нас, химический состав не полностью соответствует. Серебро для них примерно то же самое, что ртуть для человека. Вздумаешь организовывать самооборону человечества, понакупи людям пневматики с серебряными пулями. Достаточно пробить кожу, не прикоснуться, а именно пробить, чтобы серебро попало в кровь, а дальше цепная реакция убьёт иномирца. Или дротики для дартса покрой экстрактом серебра.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Ты ещё с ними столкнёшься. И мир не настолько однороден. Ведь ты сейчас всё свалишь на бездельников баланса и спросишь у меня…

– … где пропадают Живо и Здраво, – поражённо договорил Скорпион.

Родослав медленно повёл головой:

– Похоже, ноги твоего брата перестали дрожать. Завтра будьте готовы к телепорту. Да и коридоры после войнушек кристально чисты.

– А это нормально, что я метаю молнии, а Сёма в одиночку раскидывает сотню десантников со своим Царём-Леопардом?

– Я же говорю, тебе ещё столько грабель предстоит, – обронил Родослав, и улыбка слилась со светом открытого телепорта.

«К чему такое быстрое «прокачивание»? Неужели мир действительно на самой последней грани? Спящий мир, бессонные враги. Придётся объединять всех проснувшихся».

Индия. г. Дели.

Нулевое пространство без времени выкинуло на свет мгновенно. Без фантастических перегрузок и гораздо быстрее скорости света, что по теории относительности Эйнштейна было невозможным.

Тень узких улиц и какофония звуков, примесь десятков запахов и воздух, полный пыли, всё обрушилось после телепорта сразу. Рецепторы, на секунду сбившись, очнулись. Организм в бешенном темпе стал сканировать окружающий мир, посылая сигналы мозгу. Расширенный канал восприятия обоих постиндиго освоился в новой части мира не мгновенно. Транслейтор донёс до слуха первые расшифрованные слова новой речи. Звучал чаще Хинди, местами английский. Туристы бегали по городу, и кое-кто из местных приобщался к общемировым нормам.

– Трещит по швам старый мир, Скорп, – обронил Леопард. – Скоро и Альберта Эйнштейна с Евклидом опрокинут с их единственно правильными теориями, что относительными, что естественными и «единственно правильными»,

– Прогресс, – буркнул Сергий, оглядываясь.

– Тормоза пусть движутся со скоростью света, нам надо быстрей, мгновенно, прямо сейчас. А Евклидова геометрия вообще перестаёт действовать, что в астрале, что в ментале, сакрале. Она действует только в этой четырёхмерности, если взять за четвертую меру виртуальные миры. Про многомерные пространства и говорить не стоит. Геометрия Лобачевского же больше применима в космосе.

– Тихо, похоже, что нас не туда выкинуло.

Ближние индусы не очень удивились вспышке портала. То ли йоги и горные отшельники разучили удивляться, то ли менталитет оставлял место сказке. По крайней мере фото– и видеокамеры на глаза не попадались… Только вся улица попадала ниц и идти пришлось, оглядываясь на прислонивших лбы к дороге.

– Что за вассалитет ещё? Мы не феодалы! Вы не крестьяне! А ну подъём! – завопил Сёма на хинди.

Десятки шёпотов прокатились по улице:

– Бог разговаривает с нами…

– На нашем же языке!

– Хвала Вишну, Кришну и Шиве!

– А может один из них Будда?

– А кто из них кто?

– Все святы.

– А почему в арабских одеждах?

– Пути богов неисповедимы.

– Боги многолики!

Сёма с Сергием ускорили шаг, спеша покинуть свидетелей «пришествия». Спасало то, что многие не спешили поднимать головы.

– Какая разница, куда мы убежим, Скорп? Слухи о вихрастых догонят в любой точке города, – послал невербальный посыл Сёма.

– Ты же перешагнул двадцать первую ступень?

– Внешность человеческая? Да я на твоём уровне.

– А какой у меня уровень?

– Двадцать четвёртый.

– А я почему об этом не знаю?

– Спишь много.

– Так что после внешности?

– Материальное тело, дар души и таинство перволюдей. Как ты это можешь не знать, если врата открыты? Точнее можешь открыть, потому что есть ключ.

– У меня с вратами в последнее время путаница. Столько ключей.

– Скорп, ты меня поражаешь. Эти ключи, это не та связка бренчащего металла, которую можно потерять или вообще о ней забыть.

– Мне нельзя ошибаться. Зачем тебе новый Апокалипсис?

– А что, был старый?

– Какой именно интересует? Они все какие-то неполные. Мульти-Вселенная универсальна.

– Ты начинаешь говорить, как твой отец.

– Гены.

– А теперь ещё и как брат по матери!

– Это ещё почему?

– Увёл разговор от первоначального вопроса.

– А о чём я спрашивал?

– Скорп!

– Что?

– Давай уже с твоим ядом что-то делать.

– Каким ядом?

– ЖИВО!!!

Вспышка. Дворец. Просторное помещение с узкими окнами, почти не дающими света. В воздухе запах ладана и что-то дурманящее. Едва лёгкие вдохнули этот запах, голова потяжелела. Зал покрыт коврами, цветами и подушками. Молчаливые люди, застывшие как изваяния в позах лотоса у стен монотонно тянут гортанные звуки. Кажется, что они спят, а голос льётся из самих стен. На возвышении под золочёными статуями на мягких подушках восседает тощий старик с пепельно-белыми волосами по плечи. Глаза старика закрыты и, кажется, что он умер. Но едва заметно двигается обтянутая шёлковой повязкой грудь. Старик жив. Да и какой он старик, если кожа на лице не обвислая, а ширина плеч под стать богатырю в расцвете сил.

Первым не выдержал Сёма:

– Надымили тут! Лень форточку открыть? – слова отразились от стен и поплыли под высокие своды, теряясь в высоте.

– Сядь, беспокойный, – донёсся гортанный глас старца. Он не открывал глаз, и в облаках дыма казалось, что даже рот остаётся безмятежным, спокойным, неподвижным. Но слова не были мороком и передавались не телепатически.

Скорпион и Леопард молча двинулись ближе к старику. Движения казались лёгкими и чужими. То словно плыли в воде, то вовсе переставали чувствовать конечности. Десять шагов до старца показались десятью минутами. Присев на подушки, подогнув ноги под себя, едва не отключились в божественной неге. Ощущение близости великого гуру пленило, аура спокойствия и безмятежности отгоняли мысли прочь.

– Мы…мы ищем Живу, – протянул Скорпион, где–то на кране сознания отмечая, что слова длинны как язык мирового змея.

– Всякий ищущий находит. Всякий стремящийся добивается. Всякий уставший обретает отдых.

Сёма качнул головой, стараясь стряхнуть наваждение. Вышло не очень. Резкий толчок только лишил последних сил к сопротивлению. Мысль разогнать ступени или нагнести ярости растворилась в дымке.

Тело потяжелело и стало неподъёмным. Голова последний раз качнулась и свалилась на грудь. Веки опустились. Слишком много войн, слишком много боев с самим собой. Усталость, одна безмерная усталость во всём существе. Она как торжествующая королева, празднующая победу, полностью завладела сознанием.

* * *

Копыта чёрного как смоль коня били по траве почти бесшумно. Мягкий природный ковёр тщательно глушил все звуки цокота. Взамен утро дарило слуху звуки поляны и брань кузнечиков. Огромный богатырский конь шёл иноходью, отдыхая после стремительного, непродолжительного галопа, коим хозяин гнал по поляне, спеша на встречу с вражиной.

«Эх, как бы успеть перехватить ворога до границы? Разбить ещё на его территории».

Илья Гущин приложил ладонь ко лбу. Взор прошёлся вдоль высокой – почти по круп коню – траве до самого виднокрая. Грудь тяжело опустилась – успел. На самом краю поляны только начали появляться первые заступники границы, суровые и безжалостные дети степей – дикие кочевники-налётчики. Их малые отряды терроризируют Русь по всей границе, возникая в приграничных деревнях со скоростью ветра. И едва княжья дружина седлает коней, завидев сигнальный дым застав, да мчится на место очередного налёта, как застаёт по приходу только дым пепелищ, изрубленные тела, да разорённые амбары с запасами на зиму. И вереница полонян, взятых в плен славян, тянется широкими струйками на рынки Востока.