Он сделал короткую паузу, позволяя обдумать сказанное.

— Властью, данной мне Императором, я объявляю ультиматум. У вас есть двадцать четыре стандартных часа, чтобы передать Страхова и всех его соучастников под юрисдикцию Имперского трибунала. Если по истечении этого срока требование не будет выполнено…

Громов перевел взгляд с камеры на мерцающую под ним планету.

— … Мы наведем порядок своими силами.

Слово «порядок» прозвучало буднично, как запись в медицинском журнале. И от этого бунтовщикам становилось еще страшнее. Ну или должно было бы…

— Обратный отсчет начат. Громов, конец связи.

Изображение исчезло. На мостике «Решительного» ничего не изменилось. Только на главном экране, под изображением планеты, зажегся таймер, начавший свой безжалостный отсчет: 23:59:59.

Лейтенант связи, бледный как полотно, набрался смелости.

— Адмирал… но… если все местные власти перешли под руководство Страхова… И если у него контроль над всеми коммуникациями и боевыми системами… Каков шанс, что они выполнять наше требование?

Громов медленно повернулся к нему. В его ледяных глазах не было гнева. Только бесконечная, смертельная усталость.

— Сынок, — произнес он тихо. — Это обращение нужно не им. А в первую очередь нам. Потому что когда последует отказ, мы будем вынуждены подавить их орбитальные станции, а потом начать высадку десанта. А если дело примет совсем скверный оборот — то и бомбардировку позиций мятежников. Такова работа. Грязная, но необходимая.

Он снова отвернулся к экрану, глядя на цифры таймера. Его работа была сделана. Теперь оставалось только ждать. И надеяться, что эти избалованные дети окажутся достаточно умны, чтобы не доводить дело до крайности. И избавить его от необходимости делать грязную работу.

Вершина Башни Голоса Бездны не походила на человеческое жилище. Это был тронный зал, вырезанный из… пустоты? Стены из гладкого, поглощающего свет материала, казалось, уходили в бесконечность, а вместо потолка раскинулось звездное небо — не иллюзия, а настоящий, живой космос, запертый в невидимом куполе. Единственным источником света были тонкие, пульсирующие синим линии, что бежали по полу и стенам, складываясь в непостижимые узоры.

В центре этого зала, на троне из черного обсидиана, восседал граф Борис Страхов. Он медленно вращал в руке бокал с темно-рубиновым вином, глядя на панораму планеты, раскинувшуюся под ним, словно покорный ковер. На его лице играла спокойная, почти мессианская улыбка человека, который только что заглянул в лицо богу. И обнаружил там свое отражение.

— Контроль установлен, Ваше Величество, — бесцветный голос его помощника, Якова, нарушил тишину. Тот стоял у голографической консоли, которая выросла прямо из пола. — Все коммуникационные, энергетические и военные сети планеты под нашим полным управлением. Городская гвардия парализована. Орбитальная оборона не ответит ни на один запрос, кроме вашего.

Граф Рогов и граф Кайлов стояли чуть поодаль, в тени. Они напоминали двух дорого одетых призраков на балу у Сатаны. Их лица были бледными, а в глазах, которые они старались не поднимать на Страхова, плескался плохо скрываемый ужас. Они видели всё. Видели, как их союзник, лидер их триады, превратился в… нечто иное.

— Превосходно, Яков, — кивнул Страхов, даже не повернув головы. — Порядок — это так… эстетично.

Кайлов набрался смелости и сделал шаг вперед.

— Костя, — его голос прозвучал неуверенно. — Это… это безумие. Объявить себя Императором… Император этого так просто не оставит. Придет флот и…

— Они уже в пути, Дима, — спокойно ответил Страхов, делая глоток вина. — Я это предвидел.

Он махнул рукой в сторону двух фигур, стоявших неподвижно у подножия трона. Ярослав и Серафима. На их головах были надеты громоздкие шлемы, утыканные проводами и светящимися диодами. Глаза были скрыты, а тела зафиксированы в полупрозрачных стазисных полях. Они были похожи на два жутких экспоната в частной коллекции безумного бога.

— Эти двое — просто батарейки, — с презрением произнес Страхов. — Мощные, да. Но всего лишь источники энергии для моих новых… возможностей. Игрушки, которые я отобрал у зарвавшихся детей.

Рогов судорожно сглотнул.

— Но… как? Даже с силой Первых Архимагов… захватить контроль над всей планетой за несколько часов… это… это невозможно.

Страхов медленно повернулся к ним. И улыбнулся.

— Возможно, Коля. Если ты не просто пользуешься технологиями. А сливаешься с ними в одно целое.

Он поднял свободную руку. Воздух в центре зала задрожал, собрался в вихрь из света и данных. За несколько секунд перед ними соткалась точная, трехмерная, движущаяся карта звездного скопления, в котором находилась их система. Она висела в воздухе, пульсируя и живя своей жизнью.

— Я вижу всё, — прошептал Страхов. Его голос резонировал, отражаясь от невидимых стен. — Каждую транзакцию, каждый разговор, каждое биение сердца. Я слышу мысли жителей планеты. Их страх. Их растерянность. Глубокое Хранилище… это не просто знание. Это — сама власть.

Кайлов и Рогов отшатнулись. Они поняли. Страхов не просто получил доступ к артефактам. Он… слился с ядром Башни? Стал ее частью?

— У нас еще сутки, — спокойно продолжил Страхов. — Достаточно времени, чтобы подготовить достойную встречу. И показать всей галактике, что эпоха старого, дряблого человечества закончилась.

— Ты… ты собираешься с ними сражаться? — недоверчиво прошептал Кайлов. — Это же флагманский флот! Если они поймут, что ты представляешь угрозу… Они могут превратить эту башню в пепел! Там корабельные орудия и Одаренные офицеры S класса!

— Именно этого они и ожидают, — Страхов снова улыбнулся своей жуткой, просветленной улыбкой. — Но они встретят не армию роботов или эскадру кораблей. Они встретят волю. Одну, несокрушимую волю.

Он подошел к краю платформы, глядя на облака под ногами.

— Я не буду с ними сражаться, Дмитрий. Я их уничтожу. Показательно. Один корабль за другим. «Решительный» сгорит первым, в назидание остальным. Пусть вся галактика содрогнется и увидит рождение новой силы. Нового Порядка. Моего Порядка.

Из тени, окутывающей основание трона, выступила фигура. Идеально сложенная, в строгом, почти военном платье-футляре, она двигалась с нечеловеческой грацией. Ее лицо, безупречное и лишенное эмоций, могло бы принадлежать фарфоровой кукле, если бы не холодный, аналитический блеск в глазах. Андроид-официантка. В ее руках был поднос с единственным бокалом, наполненным темно-рубиновой жидкостью.

Она подошла к трону и с поклоном протянула бокал Страхову.

— Ваше вино, Ваше Величество, — ее голос был мелодичным, но абсолютно ровным.

Страхов принял бокал, даже не взглянув на нее. Он продолжал смотреть на карту звездного скопления. И в его глазах отражались мерцающие галактики.

— Я не просто захвачу власть, — произнес он, обращаясь к Кайлову, но его слова были адресованы всей вселенной. — Я ее переформатирую. Империя… она стара и неэффективна. Другие государства… ничем не лучше. Бюрократия, коррупция, бесконечные советы и комитеты, где сотни никчемных болтунов тратят десятилетия на принятие одного решения. Это — хаос, прикрытый позолотой законности.

Он сделал глоток вина, смакуя его с видом знатока.

— Глубокое Хранилище показало мне… истинный путь. Порядок. Логика. Одна воля, один вектор развития. Я избавлю их от хаоса выбора, от мук совести, от бремени свободы. Каждый будет знать свое место, свою функцию. Вся галактика станет одним идеально отлаженным механизмом. И я буду его главным инженером. Никаких больше войн, никаких интриг аристократических родов. Только абсолютная, кристально чистая эффективность.

Кайлов и Рогов переглянулись. Ужас в их глазах смешивался с каким-то извращенным восхищением. Они слушали манифест не просто диктатора. Они слушали пророка новой, бездушной религии.