Мой крутой костюм Хирурга… точнее, его нижняя часть и прочая моя одежда… превратилась в лохмотья. Невидимый клинок прошел насквозь, каким-то образом не задев тела, но разрезал ткань с хирургической точностью. От ткани на бёдрах, паху и животе остались лишь живописные развевающиеся ленточки. Мои… э-э-э… семейные ценности оказались на всеобщем обозрении. Точнее, на обозрении Юки.

Анимешка застыла с поднятой катаной, готовясь нанести еще один, уже точно смертельный, удар. Но ее взгляд упал ниже моего пояса. И… алые глаза, до этого холодные и безжалостные, удивленно расширились. Ее голографическая фигура яростно замерцала.

— Ч-ч-что?.. — пролепетал ее девичий голос, полный шока.

Механический голос тут же попытался вмешаться:

— ОБНАРУЖЕНА ВИЗУАЛЬНАЯ АНОМАЛИЯ!.. КОД ОШИБКИ 404: КОНТЕНТ НЕ НАЙДЕН!..

— Н-н-непристойно!.. — снова взвизгнула она уже своим голосом.

Ее цифровой румянец залил все «лицо». Из «ушей» повалил пиксельный пар. Рука, державшая катану, задрожала.

— П-п-перегрев с-системы! НЕ$овме$тИмыЕ д@Нные! Б-б-б@ка!

С громким «дзынь» катана выпала из ее руки и, ударившись о пол, исчезла. Сама Юки, закрыв лицо руками, издала пронзительный визг, похожий на звук модема, пытающегося подключиться к интернету через телефонную линию. А потом ее голограмма с хлопком исчезла, оставив после себя лишь несколько розовых, медленно тающих в воздухе искорок.

Тишина.

Я стоял посреди разгромленной щитовой, прикрываясь остатками костюма. Из-за дверного проема робко выглянула блондинка. Ее глаза округлились, увидев меня в таком… виде. Она медленно сползла по стенке, прикрывая рот рукой, чтобы не засмеяться или не завизжать. Кажется, оба варианта боролись в ней с одинаковой силой.

«Сеня… — голос Алисы прозвучал в моей голове. В нем смешались удивление, облегчение и сдерживаемый смех. — Сеня… это оно! Ее поведенческие протоколы! Они вступили в полный конфликт с боевыми! Ее уязвимость — это… смущение!»

Я медленно опустил руки, глядя на свои… тактические преимущества. Кажется, мое главное оружие массового поражения — это не вурм и не магнетизм. И оно только что было рассекречено.

«Я заношу „агрессивный стриптиз“ в список твоих официальных боевых протоколов! Кодовое название — „Сексуальный Сеня“!» — продолжала фантазировать Алиса.

— Так значит, — протянул я, чувствуя, как на моем лице расплывается идиотская улыбка. — Чтобы победить могучий боевой ИИ Первой Эпохи… мне нужно просто… быть голым?

«Ну получается так… хотя я все ещё не понимаю, почему она не смогла разрезать твоё тело…»

— Может, она изначально планировала меня просто раздеть? Кто громче всех кричит про мораль, тот в глубине души на самом деле сам еще тот… бака-хентай…

«Что-то я в этом очень сомневаюсь… Скорее, тебя снова спас Барьер Отрицания. От воздушных слэшей он не поможет, но от поля в виде катаны… почему бы и нет? Это ж его прямая специализация».

«Мою одежду он не сохранил…»

«Ну, на одежду его „отрицания“, видимо, не хватило. Да и наш розовый самурай не пальцем деланный…»

Я уже хотел подобрать с пола жалкие остатки своего костюма, как услышал едва различимый, странный звук. Тихий, монотонный электронный бит. Будто крошечный восьмибитный барабанчик отбивал где-то совсем рядом, в такт моему бешено колотящемуся сердцу.

Я замер, прислушиваясь. Источник звука был… непонятно где. Словно он звучал прямо у меня в голове. Или… С ужасом я понял, что звук исходит откуда-то… снизу.

Я опустил взгляд.

В воздухе висела, прикрывая мои, несомненно, героических причиндалы… кривоватая, мерцающая пиксельная мозаика. Она была похожа на продукт труда очень пьяного и очень ленивого монтажера дешевого ток-шоу. Которому поручили скрыть что-то непристойное, но он перепутал кнопки. И включил фильтр «дискотека 80-х». И этот тихий, назойливый восьмибитный звук исходил прямо от нее.

Мозаика жила своей собственной, загадочной жизнью. Она подрагивала, переливалась тусклыми квадратиками. И, кажется, с небольшим запозданием пыталась следовать за моими малейшими движениями, создавая какой-то совершенно сюрреалистический эффект.

«Оу-у-у-у… — протянула Алиса в моей голове. — Чую остаточную сигнатуру нашей Юки-Покромсайки… Кажется, перед своим отключением она решила сделать наш мир чуточку… цензурнее?»

Блондинка, все еще сидевшая на полу, наконец-то обрела дар речи. Она моргнула раз, другой, а потом ее взгляд сфокусировался на пиксельном безобразии. Её лицо вытянулось, а брови поползли на лоб, угрожая скрыться где-то в прическе.

— Ого… — выдохнула она. В ее голосе звучало не осуждение, а скорее… чистое, незамутненное любопытство. — Это… это часть твоего костюма? Какая… инновационная защита. Световая? И… музыкальная?

Я открыл было рот, чтобы что-то ответить. Но понял, что любые слова будут лишними. Объяснить ей, что это плод воображения смутившегося боевого ИИ, было бы слишком сложно. И слишком долго.

«Алиса, — простонал я мысленно. — Убери это. Побыстрее. Пока она не спросила, где у меня кнопка регулировки громкости».

«Минуточку, босс, уже пытаюсь, — деловито ответила Алиса. Ее голограмма возникла прямо перед моим носом, или точнее, перед мозаикой. И начала что-то сосредоточенно „колдовать“ пальцами. — Так, сейчас мы этот… протокол принудительной цензуры… немного подправим…»

Я ждал. Блондинка ждала. Даже таракан, вылезший из-за плинтуса, кажется, ждал, затаив дыхание. Мозаика в ответ на манипуляции Алисы лишь пару раз недовольно мигнула. И продолжила свое существование, отбивая свой восьмибитный ритм.

«Не-а, не выходит», — со вздохом констатировала Алиса, отступая.

«Что значит „не выходит“⁈» — возмутился я.

«Сеня, я не могу! — ее голос был полон искреннего изумления. — У этой анимешной психопатки файрвол на цензуру прочнее, чем щит у графа Кайлова! Это какой-то… протокол родительского контроля, доведенный до абсолютного абсурда! Чтобы его взломать, мне нужен суперкомпьютер, неделя времени и ведро крепкого цифрового кофе! А у нас нет ни того, ни другого, ни третьего!»

Я с тоской посмотрел на свои ноги, прикрытые лишь развевающимися остатками костюма и пикселями.

'Что, великий ИИ вся галактики не может справиться с примитивной анимешной защитой? — не удержался я от подколки.

Алиса надула виртуальные губки и скрестила руки на груди, изображая вселенскую обиду.

«Эй! Это тебе не примитивная защита! Это какой-то… цифровой парадокс!» — возмутилась она. — «Чтобы взломать протокол „родительского контроля“, мне нужно применить „взрослые“ методы взлома. Но система блокирует любые „взрослые“ действия! Это порочный круг цифрового целомудрия!»

«Думал, ты хотя бы „черный квадрат“ Малевича нарисуешь, это было бы стильнее. А так… будто я сбежал из компьютерной игры для пенсионеров».

Алиса фыркнула и демонстративно закатила глаза.

«Ой, всё! Что тебя не устраивает? Срам прикрыт? Прикрыт, — она с пренебрежением махнула рукой. — И так сойдет! На стирке нижнего белья сэкономишь».

Я хотел было ответить на ее шпильку, но не успел. Потому что в этот самый момент весь этот абсурдный фарс решил перейти в совершенно другую весовую категорию. В категорию чистого, незамутненного ужаса.

Лампы в коридоре замигали, а потом с тихим хлопком погасли. Блондинка тоненько взвизгнула.

Наступила абсолютная, звенящая темнота. В ней особенно громко стучало мое сердце. И этот дурацкий тихий восьмибитный бит… Он, казалось, стал единственным источником света и звука в этом застывшем мире.

И в этой темноте, прямо у меня в голове, раздался жутко-милый, почти детский голос. Он эхом пронесся у меня от уха до уха и обратно, заставив кровь застыть в жилах.

«Неужели семпай думал, что своим пошлым приемом сможет меня остановить?»

Сломанный электрощиток, из которого все еще вились струйки дыма, вдруг вспыхнул ослепительно-розовым светом. И из него, с грацией сломанной куклы, начала вылезать фигура. Судорожными рывками она выбиралась из узкой металлической коробки, словно призрачная девочка из старого фильма ужасов.