«Младшие демиурги порой смешны в своих стремлениях превзойти старших».

Старший бог повернулся и зашагал прочь. Резкий окрик заставил остановиться:

– Погоди, в мире ведь есть ещё люди? Змей был прав?

Световит хмыкнул. Почему Наместник предпочитает этот образ? Образ змея несёт людям прозрение. Хитрая и подлая тварь везде норовит залезть первой. Его видят в святилищах пра-континента. Она мелькает в храмах подле форпостов. Чем дальше расселение по землям Рассеивания, тем влияния Змия больше. Ох и достанется от нему Рас-сее. И Рас-сеяным.

Сухо ответил старший бог:

– Ты даже не представляешь, сколько в мире вариантов людей. Одни приходят, другие уходят. А сколько ещё будет? Одних задумок сотни тысяч. От подручных материалов, до выращивания из разных зверей и даже неодушевленных предметов. Вот вас из чего сделали?

– Глины.

– Что ж, лучше, чем компост. Но в смешении крови своей с прочими людьми не принесёте миру ничего хорошего. Ибо без обжига глина есть грязь земли.

– Но в чём наша вина? – спросила рыжая женщина.

Старший бог остановился.

– Ни в чём. Вас такими создали. Ваш бог, не особо раздумывающий о последствиях, не видит дальше своего носа. А земля эта запылает в огне и будете эту глину обжигать, не видя другого выхода, кроме войны.

И зачем об этом рассказал человеку? Всё равно в своей одномерности дальше глаз никогда не узрит. Может быть, и заслужил только такой резервации в Саду, ничем не отличаясь от растений или животных его?

«Но глина?! Велес, ты не нашёл ничего другого? О, неясный конгломерат возможностей. Как понять тебя единственно верно?»

– Ты бог? – донеслось от чернявого мужика.

Световит резко развернулся, обронил:

– У тебя остался всего лишь один вопрос, и ты меня больше не увидишь. Ни ты, ни твоя… Ева. Да, я бог, сын Рода. Богов много. Как много в мире сил творящих и сокрушающих. Но творение преобладает над разрушением, ибо таков путь Рода творящего.

Адам погрузился в раздумья. Это новое ощущение, которое обрёл едва ли пару часов назад, словно выкидывало его из тела. До этого словно и не жил вовсе. Так, существовал кусками земли под ногами, которую подобрали и слепили в нечто человекоподобное с большим спросом. Большим, чем с глины. Сегодняшний день принёс столько сюрпризов, сколько не давала вся жизнь с момента сотворения.

Наконец, прозвучал его вопрос:

– Прошу тебя, скажи мне, что у тебя за плечами?

На лице светлого бога заиграла понимающая усмешка.

«Для глины неплохо. Совсем не плохо интересоваться новым. Но почему сразу оружием?»

– Ты вроде бы и не вопрос задал, а нашёл способ выжить в час голода, в самый трудный час, когда начнёшь постигать реальный мир, начнёшь ты трудиться и работать. А за работой станешь лучше. Ибо работать будет не только твоё тело, но и разум. И с разумом своим достигнешь успеха.

Световит снял лук с плеча, протянул с разъяснениями, показал тул, полный стрел, наконец, наложил стрелу на тетиву из жил тура, поискал взглядом цель. Единственной целью были те самые двое застывших стражей-гелов у врат.

Конечно, стрелами с самонаведением целиться не нужно было. Но старший бог не активировал артефакта. Светлый бог, не раздумывая, пустил стрелу, как обычный лучник. Даже без теплового целеуказания она захватила локон волос стражей, угодив выше макушки.

Суровый страж лишь перевёл взгляд вверх, силясь посмотреть себе на макушку, но ничего не получилось. Со вздохом опустил глаза, покрепче сжимая свой бронзовый меч. Тот даже поблек.

– На, попробуй, – обронил Световит и протянул лук Адаму. – Только не целься в этих. Убивать ты не будешь, но научаться твои дети.

– Почему?

– Дети всегда прогрессивнее родителей, а сейчас такие времена пойдут; реки крови, всё в огне, потопе, смутные времена на тьму веков и так… пока не прозреете, что глина ваша была смешена с кровью и эту кровь не выпарите под веянием новых богов и новых эпох.

Адам пустил стрелу высоко в небо, пристально рассматривая, как оперённая палка улетает за пределы сада прочь в горы на свободу из душной резервации. Прочь из «рая» навстречу небу.

– А скоро прозреем-то? – задал вопрос Адам, на который уже не мог получить ответа.

Но ответ ему и не требовался. Потому Световит уходил вдаль, навстречу новым землям, не оборачиваясь. Он дал шанс глине выжить и показать Велесу на его ошибки.

Дело за ними…

Скорпион закричал. Отчаянно и безнадёжно.

Но брат больше не появлялся.

Одиночество разума плотно обхватило со всех сторон.

Скорпион.

Солнце палило нещадно. По лицу Дедала ручьём стекал пот. Цельный медный молот то и дело взвивался в небо и с сухим стуком вонзался в места деревянных креплений, затягивая путы туже и туже.

За спиной возникла тень, в один миг закрывшая солнце. Задорный юношеский голос ликующе вопросил:

– Чем на этот раз маешься, отец? Там мать лаваш испекла, обедать зовёт.

Дедал устало стряхнул пот с лица, широкая улыбка отразилась на солнце:

– Не до еды, сын. Они готовы…

Икар склонился над новым изобретением отца. Он де всегда мастерит, весь день стучит молотками, пилит. Непонятными чертежами завалил весь дом. Вместо того чтобы пить вино в компании утончённых патрициев-философов и младых дев, занимается весьма бесполезными делами.

«Ведь далеко не плебей, и не беден. Ан нет же, мается всякой бредятиной, словно и не эллин совсем. Ну что за отца мне послали боги? Одно радует – заберут безумца к себе быстрее. Так что наследство останется прежде, чем дорогостоящие опыты истратят всё до последней монеты».

Новое изобретение представляло собой конструкцию из сшитой толстыми нитями телячьей кожи, веревок, деревянных рычагов, нелепых гусиных перьев. Всё это странно пахло и держалось, смазанное, обожжённое, даже склеенное пахучей смесью.

– Кто или что готовы, отец? – спросил Икар уже более заинтересованно.

Дедал с хрустом разогнул спину и встал во весь рост, щурясь от яркого солнца. Прогремел в ответ так, что его слова понеслись вдаль над ущельем, у края которого творил своё детище:

– Крылья готовы, сын! Крылья!

– Крылья? – переспросил Икар и застыл, прошептал едва слышно вновь. – Крылья?

Дедал рассмеялся, обхватил сына за плечи и возбуждённо затряс, взвихрил ему волосы, горячо заговорил, словно в бреду:

– Сбылась мечта, сбылась!

– Мечта?

– Да, мечта! Теперь и человек может… – Дедал прервался на полуслове, разглядывая небо.

– Что может? – не понял сын.

– Ты разве ещё не понял? Теперь и человек может летать! Совсем как птица.

Икар отстранился, хмыкнул:

– Отец, я понимаю… солнце… Но не до такой же степени! Ты же разумный человек… Был по крайней мере… В детстве… Мама рассказывала.

Дедал метнул глазами молнии, обронил:

– Смотри же, невежда! Человек может всё!

Он подхватил свою громоздкую конструкцию – но она оказалась совсем лёгкой – и, вдев руки в «крылья», в один миг стал похож на большую белую птицу. Солнечные блики на перьях только добавили этого ощущения. Ноги понесли к обрыву, отчего у Икара сердце в панике застучало гораздо быстрее.

«Ведь разобьётся, старый дурень!».

Но седеющий отец лишь усмехнулся и сделал шаг.

Шаг в бездну.

Икар запоздало бросился к обрыву. Сердце кануло в пропасть вместе с отцом. Заорал, как раненый зверь:

– Отец!!! НЕТ!!!

Большое белое взметнулось из пропасти ничуть не медленнее коршуна, который преследует добычу. Икар отшатнулся и шлёпнулся на пятую точку, нелепо раскрывая рот, как будто узрел перед собой явление Зевса в образе облака.

«А отец-то… летит! Точнее парит над землёю, как птица, взлетает под вихрями тёплого воздуха, что наполняют его нелепую конструкцию и тянут ввысь, в небо. У него получилось!».