– Ничего себе! Тысяча километров в час. Я вот думаю, с какой скоростью обанкротятся РЖД и аэропорты.

– Девятнадцатый век пусть там и останется, – важно заключил Василий. – Железные дороги действительно исчезнут, доставляя нам немало хлопот своим сопротивлением со стороны госаппарата, а аэропорты ещё понадобятся до замены экранопланами, которые в принципе не тонут над водой. Самолёты временно будут соединять континенты какое-то время. Да и поток поначалу будет слишком большой. Впрочем, самолёты переживут поезда ненамного. Я уже немного представил себе проект «космическая карусель». Прыг в космос – и через несколько минут ты уже в любой точке Земли.

– Ни шутя!

– Да брось, Седой, скорее Америка утонет, чем Россия представит миру первой подобные технологии. У нас же все через жопу, если речь о миллиардах.

– А я люблю на ночь помечтать. Не обламывай, Лютый.

– Не загадывайте, парни, давайте лучше начнём с жилья и хлеба. Там видно будет. Наша деятельность не замкнётся в пределах одной страны. В принципе, новыми технологиями можно объединить несколько десятков народов. Самых мирных и трудолюбивых, тех, что смогут жить в далёком светлом будущем. А прочих халявщиков под нож! Скорп любит говорить, как есть. Если мы разумеем, то должны вести за собой народ, а то его ведут те, кто ничего не понимает. Или прекрасно понимает, что ведет не туда. А подобных пастухов уже стоит наказывать.

– Один хрен, народу всё равно за кем вестись, – хмыкнул Седой.

– Электорат глуп, – важно добавил Лютый. – А вот каждый человек сам по себе не так безнадёжен. Но ты красиво говоришь, а я пока ничего путного не вижу. Все планы, теории, проекты. Результат давай.

– Время покажет, – улыбнулся Василий. – Месяц назад нас было чуть менее трёх сотен, сегодня – пять с половиной тысяч. Но мы ничего не стоим, если не облачим слова в действия. Просто я постоянно прихожу к одному и тому же выводу, что нам всё равно придется монополизировать все области. Только так можно выжить. Сначала как система в системе, а потом как доминант.

Прокуратура города Хабаровска.

Следователь Чернов широко зевнул. До ломоты в челюстях. Глаза увлажнились, смачивая красные белки. Защипали. Чертыхнулся, отодвигая стул, и случайно задел стол.

От резкого толчка баланс на столе нарушился, и сотни увесистых папок засыпали его с головой, разлетевшись по всему кабинету.

Дверь отворилась от пинка, на пороге застыл помощник следователя – Шырцев. Шырцев не видел ни кабинета, ни папок, так как сам нёс едва ли не сотню подобных в руках, загрузившись выше головы. Первая же стопка, попавшаяся под ноги, заставила потерять равновесие. Ещё одна горка дел перемахнула стол, треснув следователя Грязнова по макушке.

– К чёрту! – послышалось из-за кучи дел. – Я увольняюсь!

Шырцев, извиняясь, осмотрел кабинет, нашёл источник голоса, раскопал шефа среди папок.

– Это невозможно! – рявкнул следователь. – За полгода убийств больше, чем за все пятнадцать лет моей работы! Вырезают целые мафиозные семьи, орггруппы, бандитские кланы, поставщиков, заказчиков, лживых свидетелей, подстрекателей… всех причастных, – следователь поймал за шиворот помощника, притянул к себе, на Шырцева глянули безумные глаза. – И ни одной улики! Понимаешь? НИ ОДНОЙ! Эта проклятая Антисистема работает идеально, без проколов, ловятся только те, кто пытаются под неё косить, взяв на себя вспомогательную роль. Профессионалы, мать их. Даже эти хвалёные детективы из столицы не смогли ничего раскопать. А группа чекистов, усиленная спецназом, пропала бесследно. Как в воду канули. И снова ни одной улики!

Шырцев улучшил момент, выскользнул из цепких лап шефа, отскочил, причитая:

– Зачем эти все дела? При каждом трупе всегда записка с подробным отчётом, почему и за что. Следственная группа проверила сотни. Ни разу информация не оказалась фальшивой. Антисистема чистит генофонд. Преступность снизилась на семьдесят семь процентов, воровство на восемьдесят два, всё прочий негатив, так или иначе на две трети. Чекисты, я полагаю, просто перешли к ним полным составом.

– Ты что? Ты что? Ты… ты поощряешь их? – залепетал следователь.

– Я им завидую, шеф. Просто завидую. Они делают нашу работу, ту, о которой мы сами втайне мечтаем. Шеф, я и в полицию пошёл, а тогда ещё милицию, только потому, что хотел сажать преступников за решётку. Чтобы их наказывали, а лучше расстреливали. Скольких мы пересажали? И сколько из них через жалкие месяцы освобождались по амнистии, УДО, вновь и вновь возвращаясь к своей деятельности? А вы, Пал Юрич? Сколько раз получали впоследствии угрозы, записки? Каждый из осужденных в обязательном порядке считает своим делом отомстить… Так убили мою мать, – Шырцев затих.

Чернов схватился за голову, развалился на делах, как на пляже. Глядя в потолок, замолк. Самого давно достала эта старая система правосудия.

– Слепая Фемида. Подгребает всех, кто не вовремя попался под руку. Но в целом картину не меняет. Тоже мне придумали знак правосудия. В самую точку. С повязкой на глазах и сломанными весами.

Запищал телефон. Чернов, не вставая, ногой сбил аппарат к себе, подхватил на лету трубку, замолк, выслушивая упрёки начальства. Грязи лилось столько, что казалось, отмыться больше не представится возможным. Трубка в руке раскалилась, о в голове лопнуло:

– Да жопу оторви от кресла и сам его попробуй найти! Я увольняюсь! – сказал он и швырнул аппарат через всю комнату об стену. Трубка разлетелась вдребезги.

Шырцев снова затих, поглядывая то на шефа, то на разбитый телефон. Наконец, решился. Молча достал из кармана брюк визитку, подошёл к шефу, протянул со словами:

– Пал Юрич, меня неоднократно приглашали сотрудничать. Вот. Может, вместе пойдём?

Следователь улыбнулся, доставая такую же.

– Вместе, так вместе. Я даже знаю, с чего начать.

* * *

Белоруссия.

Час спустя.

Среди солнечной поляны повеяло приятным ветерком. Тело охватил волнующий трепет, в воздухе словно запахло озоном. На душе стало легко и приятно.

Сёма приподнял веки, в ярком солнечном свете рассматривая широкую фигуру богатыря с пронзительно-голубыми глазами и длинными волосами цвета мёда. Лицо было словно высечено в граните скалы. Жёсткое и волевое. Одет незнакомец был в просторную белую рубашку и белые холщовые штаны, стоял босиком.

Скорпион прокашлялся, поднял голову:

– Сём, это Бодро. Аватар. Один из Пяти. А если на то пошло, то один из Пятнадцати Сильных Мира Сего.

– Исполать вам, добры молодцы.

– Кого прополоть? – переспросил Сёма, но получил тычок от брата, замолк.

Бодро заливисто рассмеялся чистым, звенящим голосом:

– Хорошая шутка всегда к месту. После Кавказа особенно, – сказал Бодро и склонился к Скорпиону. – Только непонятно мне твоё намерение, гармонизатор. Ты странный носитель баланса. Никто из белых, чёрных или серых не может причислить тебя к своим. Твои методы непонятны. Объяснись, иначе Сход решит не в твою пользу.

Скорпион ответил:

– Бодро, ты Аватар, даже светлый. Но сам понимаешь, что Сход давно ничего не решает. Я не потерял бы деда, если бы вы решали проблемы. Вы все спите, спихивая друг на друга возможности и обязанности. Так что не надо меня допрашивать, я отвечу только перед Творцом, самим Прародителем.

Бодро улыбнулся и медленно покачал головой

– Вы устали. Встреча с Горэ далась нелегко. Пойдёмте, отдохнёте. Законов гостеприимства никто не отменял.

Скорпион поднял руку.

– Прости, Бодро, мы спешим.

– Да, – добавил Сёма. – У меня дома тигр некормленый, да и к девчонкам хочется. Ты скажи только, где мы, и кто такой Родослав? Мы и пойдём себе подобру-поздорову. Как белорус с корейчиком.