Это была Юки. Но другая.

Ее голографическая проекция дергалась и распадалась под тихий скрежет статических помех, как плохой сигнал на древнем экране. Милое анимешное личико на доли секунды исказилось, превращаясь в безглазую, скалящуюся маску из цифрового шума, чтобы тут же собраться вновь. Сильно изменились глаза. Теперь они напоминали скорее два раскаленных докрасна светодиода. В них горел холодный, программный огонь, лишенный всяких эмоций. Кроме одной-единственной директивы — убивать.

Вместо изящной катаны в ее руке был зажат большой, зазубренный кухонный нож. Она держала его обратным хватом, неуклюже и оттого еще страшнее. Как безумная домохозяйка из кровавого слэшера, уставшая от мытья посуды. И решившая заняться чем-то более… креативным.

«Семпа-а-ай, не убега-а-ай… — промурлыкал ее девичий голос, от которого волосы вставали дыбом. — Я просто хочу отрезать от тебя маленький кусочек… на память…»

А потом ее голос резко сменился на холодный, бездушный скрежет боевого протокола:

— ОБЪЕКТ ИДЕНТИФИЦИРОВАН. ПРИОРИТЕТНАЯ ЦЕЛЬ: АННИГИЛЯЦИЯ ПУТЕМ РАСЧЛЕНЕНИЯ.

«Ох-ох, — голос Алисы прозвучал в моей голове, на удивление спокойно, но с нотками профессионального беспокойства. Как у сисадмина, увидевшего синий экран смерти. — Похоже, ее поведенческие протоколы только что сгорели синим пламенем. А система перезагрузилась напрямую из резервной папки с названием „Криповая_Психопатка_Янгире.exe“. Официально повышаю уровень ее угрозы с „неловкое свидание“ до „сейчас-нас-всех-убьют“».

Не раздумывая, я подхватил остолбеневшую блондинку на руки. Она оказалась на удивление легкой — видимо, все калории уходили на поддержание ее самомнения и дорогого платья.

Блондинка издала пронзительный, почти ультразвуковой визг, который, кажется, мог бы расколоть стекло. Я рванул по коридору, уносясь от этой анимешной фурии. В спину ударил свист разрезаемого воздуха. Невидимые слэши теперь летели хаотично, яростно. Юки кромсала все вокруг: стены, потолок, трубы. Штукатурка сыпалась на нас дождем, из перебитых коммуникаций вырывался пар. Коридор за моей спиной превращался в дымящиеся руины. Я несся вперед, сосредоточенный только на одном — найти выход из этого кошмара.

«Ихи-хи-хи-хи-хи!» — гулял по голове безумный смех Юки. — Семпай бака… БАКА-БАКА-БАКА-БАКА-БАКА!'

— О боже, мои туфли слетели! — визжала блондинка мне прямо в ухо. Она вцепилась так, что, казалось, хотела оставить вмятины на моем костюме. — Они от Гуччи, они не для бега! И прическа! Вся моя укладка!..

Ее прервал грохот. Очередной слэш срезал секцию потолочных панелей, которые рухнули в метре позади нас.

«Семпа-а-а-а-а-ай, не убегай от меня… Я же просто хочу поиграть… твоими внутренностями, » — промурлыкала чертова Покромсайка.

— Это самое страшное свидание в моей жизни! — продолжала голосить блондинка. — Ты же Хирург, сделай что-нибудь! Вырежи аппендицит этому полтергейсту… или что там у призраков вместо него! Или хотя бы беги быстрее, у меня сейчас сердце из платья выпрыгнет!

Судя по ее подпрыгивающему бюсту, выпрыгнуть из платья готовилось далеко не только сердце…

Погоня привела нас в конец длинного служебного коридора. Впереди была глухая стена. Тупик. Сбоку — пара безликих дверей, скорее всего, в какие-то кладовки или гримерки. А в торцевой стене, прямо напротив нас, располагалось огромное, от пола до потолка, окно. За его толстым стеклом, как в аквариуме, кипела жизнь. Отсюда открывался панорамный вид на весь главный зал клуба. В том числе и на сверкающую арену. Над ней как раз зажегся свет, готовя ее к следующему бою. Похоже, тридцать минут перерыва уже истекли…

Выхода не было. Позади, из развороченного мрака, приближалась Юки. И судя по усиливающемуся скрежету металла и бетона, ее режим «янгире» только набирал обороты.

Решение пришло мгновенно. Инстинктивное, безумное, единственно возможное.

— Держись крепче! — крикнул я блондинке. Та, кажется, уже давно простилась с жизнью и своим платьем от Гуччи.

Не давая ей опомниться, я с разбегу врезался плечом в окно.

Раздался оглушительный треск. Мир взорвался калейдоскопом из осколков стекла и ослепительных клубных огней. На одно короткое, головокружительное мгновение мы зависли в воздухе. Рев толпы, до этого приглушенный, ударил по ушам с силой ударной волны. Пронзительный визг блондинки слился с этим ревом. Вокруг мелькали размытые лица, прожекторы, столики, галерки… Я чувствовал порыв воздуха, тугую хватку девушки на моей шее и… И странное, почти медитативное спокойствие перед неизбежным контактом с полом.

Приземление было жестким, но выверенным. Я упал точно в центр арены, на одно колено, чтобы максимально смягчить удар для своей ноши.

И в этот момент все звуки исчезли. Музыка, гремевшая из колонок, оборвалась на полуслове. Рев тысяч глоток затих, словно кто-то нажал на гигантскую кнопку «Mute». В зале повисла мертвая, ошарашенная тишина.

Я медленно поднял голову.

Все взгляды были устремлены на меня. Циклоп стоял в центре ринга с открытым ртом. Словно как раз хотел пафосно объявить следующий бой.

Видок у меня был тот ещё. На мне на уровне пояса развевались жалкие лохмотья, сильно испортившие дизайн костюма. На руках, вцепившись в меня мертвой хваткой, сидела растрепанная, перепуганная блондинка в изодранном вечернем платье. А в самом интересном месте, вызывающе подрагивая в такт моему дыханию, висела кривая, мерцающая пиксельная мозаика.

Камера, транслировавшая происходящее на большие экраны, услужливо взяла крупным планом VIP-ложу Дяди Германа. Криминальный босс сделал мощную затяжку своей сигарой, увидел меня со своей «девочкой» на руках… Его глаза округлились, на челюстях напряглись желваки, на могучем лбу отчетливо проступили морщины. Вся его сигара, не выдержав такого мощного «запыха», мгновенно осыпалась пеплом на дорогой шелковый костюм. Лицо из багрового стало фиолетовым.

А вот Аргента, стоявшая до этого неподвижно, как изваяние из полированного серебра, на мгновение дрогнула. Она резко, почти инстинктивно, отвернула голову и прикрыла визоры шлема ладонью.

Это была не реакция закаленной наемницы из Нижних Кварталов, которая, скорее всего, отпустила бы сальную шуточку или присвистнула. В этом жесте было что-то… нездешнее. Смущение пай-девочки из элитного пансиона, случайно заглянувшей на пиратскую попойку. На долю секунды маска безжалостной Аргенты треснула, и под ней мелькнуло что-то чужеродное для этого мира грязи и жестокости.

В повисшей тишине растерянный голос Циклопа, усиленный микрофоном, прозвучал особенно громко и неуверенно:

— Кажется, у нас… новое эффектное появление Хирурга! И его… э-э-э… цензуры?

Приземление было жестким, но выверенным. Я упал точно в центр арены, на одно колено, чтобы максимально смягчить удар для своей ноши.

И в этот момент все звуки исчезли. Музыка, гремевшая из колонок, оборвалась на полуслове. Рев тысяч глоток затих, словно кто-то нажал на гигантскую кнопку «Mute». В зале повисла мертвая, ошарашенная тишина.

Я медленно поднял голову.

Первым делом глянул в сторону разбитого окна. Она все еще была там. Юки-Покромсайка стояла в рваном проеме, но ее облик снова изменился. Режим «янгире», кажется, дал сбой. Ее голограмма то и дело становилась полупрозрачной по краям, а алые глаза хаотично мигали, словно сломанный светофор. Она больше не выглядела как бездушная машина для убийства. Скорее, как смущенная школьница, которую застукали за чем-то неприличным. Она что-то беззвучно бормотала, не решаясь проникнуть в зал, полный людей.

Неужели… ее смутила толпа?

«Сеня, ты гений! — голос Алисы прозвучал в моей голове, уже более уверенно. — Или просто у тебя хорошо развита интуиция на поехавших ИИ. Я перехватила остаточный пакет данных. У нее активировался под-протокол „Социальная Тревожность“, который конфликтует с главным боевым скриптом „Тотальный Геноцид“. Она просто… перегрелась от внимания. Как школьница, которую внезапно вызвали к доске».