Юля улыбнулась, обозначая, что всё понимает.

Некоторое время спустя.

Г. Хабаровск.

Марьяша нависала над Семёном, дразня гроздью винограда, зажатой в зубах. Ягодки касались губ любимого и одна за одной исчезали во рту грустного блондина.

Леопард, однако, был без эмоций. Ни тени улыбки, словно выгорел на работе после последней командировки. Игривое настроение спутницы жизни никак не могло побороть его печаль.

Грустно, когда приходит человек в чёрном и обещает скорейшую смерть. Но Мария была не из тех, кто легко отступает при первом отпоре.

Сложно было вернуть его из пустыни, а выбить улыбку с утра на мягком, просторном ложе – дело пары минут.

Виноград полетел в тарелку на прикроватной тумбочке. Маша пригнулась, вихрастыми кудрями щекоча щёки. Терпеливый или нет – он сдастся.

Локоны нависли над его лицом, скрывая от взгляда манящую грудь с напрягшимися сосками. Глаза блондина потеплели и предательски постарались проникнуть сквозь волосы, чтобы рассмотреть хоть что-то сокровенное. Попытался убрать взор, отстраниться. Тут грусть о смерти, о близкой, неминуемой кончине, не до веселья, но…внутренний зверь неумолим. Куда там до него тотему леопарда.

Это действие не осталось незамеченной для Марии. Завладеть вниманием – уже половина дела сделано.

До победы один шаг!

Наклонилась ещё ближе, медленно лизнув в губы. Язык прошёлся по верхней и нижней, стал спускаться до подбородка.

Как назло, начинающаяся щетина остановила нежный натиск.

– Бр-р-р, побрейся.

– А, извини.

Сёма высвободил руку из-под покрывала и провёл по подбородку. Мелкие волоски остались в руке, словно на ладони были десятки лезвий. Кожа заблестела, чистая и освобождённая.

– Так-то лучше, – кивнула Марьяша, сдуло волоски и прикусила за ухо.

Горячий поток воздуха проник в перепонку, приятно щекоча. Приятная волна отдалась во всём теле Семёна.

«М-да, некоторые поражения достойнее победы… и приятнее», – подумал Сёма, не в силах больше сдерживать улыбку.

Подхватив Марию за поясницу и чуть ниже, перевернул на бок.

Избранница не сдалась и продолжила катиться, переворачивая и его. Кровать огромная, но и её ресурс оказался бессильным под натиском двух влюблённых. Рухнули на пол, запутавшись в одеялах и покрывалах. Высота небольшая, пол мягкий, стеленный ковром с длинным ворсом. К тому же одеяло сползло чуть раньше. Не ушиблись, а вот тела встряхнуло.

Маруся всё равно оказалась сверху, показывая язык. Сёма прижал к себе чернявое, вихрастое недоразумение с вьющимися кудрями и поймал язык губами. А приблизив её к себе, утонул среди грудей, отдавая предпочтение то одной то другой.

Поцелуев много не бывает.

Ласки продолжались треть часа. Так и не поднялись с пола. Разве что стянули с кровати все подушки, меняя позы в серии атак и защиты, где побеждал то один, то другой. И эта битва продолжалась, пока в молчании застыли в объятиях друг друга, приходя в себя.

Слова не нужны там, где просто хочется быть друг с другом рядом, ощущать родное тепло, дарить и получать любовь. Любить и быть любимым, утопая в обоюдных чувствах единения.

Мария приложила щеку к широкой груди, изредка по инерции целуя горячую кожу любимого. Сёма теребил кончики её волос, наматывал на палец. И каждый ощущал беззаветную преданность второй половины. Любовь, в которую люди верят всё меньше и меньше, но которая есть и будет всегда.

– Когда ты уже согласишься выйти за меня замуж? – обронил блондин, глядя в плиточный потолок.

– Ты после каждой командировки спрашиваешь. Каждый раз отвечаю: через два месяца, после защиты диплома…

– Прости, память короткая.

– Это коротковременная то? – переспросила почти супруга, но ещё и студентка. – А такое событие в долговременную не можешь отложить?

Сёма попытался улыбнуться, но вновь ощутил, как голову берёт в тиски. Чёрное облако постепенно захватывало сознание, отодвигая всё приятное на второй план. Слабость полилась по телу. Но не та, приятная, что после любовных ласк томит тело, а злая, холодная и чужая.

Стиснув зубы, попытался заставить её уйти.

«Только не сейчас. Только не при ней. НЕТ! ПОТОМ!», – стучали в голове волевые рапорты.

Да всё без толку. Здесь нужно что-то посложнее, повесомее, чем просто сила воли.

Открыл глаза. Маша вновь нависла над ним. Лицо тревожное, что-то почувствовала, прочла в глазах.

«Всё видит, всё ощущает. А я… я всё больше понимаю, что мне нужна помощь».

Это лицо можно сделать безучастным, запретить мускулам выдавать те эмоции, которые ощущаешь на самом деле. Месяцы тренировок мимикрии, оточенные до блеска – не сложно. Но глаза так быстро менять настрой не в состоянии.

– Сёма, тебя точно отправили в отпуск? – осторожно начала Мария.

– Да, – честно признался Сёма.

– Тогда скажи мне, что он не медицинский, – потребовала любимая. – Скажи, а потом докажи.

Блондин ненароком отвёл взгляд, буркнул:

– Все отпуска в какой-то степени медицинские…

– В глаза смотреть! – сделала строже голос избранница.

Прикусив губу, Сёма вернул взор во власть её очей.

– Ну… мне что-то нездоровится с последнего задания. На солнце вроде как на море перегрелся. Ох уж мне эти тёплые моря… То ли дело наши, северные. Лаптевых, например.

– Тебе нездоровится только в том случае, если прошит пулемётной очередью крест -накрест.

– У-у, садистка. Любимая девушка не должна так говорить. Ты должна что-нибудь мурлыкать попсовое, показывать ноготочки с акрилом. А ты… ты человек вообще?

– Сёма, – она взяла прядь рукой, перебрала меж пальцев. – Расскажи мне. Всё расскажи. От меня ничего не скроешь. Всё равно же узнаю. Что происходит?

Глаза просящие, требовательные, губы стянуты в строгую линию.

«Переживает. Проклятый Меченый, откуда ты свалился? Я не могу её покинуть! Это сильнее меня!».

– Родная моя, я буду в порядке, если…

Взгляд Марии стал ещё пристальнее. Ловит каждое слово. Только глаза наливаются влагой.

Женский козырь.

– …если верну Скорпиона, – продолжил Сёма, взвешивая каждое слово. – Он… должен помочь.

– Должен?

– Да, он поможет. Брат любит сложные ситуации. Мы же живём в последние годы только в двух режимах. Это «тяжёлый» и «очень тяжёлый». Есть ещё «невозможный», но от него потихоньку отказываемся – люди же, а не боги. Так кому ещё помочь, как не ему? Брат, он же с такой кровью в жилах, что мама не горюй.

– Сёма… – Маша прижалась, обхватывая за шею. – Так вытащи его. Попроси помощи. Это… Это очень важно, понимаешь?

«Важно выжить или заставить вернуться? Что-то в её слезах есть ещё», – подумал Сёма.

– Конечно. Конечно, любимая. Вытащу, верну, вразумлю и даже отшлёпаю, если потребуется, но только ради тебя, – поспешно забормотал Леопард, покрывая взволнованное личико серийными поцелуями.

А сам постепенно сконцентрировался на мыслесфере, расширил, обхватывая теплом любимую, и… увидел.

Этот крошечный зарод жизни, недоверчиво ответивший на тепло и принявший его, как должное, поселился в ней. Сёма послал ему внутреннюю улыбку и заверил, что мир, в котором ему суждено родиться, ждёт его. Защита и любовь будут ему обеспечены. Без тревог и печалей. Только на глаза навернулись слёзы – у них будет ребёнок. И это в тот момент, когда над головой висит древнее проклятье. Неужели тот самый невозможный режим жизни пришёл?

«Проклятье или не проклятье, я выживу! Кто бы что ни говорил, я буду жить!», – твёрдо решил для себя Леопард.

– Маша…

– Что?

«Хм, а ведь она ещё и сама не знает».

– Я люблю тебя. Я… выживу. Отпусти в тайгу. Пара дней там и я буду сиять здоровьем. Отпустишь?

– Я тебя никогда и не держала, – поспешно отстранилась Маша, делая какие-то одной ей ведомые выводы. Но уже без глаз на мокром месте – и то ладно.