Через десять минут новая, но невзрачная японка резво, но аккуратно, чтобы не растрясти, повезла двух весёлых пассажиров сквозь поток автомобилей к Парку Мира – месту памяти трагедии тысяча девятьсот сорок пятого года.

Первым мемориалом, что предстал перед глазами, была воздвигнутая в память об атомной бомбардировке абстрактная бетонная фигура в форме дуги, символизирующая две руки, соединённые для защиты или молитвы. Эти руки были словно распростерты над безымянной могилой в честь всех тех, кто без вести пропал или пал жертвой атомной бомбардировки. Архитектор Кэндзо Тэнге выполнил мемориал в простой строгой форме, но в воздухе витало выражение глубокого смятения. Его испытывал каждый приходящий. Сама аура этого места погружала в молчаливые, печальные думы. Была и книга записей, где каждый желающий мог оставить запись.

Сёма дождался, пока Скорпион оставит запись, и поторопил к выходу:

– Скорп, давай не будем бродить по музеям. На голову давит это место, не могу. Здесь словно застыла печаль. Людей пожгли заживо. Тяжело это ощущать. А не ощущать я не могу.

– Немудрено страдать, миллионы грустили в этом месте. Ты вряд ли получишь здесь порцию радости. Двигаем дальше? – Скорпион достал из-за пояса туристический атлас. – Двигаем до Киото, поглядим на монастыри, сколько успеем, да там и заночуем.

И ноги побрели до железнодорожной станции, пробиваясь сквозь толпу однотипных для туристов представителей монголоидной расы.

Как ни мчал скоростной поезд, но до Киото добрались, когда солнце уже окрасило небо в пурпурный цвет, и тела после сытной трапезы со всей настойчивостью требовали отдыха, глаза слипались. Скорпион расспросил таксиста о лучшем месте ночёвки, тот посоветовал переночевать в традиционной японской гостинице – рёкане. Удовольствие довольно дорогое, но оно того стоило.

Уютная, домашняя обстановка действительно не разочаровала, к тому же гостиница была построена около бьющих из-под земли горячих тектонических источников, что была весьма кстати после ночёвки на земле у костра. Приняв ванну в источниках и переодевшись в выданные пижамы, доползли до номера, и свалились в беспробудный сон…

Он вроде длился всего лишь мгновение.

Они точно спали в рёкане. Но во сне кто-то тряс и толкался, пихался, всё громче и отчётливее слышалось одно и то же: «Пробудись, спящий! Пробудись»!

Скорпион раздумывал над значением сна. К чему это ему вставать и куда-то идти? Захотелось перевернуться на другой бок, но настойчивый кто-то сорвал одеяло, потянул за пижаму.

– Господа, господа! Вставайте же! Вставайте! Да сколько можно спать? Пора идти!

Только сейчас дошло, что говорят не во сне, а наяву. Никакой не фантом с безликим голосом, а молодая девушка с тревожным лицом.

В голове как будто скрипнуло и всё встало на свои места: девушка из обслуживающего персонала, эта комната, это не что иное, как номер в гостинице, а чуть поодаль нагло сопит белобрысый, не обращая внимания на попытки пробуждения.

– Хвала всемогущему Будде! Вы, наконец, проснулись. Господин, мы уже хотели вызывать доктора, – затараторила девушка, жестикулируя руками перед лицом, словно боялась, что пробудившийся снова погрузится в глубокий сон.

– А шо… случилось… – Скорпион не узнал свой охрипший и севший голос, во рту была какая-то гадость, что мало напоминала лепестки роз. Пришлось прокашляться и протереть глаза, что никак не восстанавливали чёткую картину происходившего.

– Как что? Как что? – затараторила служанка. – Вы проспали более полутора суток. Я и не знала, что можно ТАК устать. Я о таком слышала только в кино. Но вы всё-таки проснулись. Завтрак ждёт вас в столовой. Предыдущие завтрак, обед и ужин пришлось выбросить, но они всё равно записаны на вас счёт. С добрым утром, молодые господа. Ваш сон был крепок и продолжителен…

– Да, да, да. Всё понятно, – в голове стрельнуло, а японка проворно скрылась за дверью, словно этот выстрел был произведён по ней. Скорпион ненадолго застыл, взгляд сфокусировался в одну точку.

«Что за ощущение полного безразличия и жажды»? – пришла мысль.

Вяло добрёл до ванны, посмотрелся в зеркало. В отражении смотрел опухший затёкший подросток в ночнушке с растрепанными волосами и с пролежнем на щеке. Осталось только ужаснуться и в спешном порядке приняться за ремонт лица, но ускорения не предвещалось, напротив, все движения были медленными и неторопливыми, словно махнулся всеми мышцами с улиткой.

«Ничего себе, проспать полтора суток. С чего бы это»? – Скорпион вяло чистил зубы, когда догадка пришла как озарение.

Побежал в комнату будить Сёму, не вынимая зубной щётки, затараторил:

– Втафай, пфадлец. – Скорпион подхватил Сёму на плечо и потащил в ванну. Швырнул братца за белый борт и врубил холодную воду. Из душа потекла студёная вода, попадая прямо в заспанное лицо, широкими струями стекая по ночному одеянию за шиворот.

– Дождик… – скрипучим, противным голосом залепетал Сёма, отмахиваясь рукой от тугих плотных струй.

– Вштафай, подлый алкаголык. Тосе мне: обыфное пифо, обыфное пифо – натугхальное. Тьфу на тебя. Пофти дфа дня профпали! Дфа дня! – Скорпион выключил душ и вытащил щётку изо рта. – Гурман! Полтора суток потеряно, Сёма! Киото не будет! Сегодня вечером мы должны быть в Токио.

– Что?! И в Диснейленд не успеем? Он в Японии самый клёвый! Я протестую! Я жизнью рискую. Я хочу на американские горки! И фото с Гуффи! – блондин жалобно сжался и присел на край ванны. – Я хочу детства. Знакомство с тобой меня его подло лишило. Почему я не могу просто сидеть перед приставкой и деградировать под репчик?

Скорпион схватил за шиворот, поволок из ванны, послышался смачный шлепок, словно за борт перевалилась не груда мяса с костьми, а водянистая медуза:

– Никакого тебе храма Киёмидзу, «Серебряного павильона», замка Нидзё, храма Дайтоку, «Золотого павильона», храма Рёанидзе, даже восхождения на Фудзияму не дождёшься. Какой ещё Диснейленд?

Сёма, оставляя за собой мокрые следы на полу, перекувыркнулся через голову. Потом за неё же схватился, взвыл:

– Сколько у нас времени?

– Думаю, до захода солнца, – Скорпион сложил ночнушку и облачился в кимоно.

Сёме пришлось ночнушку выжимать, потом сушить пачку банкнот, что выудил из тайника, только потом позволил вывести себя из номера.

– Ну что поделаешь, не очень-то и хотелось этот Диснейленд. Сейчас пару американских горок и мне кранты. Кто вообще придумал это пиво?

– Египтяне.

– Вот же подлые люди. Мало им было строительства пирамид и катаний на верблюдах.

– Не пили, и нечего было начинать! Сколько сейчас будет проблем?

Скорпион кинул в брата кроссовкой, что пролетела по коридору и почти уничтожила цветок–древо на подоконнике, но Сёма сломя голову бросился на перехват, подхватил покачивающийся на подоконнике цветок, и катастрофы не произошло.

– Это же «бонсай»! – воскликнул он.

– Кого позвать? – переспросил Скорпион.

– Я тебе лучше стоимость назову! – возразил Сёма. – Особенно в России. А там решай, звать или не звать.

– Мучение деревьев это, а не бонсай! По той же схеме из волка собаку сделали.

– И глядя на пуделя, я не понимаю, зачем.

Оба спустились в столовую. Едва завидев проснувшихся гостей, хозяйка махнула рукой помощнице и на столе появилась японская лапша в бульоне с приправами – рамен.

Ели вяло, в основном хлебали бульон, горестно раздумывая над тем, сколько собственно времени займёт поездка до Токио? Голова напоминала мусорную корзину, все мысли смешались и запачкались.

– Блин, надо было пьяный стиль изучать, – проронил Сёма. – Тогда иммунитет бы выработался… Ну или алкоголизм.

Скорпион покатал лапшу по тарелке и отложил. Аппетита не было. А вот шум вокруг был. В столовую с грохотом дверей вломились трое в пиджаках, оглашая свой приход кашляющим смехом. Первый, толстенький, судя по виду и поведению – босс, снял пиджак, закурил и крикнул хозяйке пару непонятных даже Скорпиону фраз – до того исковеркал язык, японская «феня»; двое других, пообъемнее в плечах и повыше ростом, зашагали прямиком к двум подросткам в боевых кимоно, прогрохотали: