По её щекам потекли блестящие на солнце слёзы. Она сбросила покров сильной, всемогущей девы и полностью раскрылась навстречу ему.

Сёма растаял в катарсисе и её бездонных любящих глазах. В тот момент он ясно понял, что не вправе умереть, потому что теперь он в ответственности не только за себя, но и за неё. И пески пустыни не смогут забрать их воду без боя.

В этот день пустыня впервые за долгие годы разразилась грозовыми раскатами, и небывалой силы ливень забарабанил по палящему песку, остужая пустынный нрав и тяжёлые мысли.

Прощения достойны все.

Несколько лет спустя. Май.

Россия. Дальневосточная тайга.

Веки поднялись, и снова опустились. Молодой мужчина, что давно не отрок, но муж, прислушался к звукам за окном, пробуждая организм без рывков, неспешно увеличивая ток энергий по позвонкам и венам.

Ещё не поют и первые птицы, тишина. Уставшие насекомые за полночь погрузились в сон, лишь шорохи деревьев мягко касаются слуха.

Муж прислушался к себе, обращаясь к внутренним часам – до рассвета полчаса. Вскоре небо начнёт розоветь. Вновь открыл глаза, мягко подготавливая тело к грядущим нагрузкам. Лучше минуту потратить на естественное пробуждение, чем бороться с сонливостью всё утро. Точно лучше минуту потратить на посыл, чем бодриться чаем натощак. Или кофе, вкус которого давно позабыл.

Сергий – как изначально назвал отец двадцать два года назад – повернул голову набок. Стоит увидеть ЕЁ и губы сами расплываются в мягкой, светлой улыбке. Кончиком носа коснулся чёрных локонов, полной грудью вдохнул тонкий запах цветов – любимая моет голову сушёными травами: волосы крепкие, пышут здоровьем, но нежные, пахнут терпко. Осторожно коснулся родной щеки тыльной стороной ладони, подушечками пальцев пощекотал мочку уха.

Блаженная улыбка на лице спящей, веки не дрогнули. Лишь губы прошлёпали едва слышно тёплые слова «любый» и снова застыли в лёгкой улыбке.

Скорпион сполз под одеяло. Оно большое, одно на двоих. Иначе нельзя. Спать под разными – души надвое поделить. Коли лёг в постель с берегиней, будь един. Или не будь вовсе.

Ощутил её тепло и жаркую, прогретую долгой ночью без сна, кожу. С величайшей осторожностью и трепетной нежностью коснулся губами живота, провёл щекой по коже и коснулся живота ухом. Прислушался к зарождающейся новой жизни. Срок небольшой – третий месяц, живот едва-едва начинает обозначаться. Плод ещё не требует больше места. Но зарождающаяся жизнь уже активно берёт своё, увеличивая аппетит будущей мамы. Ему нужно больше витамин и минералов. Меняются вкусы и пристрастия девы в еде. Преображается по ходу.

Будущий отец сделал пометку в голове после тренировки сходить за корнями женьшеня, да из припасов брата достать элеутерококка, мяты и рябины. Скоро потянутся из погребов двойные порции закатанных банок с соленьями, вареньем. А сушёные траву будут толчёнными, да в отвары пойдут. И всё – на здоровье.

Бочки с мочёными помидорами и огурцами активно используются Натальей ещё с зимы. Жена Рыси ждёт второго. А вот они с Владленой пока только первенца…

«Владлена. Я с детства привык сам отвечать за свою судьбу, но как это вышло, что забитое творческое дарование, в отстойнике жизни мечтающее лишь о скорейшем приходе смерти, так изменило мою жизнь? Когда тебе было тринадцать, я забрал тебя с подворотен Москвы в собственную семью, где за заботою и внутренней работой над собой, ты расцвела, как дивный цветок. Три года из пяти лет моего отшельничества ты дико тосковала по мне, а на четвёртый не смогла удержать порыва и как безумная ринулась в лес, убегая от всего в пользу одного. Одна, в глухую тайгу, по самым отдалённо-примерным ориентирам, не прося ни у кого ни помощи, ни советов, ты решилась идти и пошла без оглядки. Знала, что не одобрят, а, значит, и не отпустят. Но дорогу осилит идущий. И два дня скитаясь по холодному, осеннему лесу, искусанная комарами и израненная кустами, продрогшая от ночного холода и страха по каждому звуку. Не оступилась. Прошла полосу отчуждения и вышла к барьеру. И мне, заглянувшему тебе в глаза, пришлось вспомнить, что такое жизнь. В тело со спящей душой вернулось тепло. И его стало так много, что слишком тесно вдвоём за два года нам теперь. И потому зреет в тебе Боремир», – промелькнули воспоминания в голове Скорпиона, словно сам себе писал письмо, стараясь припомнить как всё было. Если не для себя, то для сына.

Воспоминания нахлынули, как селевый поток на дорогу жизни. Такие же сумбурные и смешанные, они стояли перед глазами прошлым и настоящим. Дотронься, капни глубже, и их контуры растают, разойдутся рябью по озеру.

Почти пять лет жизнь-робота. Без мыслей, чувств, стремлений и желаний были до этого. Рысь создал новый барьер над старой вотчиной деда. Брат, ставший новый Нейтралом-Отшельником, получив во владения территории от Камчатки до Урала. И приютил, не задавая вопросов, не торопя названного ни в чём. Позволил самому в себе разбираться. Советы давать – себя не уважать. Ибо говорила народная мудрость: «Язык мой – враг мой. Прежде ума рыщет, беды ищет». Но делом лишь беде помочь можно. И потому Рысь предпочитал действовать. А Сергий за ним повторял, да делал молча.

Первую зиму Сергий, как тенью безликой в тайну вернулся, жил в их с Натальей доме. По весне вдвоём с Рысем срубили новый, просторный дом из кругляка. Он тогда казался слишком большим. Но Скорпион не спорил. В то время хватило бы хватило и зимовья с одной скамьёй, на которой спать порой можно, столоваться, и переодеться. Иного и не надо.

Не задумываясь о комфорте и прочих излишества, Сергий только дышал глубоко и рутинно выполнял всю самую тяжёлую работу, чтобы привыкшее к нагрузкам и сверх нагрузкам тело не требовало возврата старых времён. Звенящий от чистоты запахом тайги способствовал обновлению.

Не думал о дальнейшем развитии, ступенях, сложных взаимоотношениях со старой и новой семьёй. К чему это, когда внутри зияла дыра? Просто таскал на плечах брёвна, рубил, тесал, шкурил, смолил, строгал, копал, убивая дни. И тем самым находился вне времени.

Всё что угодно, лишь бы не думать, не включать мозг, вновь и вновь прокручивая прошлое.

Ощущения заглохли, притупились, но не исчезли совсем. Душа томилась, дух иссыхал, а тело, словно в противовес наливалось силой. Плечи раздались вширь, грудные мышцы вздулись, связки на спине и на руках округлились. Поднабрал веса до девяноста пяти килограмм, не используя скоростные тренировки.

Поменялся сам баланс мышц. Стал массивным, как Даниил Харламов, в момент последней их встречи. Стати медвежьей прибавилось.

Рядом со старым домом почившего деда Всеслава вырос ещё один дом, потом сарай, подсобка, сменилась баня со старой, покосившейся на новую, молодую, светлую и просторную.

За время отшельничества по двору забегал голыми пятками маленький Ёруш – сын Рыся. Ещё через год, когда рубил дрова и в очередной раз слушал недовольное братское: «Ты же совсем уже ничего не чувствуешь! Стал подобен голему! Даже ЕЁ не ощутил?! Ту, что себя бросила ради того, чтобы тебя найти?».

Сергий впервые задумался над чем-то. И глаза словно прозрели, когда увидел, как из леса вышло ободранное, исхудавшее чудо, которое посмотрело серо-голубыми глазами на вихрастого отшельника, медленно подошло, шатаясь как ковыль на ветру, и обняло так, что на глаза навернулись давно забытые слёзы, а что-то внутри Сергия сказало – довольно!

Пришлось проснуться. Не в один момент всё в норму пришло, но Владлена не сдавалась. И латки на душе той день за днём ставила.

«Раз сестрицей назвал, так и женой признает», – считала чернявая дева и не было на свете силы, которой удалось бы её разубедить.

К весне второго года лёд в душе растаял полностью, цепи, не дающие дышать, проржавели и рассыпались. Скорпион принялся за переосмысление жизни и возобновил тренировки. Признал берегиней.