Сергий повернул голову, управляя внедорожником и следя за дорогой краем глаза.

– А как мне ещё быть? Без помощи братьев я не отбил бы нападки помощника Серого Отшельника. Нейтралитеты они лишь номинально. Рысь сказал, чтобы стать сильнее, мне необходим второй тотем – высший. – Вихрастый чуть понизил голос. – Я довольно слаб на любом уровне боевого контакта, кроме физического. А с атакой на базу это только проба сил. Мелкий её, пугающий краешек. Что мешает Духу в другой раз появиться на дне базы и прирезать весь мозг Антисистемы? Кто его остановит, кроме Рыси? Не хочу оказаться бессильным. В конце концов, он может снова прийти. За тобой, за семьёй, за близкими. Я не так силён, как мои враги. У них совсем другие уровни.

Лера возразила:

– Для неполных восемнадцати лет ты добился не так уж и мало, не прибедняйся.

– Да я не прибедняюсь, просто я со своих ступеней не могу зреть, какие дела делаются наверху. Дух нарушил границу, а я понятия не имею, как на это отреагировал баланс. Я вообще часто реагирую слишком замедленно для тех скоростей.

Рыжая погладила его по плечу:

– Ну ты же не всесилен. Почему всё должно висеть на тебе одном?

– Потому что Слава усыплён, а я его Оруженосец, – перед глазами встал образ меча в ножнах под диваном. Артефакт терпел последние неудобства перед переездом. – Я должен и всё. Все вокруг слабые, давно сдались или спят.

– Ну, так разбуди, – как ни в чём не бывало, ответил Лера. – Всех. И Славу, раз он тебе так нужен. Что это вообще за перец такой? И почему он так долго спит?

– Насколько я помню слова Всеслава, тут уже одним высшим тотемом не обойдёшься. Мне нужен обряд, посвящение, получение имени. Но я понятия не имею, кто может мне в этом помочь. Слабенький из меня радетель Руси. Не знаю практически ничего и никого. И времени нет, и столько всего надо переделать. Клонироваться, что ли?

– О, Господи, да когда было иначе? – всплеснула руками Лера. – Ты мне лучше расскажи, что ты имел виду, когда говорил, что Дух снова придёт за мной? Он что, уже приходил?

– Да.

– Когда?! А я почему не в курсе?

– Время – странная вещь. Если ты хочешь ответ на вопрос «когда», то никогда. Для этого витка времени ничего не было. Мы повлияли с блондином на виток спирали. Это случилось как бы в другом времени. Мы тогда сумели вывернуть его наизнанку, применив гиперборейский артефакт. Как я понял, это был магический преобразователь, сильный, как не знаю что. Возможно, он и поныне лежит под землёй. Только эти шутки со временем до добра не доводят. Пускай себе лежит ещё тьму лет. С другой стороны, он может вовсе перестал существовать, оставшись в том витке времени. Лучше бы так, потому что многое в жизни хочется изменить. И чем больше живёшь, тем больше хочется. Много совершаем ошибок.

– И ты говоришь, что ничего не умеешь? Вот так просто взяли и вытряхнули время, как половичок? – брови Валерии взлетели к небу.

– Не просто. Я тогда чуть не умер, – тут же «успокоил» Сергий. – «Правая рука» Духа сломал мне позвоночник, отказали ноги. Если бы не Сёма, я бы с тобой не разговаривал. Может, о чём-нибудь другом поговорим?

– Нет уж, скажи, с чего всё началось. Я не отстану. Сам знаешь.

– С погоды, – припомнил вихрастый парень.

– Погоды? – обронила Лерка. – Как романтично.

– Я хотел убрать духоту над городом, вызвал дождик…

– Наверняка была буря.

Сергий пропустил последнее мимо ушей, продолжил:

– Так вот, моё мелкое воздействие дало Духу право пересечь границу, послать спецназ для твоей с Машкой поимки. Еле обратно отбили, честное слово.

– Слушай, ты прав. Беда с вашим балансом. Ты, значит, погодку изменил – спецназ прибыл, а как Дух целую армию на порог перекинул, так ничего, да? – очи девушки пронзили вопрошающе.

Скорпион вздохнул:

– Вот и я ничего не понимаю. Это игры для дядей постарше. Впрочем, если Творец не всесилен, как сказал Родослав, то кое-что объяснимо. Они просто пользуются своим положением. А если так, то мне тоже надо дорасти до того уровня. И повлиять на ход вещей.

– Да кто такой этот Родослав? – возмутилась рыжая.

– Один из первых людей. А может, и первый, – пожал плечами Сергий. – По крайней мере, он сказал, что очень древний. Полубог может быть кем угодно.

Рыжая прищурилась:

– И часто он с тобой разговаривает?

– Последнее время часто, – припомнил парень.

– Вот у него про обряды свои и спроси. Что там тебе для пробуждения Славы необходимо?

– Хорошая идея, но вдруг за знания придётся платить?

– С каких это пор ты стал таким сомневающимся? – тут же переспросила Лера, как настоящая женщина. – А где фанатичный блеск героя в глазах? Заболел? Или всю «героичность» поотбивали?

Сергий вовремя повернулся, поймав улыбку. На душе полегчало.

Белые, фарфоровые кружки источали в воздух пар. Токаява неторопливо добавлял кипяток, мало обращая внимания на окружающий мир. У японцев при встрече не принято смотреть друг другу в глаза. Даже около тридцати лет прожив в России, сенсей Токаява Кебоши продолжал считать себя японцем.

Каждый человек, уезжая на чужбину, забирает с собой частицу старой родины. Как из русского нельзя выгнать Россию, так и японец останется японцем в любых ситуациях.

«Старое поколение вряд ли примет процесс интеграции. Возможно, они правы. Иногда лучше остаться собой», – подумал Сергий, сделал глоток зелёного чая и неторопливо поставил кружку на низкий столик.

Сидели втроём на мягких бамбуковых циновках, подогнув ноги под себя. Скорпион отпил и поднял взгляд на новую икебану бывшего тренера.

– Красиво, – донеслось невербальное от Сёмы. – Вроде пучок веток и сухих цветов, а присутствует внутренняя гармония. Умиротворённость.

Чернявый зрел глубже. Четырнадцатая ступень «травы и деревья» позволяла видеть внутренние потоки энергии растений. Икебана мертва, но само её угасание запечатлело весь внутренний мир седого японца напротив. Он страдал, угасая на глазах. Внутренний дискомфорт мешал его существованию. И процесс с каждым месяцем только нарастал, буквально не позволяя нормально жить.

«Островной народ. История и недостаток территорий научили использовать во благо любой клочок земли. Любую деталь интерьера. Мастер рукопашного боя, выращивая карликовые деревья “бонсай” на подоконнике кухни однокомнатной квартиры, больше походил на умелого садовода, чем на непобедимого в прошлом учителя».

Сёма вывел из размышлений, напоминая, что пришли всё-таки поговорить и помочь, а не только чай пить.

– Сенсей, вы отказались переезжать в другую квартиру, возглавлять новые антисистемные секции, принять активное участие в Совете, практически вы отрезали себя от этого мира и от нас. Этот процесс начался после триумфальной победы на японских соревнованиях, но вы упорно не говорите, что вас гложет.

Токаява, не поднимая глаз, неторопливо ответил:

– К чему мне настоящее, если я сам давно принадлежу прошлому?

– Скорп, я тебе говорю, бесполезно. Только Ино. Только в Японию.

– И что мы ей скажем? Привет, возьмите, пожалуйста, сенсея обратно. Шестьдесят лет – это для России возраст достаточный для запасания белыми тапочками, а в Японии это едва ли выход на пенсию.

– Что ты со своей статистикой? Его жизненный тонус продлить можно и до ста двадцати, а что толку? С таким жизненным настроем это будет больше походить на ад. Зови Тосику.

– Этот зов будет дорого стоить, Сёма.

– Да, но это наш тренер. Наш чудак Токаява. Мы должны что-то сделать.

Вернулись к вербальному разговору.

Сёма брякнул кружкой о стол, привлекая внимание сенсея.

– Токаява, как мы можем снова увидеть улыбку на вашем лице?

Сенсей не ответил, витая внутри себя, как в бездонном вакууме космоса.