«С кем это он говорит? Оправдывается что ли?»

– Вот скажи мне, Сёма. Ты же тоже ему брат. Он всегда такой упрямый?

«Ну, всё, шприцы со старушками кончились, теперь с галлюцинацией разговариваю. Пусть это и меньшее из зол за последнее время».

– Ваше благородие, вы, когда в зелёного слоника превратитесь, вы повторите свой вопрос на арамейском, а сейчас мне некогда – умирать надо. Там, в другом мире, ждут меня печеньки с молоком, – просипел на одном дыхании Сёма, предчувствуя скорый кашель.

Кашлять раскалено-сухим горлом всё равно, что выплёвывать внутренности, получив под дых бревном.

– Смотрю, он и на тебя повлиял. Да кто тебя отпустит? Никак намаялся уже по жизни? Если ты брат моего брата, то способен меня понять. Вот скажи – почему, даже когда их время вышло, они не уходят? Мне постоянно твердят про баланс забытого Чистилища. Я свято блюду все правила, но, когда приходит мой черёд, и я сажусь на трон, Велес вдруг забывает в старом «офисе» какие-то вещи и раз за разом возвращается под надуманным предлогом.

– Говорю же, я занят, милейший. Я умираю.

– Семён, только не делай вид, что умираешь. К смерти готовится бесполезно. Она сама приходит. Без приглашения. Свой смертный час знают только святые и пророки. До обоих тебе и прошагав все пустыни мира не добраться.

Гость соскочил с подоконника, подошёл к кровати, посмотрел несколько секунд в глаза и Сёма… почувствовал себя гораздо лучше.

– Спаси строптивого при случае. У меня ещё дела, – донеслось до Леопарда.

Палата опустела.

Тело пленника снова ожило. Словно не было истерзано ядом и обезвоживанием. Словно жил две недели в добротном пансионате, откармливаясь, отдыхая и хорошо тренируясь. Руки налились силой. Парой рывков посрывал бинты и подскочил с кровати. Босые ноги донесли до разбитого окна. Палец трижды укололся об остриё. Ощутил боль.

– Я живой! Но там у Нежити ощущения тоже невероятно реальные были.

С минуту смотрел на капающие капли крови. Ждал, что галлюцинация смениться другой, но… ничего не происходило. Всё так же горели над головой лампы, была распахнута дверь и старая карга, проклявшая шесть веков назад чьи-то родные души всё так же была размазана по асфальту неумолимой гравитацией.

– Ё-моё, – обронил Сёма, останавливая кровь и разглядывая палату в поисках одежды. – Неужели мир и вправду сошёл с ума? Или ум – лишь одна из определяющих категорий мира? Совсем не главных?

Леопард вышел в коридор и посмотрел на беспорядочно валяющиеся тела. Кровь была на полу, на стенах, на потолке. Безмолвная тишина прерывалась лишь шлёпаньем его босых ног. Обнажённый, он переступал через тела, пачкаясь в крови, но упрямо двигаясь к выходу. Срам и даже холод улицы, как и все вместе взятые постулаты мира не могли заставить его снять одежду с мёртвых.

Безответный вопрос прокатился по коридору, прежде чем вышел на лестницу:

– Неужели и Меченый потерял свою вторую половину?

Чуть позже Сёма снова спросил:

– Стоп, стоп, стоп! А что, меня только что брат Скорпиона спас? Значит, он существует? А я-то ещё существую? Или ещё не очень?

Все категории ответов смыло одной большой волной потревоженного разума, не оставив и зацепки. До грани сумасшествия один шаг.

Грань всё тоньше и тоньше.

Скорпион.

Светлый туман снова обозначил знакомую по ощущениям фигуру. От неё веяло холодом и спокойствием. Несокрушимый и вечный, как гранитная могильная плита, Меченый снова пришёл к нему.

Сергий, примиряясь, обронил:

– Скажи мне, Меч… а Сёма выживет?

В голосе брата услышал удивление:

– Сокращаешь моё прозвище? Не ты ли говорил, что урезание есть путь деградации?

– У тебя есть прозвище, но нет имени. Почему ты не взял себе имя сам, если не нарекли родители?

– Имя привязывает тебя к телу, к жизни, к миру вокруг. А я всегда свободный. Как ветер.

Скорпион всмотрелся в туман, стараясь разглядеть глаза брата, но серая завеса их надёжно скрыла. Снова обронил в пустоту:

– Ветер тоже направляют… Сёма выживет?

– Не буду тебя обнадёживать. Нет. Яд он нейтрализовал, доза несравнима с твоей, но от опеки без помощи избавиться не сможет.

– Его стерегут?

– Конечно.

– Помоги ему. Если больше некому.

– Я, конечно, не могу гарантировать, что кто-то ему кроме меня не поможет, но Аватары инертны, папашка твой себе на уме, а мелкий росток под названием «Антисистема» понятия не имеет что твориться в частной больничке Эмиссара Нежити… Решать тебе, буду я действовать или нет.

– Мой отец – Родослав. А твой?

– Миромир. Они братья. Всю жизнь делили Лилит. Мать нашу.

– А кто их матери?

– Смертная женщина. Не богиня. Световит так и не ввёл их в курс дела. По-моему, она умерла при их рождении, когда они начали спорить ещё в утробе за право родиться первому. Победил Родослав. На пару минут.

Сергий некоторое время молчал, сочувствуя бабушке, потом пробормотал:

– Родослав, Миромир, Лилит и брат Меченый, отмеченный тремя шестёрками… чего я ещё не знаю о своей семье?

– Три семёрки на левой руке Миромира и три единицы на правой руке Родослава никто не отменял. Ты думаешь, что постиг истину, но коснулся только верхушки. Брат, ты ещё вообще ничего не знаешь. Так что даже не думай делать выводов. Мал ещё.

– Я не могу терять Сёму. Ты можешь вмешаться?!

– Конечно, могу. Но ничего не бывает просто так. Услуга за услугу.

– Что, – усмехнулся Скорпион, – продать тебе душу?

– К чему мне твоя душа? Просто позволь мне иногда говорить от твоего имени.

– Ты же столько наговоришь, – прикинул Сергий. – И к чему тебе это, если я вот-вот пройду этот туман без надежды на возвращение?

Брат ответил сразу:

– Выбор у тебя невелик. Да и глупо брать с тебя позволение, если бы я не был уверен, что ты не выживешь. Но жизнь жизни рознь, брат. Ты можешь жить полной жизнью, а можешь с ощущением, что парой-другой слов обрёк самого близкого друга на смерть. Что выберешь, действие или бездействие?

Сергий лёг на туман и поплыл, словно подгоняемый неторопливым течением. Решение давалось нелегко. Заключаешь договор с аналогом демона, читай контракт мелким шрифтом.

«Позволить говорить чужому от своего имени – потерять своё имя. Но позволить умереть брату – потерять имя ещё раньше. Стоит ли жизнь побратима имени?».

– Хорошо, ты можешь говорить от моего имени. Но я оставлю за собой право когда-нибудь сказать тебе: «Хватит!».

– Договорились. Руку жать не буду – ты всё-таки в коме. Кровью расписываться тоже не стоит – я не мелкая нечисть. Считаем, что договорились. Пойду я, пожалуй. Или ты хочешь ещё что-то спросить?

– Брат, почему мать покинула сотворённый Велесом резервационный рай? Её же не изгоняли.

– Денница вынудил.

– Можешь рассказать?

– Дела семейные. Почему бы и нет? Первое время Денница вместе с Люцифером работали на Велеса, заинтересованные в его проекте. Только вирус любви – страшная штука. Денница поднял восстание против Велеса, полюбив Лилит. Арлегом, а не бесполый гел, сам понимаешь.

– Но Денница же правил до Велеса?

– Не торопись со своей категоричностью, дай доскажу. Конечно, восстание было по большей части ради неё. И занеся меч над Адамом, взял он с Лилит обещание, что уйдёт вместе с ним. Она ради первого своего мужчины и ушла. Только Тартар не то место, где время течёт в нормальном русле. Там точка Антимира и время движется скачками. Взад-вперёд. Чёртовы часы со спятившим циферблатом, предсказать которые невозможно. Так вышло, что на вышла на поверхность в прошлое.

– Я не хочу запутаться во временном потоке.

– Всё просто, если знать теги. Велес создал Эдем порядка шести тысяч лет назад, а я, первый её сын, родился двенадцать тысяч лет назад по земным меркам нормального течения реки времени. Денницу вовсе выбросило в седые времена. Он дел натворил в прошлом, потому что опыта набрался у Велеса в относительно настоящем. Это всё довольно сложно, если бы не было так просто, когда смотришь на все процессы сверху.