Сёма остановился, потирая ушибленное место. Не показывая намерения к новой атаке, выбросил руки вперёд, качая воздух. Волновой удар разросся от рук и накрыл брата… Полностью.

Скорпион стоял, как стоял. Только чуть колыхнулась одежда – штаны и рубаха. Губы выдали безжалостную, осуждающую усмешку.

– Слишком слабо. Простого человека ты бы даже не уронил. Разве что ребёнка. Но с каких пор ты дерёшься с детьми? От большой усталости?

– Ты достал своей умностью, – обронил Сёма, махнул рукой и сел на траву, успокаивая разгорячившееся сердце и дыхание. – Сдаюсь.

Скорпион подошёл, схватил за плечо, дёрнул на себя, и Сёма ощутил себя безвольной куклой.

Хруст в шее, позвоночнике, плече, колене!

Брат завертел его, продавливая, прогибая, вминая тело по областям разных частей, по органам. Кости, связки, боль в мышцах.

Казалось, хрустела и кожа.

– Сдаюсь? И это говорит мне блондин? Впервые слышу, что ты кому-то сдался. Разве что Машке. Ты же в принципе только женщинам сдаваться можешь. Конечно, если она не суккуб.

– Ну, хватит уже.

Скорпион, закончив пытку тела, вернул Сёму в вертикальное положение. Блондин весь как растаял, но тело пело. По венам носился расплавленный металл. Мышцы требовали новой порции нагрузки, теплом охвачено всё тело.

– Да устал я, Меченый этот ещё со своими приколами. Не часто меня проклинают. Силы все потратил. Впрочем, с твоей роднёй всегда заморочек хватало.

Скорпион походил вокруг Семёна, присматриваясь то к телу, то к биополю. Глаза то стекленели, в задумчивости, то прошивал взглядом насквозь. Наконец без замаха отвесил брату простой подзатыльник:

– В каждом из нас есть свой антипод. Сдаваться ему – значит, поощрять свой же плен.

– Прекращай уже! – осёк Сёма. – Ведёшь себя как Токаява!

– Токаява? – хмыкнул Скорпион и погрыз губу. – Да, что-то во мне осталось и от этого мудрого старичка. Знаешь, некоторые его слова я понимал не сразу. Это деда всегда объяснял, что сразу в душу. По-восточному же мировоззрению понимание приходило позже. Наше ускоренное развитие заключалось в том, что всегда сначала на опыте все шишки обретали, только потом в теорию смотрели.

– Ага, как инструкция к бытовой технике и электронике. На потом, когда уже ничего не получается, – бурчал Сёма. – Да чего ты бродишь вокруг меня? Что видишь?

– Да я точно не знаю, – признался Скорпион. – Ты вроде как восстановился. Тело, поле, тонкие слои, душа вон над головой висит, жизни радуется. Рана от молнии затянулась, нет больше рваных дыр, фактически всё зашито, сглажено, регенерировалось…

– Так в чём дело?

– Да чувство странное осталось. Словно ты ещё не ты.

– А кто? Другой, что ли?

– Может и другой, - легко согласился чернявый оппонент. – Выдохни, расслабься полностью. Каждую мышцу. Не по отдельности, а все сразу. Волей.

Сёма выдохнул, приказывая мышцам обрести покой. Колени немного подкосились, руки повисли вдоль тела, как плети, плечи опустились. Закрыл глаза. Тело рефлекторно качнулось вперёд. Напряглись ступни, удерживая равновесие. Мышцы ног снова напряглись, мешая расслаблению.

– Позвоночник! Начни расслабление с позвоночника!

– Скорп, чего мы время теряем? В мире столько проблем…

– Сёма, ты вчера чуть не умер, – напомнил Сергий. – Какие тебе сейчас проблемы? Успокойся. Отпусти разум. Мне сложно понять, как ты, так запустив себя, внутренний диалог контролируешь.

– Приобретённый рефлекс. Раз выучив, забыть сложно. Да и что я, вот в мире…

Два пальца стремительно разрезали воздух. Три тычка по позвоночнику, в область поясницы, груди и шеи прошли молниеносно. Разве что рукав на рубахе Скорпиона чуть качнулся, не успевая за хозяином. Одежда не успевала за телом. Глаз по обыкновению не успевал разглядеть движение.

Сёма стёк на траву. Не рухнул кулём, а сполз, словно тело потеряло все кости и связки. Серий развернул его головой на север, сложил руки вдоль тела, ноги на ширине плеч и навис перед остановившемся взором. Три тычка отключили все органы, полностью обездвижили конечности. Диафрагма расслабилась, остановилось дыхание, замерло сердце, замерла кровь в жилах. Три блока в позвоночнике полностью перекрыли поток жизни в теле. Только в панике метался умирающий мозг, не в силах понять, почему потерял контроль.

Скорпион смотрел в застывающие зрачки с полминуты. Секунды двигались вяло. Вяло для наблюдавшего за ними, но там за остывающим взором Сёма выворачивался наизнанку, силясь вернуть себе контроль над телом. И как обречённый на смерть понимал, что сил нет. Истратил себя, как привык тратить часто. Слишком часто. И одной ночи не хватило, чтобы организм восстановил резервы. Та плёнка маны, что скопилась на дне резервов, растаяла. А собственной праны не хватало, чтобы нейтрализовать воздействие.

– Что, Сёмка? Слаб? – посочувствовал брат.

Тело лежало без движения, продолжая естественный процесс смерти.

– У тебя есть ещё минута-две, чтобы прекратить панику мозга и взять себя в руки. Ты стал слишком надеяться на дополнительные силы. А про свои забываешь. Оставляешь без внимания. Более того, ты подзапустил тело. Как итог – ты слаб. Разум умчался вперёд, потеряв поводья, тело истощено, душа пылает и стоит на месте. Разбалансирован.

Лицо Сёмы побледнело.

– Брат, не надо постоянно мчаться вперёд. Нас этим стремлением и использовали. Причём все, кому не лень. Успокойся. До отмирания клеток осталось ещё с полминуты. Позже ты не сможешь завести себе сердце. Ты не завершённый человек, как микрокосмос, если потерял узды над разумом. Двадцать пятая ступень в таком случае убьёт тебя, если используешь её в таком состоянии.

Губы темнели, приобретая синеватый оттенок.

– Ищи, ищи себя. Каждую запчасть. Ни на кого не надейся. Нет никого. Только ты сам. Потому что ты и есть – всё. Как всё – твоя часть. Понял? Если нет, получишь не только подзатыльника. Буду бить, пока не поймёшь.

Тишина. Не слышно и сердца.

Вздохнув, Скорпион добавил:

– Лучше я, чем жизнь.

Остров Руян (совр. Рюген)

1168 год нашей эры. Май.

Рука тяжело натянула тетиву со стрелой до самого уха. Составной лук настолько тугой, что Сёма ощутил, как начинает дрожать рука. Сам ощутил! Давно не было таких чётких наведений.

Стрела с алым оперением стремительно разорвала воздух, взмывая в небо птицей. Полёт её не долгий. Устала и как раненная птаха устремилась к водной глади.

Закованный в латы рогатый рыцарь на корабле схватился за пронзённое горло. Наконечник угодил между нагрудником и шлемом. Узкая, неприкрытая, незащищённая полоска на теле.

Дружина одобрительно загудела. Сёма ощутил тяжёлую длань на плече, мощный глас проговорил рядом:

– Добротный выстрел, Волх. По праву ты лучший стрелок Арконы.

Названный Волхом повернулся. Его глазами Сёма увидел вдоль берега несколько сотен воинов. Кто в лёгких кольчугах, кто в шлемах, кто при щитах, а кто вовсе полуголый. В тяжёлых доспехах не узрел ни одного.

На первый взгляд сброд, а не воины, на второй глаза вычленили сухие, поджарые мышцы застывших в ожидании берсеркеров. Видно привыкли биться быстро, умело. Воины при топорах, длинных мечах или двух коротких в обоих руках, многие с копьями, были и широкоплечие воители с огромными дубинами. На поясах некоторых узкие верёвки, за плечами луки. У десятка воинов Сёма вовсе не заметил оружия. Те повыше других будут. Стоят угрюмые, сложив руки на груди. Глаза закрыты, губы шевелятся. То не молитвы о спасении, не просьбы богам, то обращение к родичам. А среди родичей были и боги. Так кто лучше поможет в бою? Кто направит удар вернее и сил придаст? Чужой, новый бог рыцарям? Или свои, исконные боги родным воинам?

Волх отвернулся от воинов. Глаза впились в горизонт. Корабли. Насколько хватало глаз, всю гладь морскую заняли разномастные корабли.