Пропала точка с радара. И замолкла обратная связь. Металлический монстр класса «Боинг» последней модели больше не подчинялся ни первому пилоту, ни второму.

Паника возобладала в кабине. Первый пилот ещё пытался выйти на связь, когда второй уже бросился за парашютами. Суета в салоне сменилась истерикой тех, кто желал жить, прибежали бортпроводницы и бизнесмены, предлагая немыслимые суммы за парашют. Крики, угрозы и молитвы звучали в первом классе вперемешку.

Драка показала, кто сильнее. Двое, напялив кое-как парашюты и растолкав всех локтями, рванули к двери. Но затем корпус накренился, потеряв скорость инерции и махину завертело в штопор. Любые попытки спастись, выпрыгнув с парашютом умножились на ноль. Один пассажир выскочил, но его разбило о корпус и смерть наступила раньше, чем рука потянулась к кольцу.

Второй мотор чихнул и заглох. Первый пилот вздохнул и перекрестился. Руки больше не сдерживали руль, сложились в мольбе. Всё что оставалось делать самолёту без управления и мощностей – падать. Чем он и занимался, всё ближе и ближе приближаясь к поверхности спокойного, безмятежного океана с отличной солнечной погодой. Туристическому сезону чужды персональные трагедии.

Кислородные подушки и спасательные жилеты не спасли пассажиров от гибели. Самолёт, падающий с высоты более чем десяти километров, с такой силой ударило о водную гладь океана, что корпус развалился на несколько частей, потерял второе крыло и быстро начал тонуть. Лишь хвост самолёта на прощание вспыхнул недожжённым в баках керосином, но и этот прощальный факел не долго плавал.

Намеренье двух сверхсильных существ мира сего уничтожило полторы сотни судеб в попытке добраться до двоих из них.

Непотопляемый мусор всплыл из салона и закачался на волнах. Части кресел, пластиковая мелочь и прочие плавучие предметы, в том числе обломленное крыло с внутренними пустотами, медленно расползлись по океану, подгоняемые течением и волнами.

Среди мусора всплывали тела тех, кто успел надеть жилеты и тех, кто не успел. Кровь истерзанных тел растворялась в солёной воде. Акулы за десятки километров точно знали, где будут пировать следующие часы. Так досрочно завершился полёт авиалайнера.

Но двое из потерпевших словно не желали умирать. Над одним из тонущих частей корпуса материализовалась тело, нелепо шлёпнулась о воду, и тут же ухватилось за тонущий кусок металла. Крик смешался с бульканьем в воде:

– Будь ты проклят, Мёртво! Ты за это ответишь!

Не обращая внимания на плавучий мусор и тела, странный выживший пассажир, кривясь от боли в отшибленной при падении спине, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул в морскую гладь. Те, кто мог следить за ним с проплывающей яхты, рыбацкой лодки или военного крейсера, списали бы пловца на второй минуте.

Но не было наблюдателей в районе десятков километров в округе, чтобы присвистнуть от удивления: чернявый пловец оказался на поверхности спустя три с половиной минуты. И не один, но с бледным блондином.

Парень с татуировками скорпиона и орла на предплечьях вытащил светловолосого собрата с татуировками леопарда и тигра из воды и затащил на обломок нетонущего крыла. То, выглядывало из воды. Полости с воздухом внутри алюминиевой конструкции надёжно держали на плаву.

Давить на грудь на обломке крыла самолёта неудобно. Оно плохо держалось на воде и грозило перевернуть обоих пассажиров в бесплодных попытках. Обоим судьба пойти ко дну, едва начнется сильная качка. Но снова сказал своё решительное нет вихрастый парень. И дрожащими руками подтянул к себе тело блондина, обхватил грудь и сдавил, как смог. Затем ещё раз, крепче.

– Живи! Сёма! Живи-и-и-и!

Воля чернявого собрата была ничуть не меньше, чем у двух убийц. Возможно, именно потому из лёгких спасённого брызнула вода. Затем тело странно затрясло, словно от электрического разряда. И он открыл глаза.

От рук Сергия к груди Семёна пошло тепло. Диафрагма его сжалась, надавливая на лёгкие, разряды запустили остановившееся сердце. Отдельным потоком энергия устремилась к мозгу, чтобы лишённые кислорода клетки не спешили умирать. Без контроля со стороны хозяина они безвозвратно умрут. Тогда спасение напрасно. Тело жить будет, откаченное, а вот бывшее сознание угаснет. Останется полусуществование со стёртой личностью.

Губы Скорпиона побелели, словно от обезвоживания. Накатила великая слабость. Зато Леопард открыл глаза. Зрачки расширились – не мог дышать. В лёгких по-прежнему оставалось немало воды, а, чтобы закашляться требовался воздух, который никак не хотел проходить внутрь. Паника возобладала над спасённым.

– Замри! – послал невербальный импульс чернявый спаситель.

Повелительная команда тараном прошлась по сознанию Леопарда. Блондин остановился, усмиряя страх. Скорпион схватил за шею, подтянул к себе и прокачал в лёгкие немалую порцию воздуха. Своевременное искусственное дыхание было противно, но выбирать не приходилось. Оно позволило Сёме вытолкнуть из лёгких остатки воды.

Блондин закашлялся, бешено хватая ртом воздух. Пара вдохов и спасённого стошнило остатками завтрака и морской водой. Желудок отчистился, как и лёгкие, забрав последние силы.

Обессиленный Леопард распластался по крылу, насколько позволяло место, и отключился. Рядом прилёг истощённый спасатель, позволяя и себе забыться в тревожном сне лишь на пару минут. Больше нельзя – акулы не спят.

Океан, словно в раздумьях, кидал кусок крыла по волнам, намереваясь то ли потопить следом, то ли выбросить на берег. Старики Посейдон и Тритон ещё не решили, что делать с жертвами искусственной катастрофы. Но волны были слабы. И ветер тихо шептал: «живи».

Свершённое.

6500 год от Сотворения Мира. (992 от Рождества Христова).

Окраина Переяславля.

Сёма очнулся посреди поля. Тела не ощущалось. Морской «плот» далеко, а зелёная трава близко, пальцами можно потрогать.

Клиническая смерть стала прорывом. Блондин решил, что его выкинуло в дебри родовых снов или астральных наведений. Леопард, в отличие от Скорпиона, в этом не слишком разобрался. Но судя по рассказам брата, это была проекция прошлого. А по ощущениям так и вовсе словно сторонний наблюдатель присутствовал в проматываемой анимированной картине. Только графика неописуемая. На высшем уровне.

«Неужели каждый момент прошлого сохранился? Неужто Вселенная помнит всё, что когда-либо происходило? Но для кого эта память? Или прошлое и будущее неразрывно связано, как всё сущее и грядущее в зримом и незримом мире? Но если всё связано и предопределено, тогда Творец рано или поздно устанет от бесконечных повторений комбинаций прогнозируемого мироздания. Или, когда Великий в депрессии, за дело берётся Хаос? И затирает всё, что наскучило? А затем всё по новой. С белого листа – проще творить».

Мысли блондина текли тягучие, тяжёлые, а картина рядом проявляла себя во всей красе.

У стен незнакомой крепости на большой поляне друг напротив друга замерли противоборствующие рати. Одна, что больше, сплошь состояла из конных. Всадники облачены в лёгкие кожаные доспехи. Через плечи перекинуты короткие луки и ятаганы, редкие булавы подвязаны у сёдел. Рядом висят округлые щиты.

По школьному курсу и рисункам в учебниках, Леопард признал степняков. То ли хазары, то ли половцы, а может и вовсе печенеги. Кто их помнит, кроме воображения художников? А по паре-другой раскопок общее представление не составишь.

Свита лучших телохранителей сгрудилась вокруг чернявого предводителя степняков. Он посмеивался и переговаривался со своими на весёлой ноте, подтрунивал. Предстояли сложные переговоры, но войско на случай провала слов, готово доказать делом. Потому вооружалось и готовилось к битве. Луки легли поперёк сёдел, тулы за плечами полны коротких стрел. Часть в яде.