Граф нахмурился, бросив быстрый взгляд на своих бойцов, словно проверяя их оборудование.

— Возможно, немного гравитации добавит веса моим аргументам? — граф Страхов сделал едва заметный жест, и давление усилилось. Я почувствовал, как кости затрещали. — Мне не нужны ваши жизни. Мне нужны ваши знания. Отдайте мне ключи от Глубокого Хранилища. И, возможно, я позволю вам дожить свои никчемные дни в качестве моих… консультантов.

— Консультанты? — Серафима рассмеялась, и этот смех был полон презрения. — Ты предлагаешь орлам консультировать муравьев по вопросам полетов? Не льсти себе, питекантроп. Ты даже не представляешь, с чем пытаешься играть.

— Тогда я просто заберу то, что мне нужно. Силой, — отрезал он. — А ваши тела отправятся в лабораторию. Мои ученые будут в восторге.

Граф Страхов развернулся и направился к выходу, бросив через плечо своим бойцам:

— Доставить в комплекс «Омега». Живыми. Насколько это возможно. В целом, неповрежденного мозга мне будет вполне достаточно.

Ледяная волна воли Серафимы ударила по моему сознанию. Я почувствовал, как меня вырывают, выталкивают, выбрасывают из собственного разума. Это не было похоже на боль. Это было похоже на отключение. Словно из работающего прибора с силой выдернули шнур питания. Связь с телом, с Алисой, с самим миром — все это оборвалось в одно мгновение.

Я перестал существовать. А потом — снова начал. Но уже не в физическом мире.

Я был точкой. Точкой осознания, парящей в бесконечном, переливающемся океане чистого света и информации. Не было ни верха, ни низа, ни времени. Только потоки данных, сплетающиеся в немыслимые фрактальные узоры, и тихий, всепроникающий гул, похожий на музыку сфер. Это было похоже на то, как если бы я оказался внутри гигантского квантового компьютера. Который и был самой вселенной.

Сначала было спокойно. Потом пришел хаос.

Я был не один. Вокруг меня, как призрачные рыбы, проносились обрывки мыслей, эхо чужих эмоций, фрагменты воспоминаний. Я видел улыбку Киры, но она была соткана из бинарного кода. Я слышал лекцию профессора Соколова, но его слова были похожи на искаженные звуковые волны. Я ощущал запах персиков, которым пропиталась моя кожа в спальне Вольской, но этот запах имел цвет и форму.

Я начал распадаться. Мое «я», моя личность, мои воспоминания — все это, как капли чернил в воде, растворялось в этом информационном океане. Я — Семен Ветров, студент-алхимик из Нижних Кварталов — терял себя, превращаясь в набор бессвязных данных.

Страх. Впервые за долгое время я почувствовал настоящий, первобытный страх. Не за тело, а за душу. Страх исчезнуть, раствориться, стать ничем.

Я боролся. Отчаянно цеплялся за свое имя, за лица родителей, за образ Киры, за идиотские шутки Сереги. Я строил из этих воспоминаний крепость, пытаясь защититься от всепоглощающего хаоса.

И тут я почувствовал их. Другие. Фантомы, сотканные из чистого негатива. Искаженные, злые обрывки сознаний, которые тоже плавали в этом океане. Они почуяли меня, как хищники чуют кровь. Они потянулись ко мне своими призрачными щупальцами, пытаясь поглотить, ассимилировать, уничтожить.

Я был один. Без Алисы, без вурма, без наноботов. Только голая душа студента, заброшенная в цифровой ад. Без стипендии и даже без молока.

И когда одна из теней уже почти коснулась меня, когда я уже приготовился к небытию, в моей голове вспыхнул образ. Не Кира. Не родители. Образ был абсурдным, нелепым, но таким… реальным.

Запах. Запах нестиранных носков Сереги, которые он оставлял под кроватью. И звук. Его богатырский, сотрясающий стены храп. Этот образ, этот островок земного, приземленного свинства посреди этого цифрового великолепия, стал моим якорем.

Я вцепился в него, как утопающий в спасательный круг. Я сосредоточил на нем всю свою волю. И океан данных вокруг начал меняться. Хаос отступил, уступая место порядку. Потоки света выстроились в ровные линии. А гул превратился в тишину.

Серегины носки спасли мне жизнь…

Я больше не был в океане. Я стоял посреди бескрайней пустыни из черного, как смоль, песка. Небо над головой было усыпано незнакомыми, холодными звездами. Идеальная, мертвая, бесконечная тишина.

И посреди этой тишины, в нескольких шагах от меня, на простом деревянном стуле сидел Он.

Он был одет в простую серую мантию, похожую на те, что носят монахи. В руках он держал обычную белую кружку, из которой шел пар. Он смотрел на звезды, и его лицо было спокойным, немного усталым, но полным какой-то древней, непостижимой мудрости.

Ярослав.

Но это был не тот Ярослав, который насмехался над Серафимой. Не тот, который пафосно щеголял в иссиня-черной броне. Это был тот самый Ярослав из моих первых снов. Настоящий. Первый Архимаг.

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. В его глазах не было ни синего огня, ни насмешки. Только спокойствие и задумчивое желание бахнуть ещё кружечку кофе.

— Ну здравствуй, Семен, — его голос был тихим, но он проникал прямо в душу. — Наконец-то мы смогли поговорить. Без посредников и лишнего шума. Присаживайся. Кофе?

Рядом с ним из черного песка вырос второй стул, такой же простой и деревянный.

Я, ошеломленный, опустился на него.

— Где… где мы? — это было единственное, что я смог выдавить.

— Внутри, — просто ответил Ярослав. — В самом глубоком, самом защищенном секторе твоего сознания. Назовем это… нашей маленькой цитаделью. Безопасное место. Здесь нас никто не найдет. Ни Серафима, ни граф, ни даже тот мой… буйный двойник.

— Двойник? — переспросил я.

— Та сущность, которую ты знаешь как преступника Ярослава, — он сделал глоток из своей кружки. — Я создал его давно в своем разуме, собрал из старых воспоминаний. Очень давно. Как сторожевого пса. Агрессивного, безжалостного. Чтобы он охранял вход. Отпугивал непрошеных гостей. Он был моим файрволом, моей внешней оболочкой, пока я спал. Но, кажется, в моё отсутствие он немного… увлекся. Вжился в роль. Как и Алису, ты… получил его по наследству от меня.

Я молчал, пытаясь осознать. Преступник Ярослав… был просто охранной системой на основе личности самого ярослава?

— А ты… — я посмотрел на него. — Ты настоящий?

Он усмехнулся. И эта усмешка была совсем другой. Теплой, человеческой.

— Настолько, насколько это возможно для того, кто уже больше не имеет доступа в реальный мир, — он пожал плечами. — Я — то, что осталось от Первого Архимага Ярослава. Его личность, его знания. Его совесть, если хочешь.

Он отставил кружку, и она растворилась в воздухе.

— Но у нас мало времени, Семен. Пока мы здесь пьем воображаемый кофе, наше тело — твое тело — везут в очень неприятное место. Граф Страхов — опасный человек. Он не остановится ни перед чем, чтобы заполучить то, что находится в Хранилище.

— Но что я могу сделать⁈ — в моем голосе прозвучало отчаяние. — Меня вышвырнули из собственного тела!

— Не совсем, — покачал головой Ярослав. — Серафима… Она недооценила тебя. Она не знала, что у тебя есть ключ.

— Ключ?

— Твоя воля, Семен. Воля парня из Нижних Кварталов, который привык бороться, — он посмотрел мне прямо в глаза. — Тот «Ярослав» — это сила. Я — это знания. Но ты, Семен Ветров, — ты якорь. Тот, кто держит нас обоих в этом мире. Ты руль. А мы — двигатели.

Он поднялся.

— Сейчас граф думает, что везет беспомощного пленника. Но он ошибается. Он везет троянского коня. И мы устроим ему сюрприз.

Он протянул мне руку.

— Ты готов вернуть себе свое тело, Семен? Пора показать им всем, что бывает, когда будишь спящего Архимага.

— И очень злого студента, — ухмыльнулся я.

Я смотрел на его протянутую руку, потом на его спокойное, мудрое лицо. И впервые за все это безумное время я почувствовал не страх и не отчаяние. А надежду.

— Готов, — твердо ответил я и вложил свою ладонь в его.

Холод. Это было первое, что ощутил Ярослав, возвращаясь в границы плоти. Неприятный, проникающий до костей холод металла и стерильной атмосферы. Он медленно открыл глаза, позволив сознанию сфокусироваться. Мир был размытым, белым. Тело носителя лежало на чем-то твердом, а руки, ноги и голова были зафиксированы широкими металлическими обручами. Лаборатория. Комплекс «Омега»?