– Разбирайтесь сами, я занята, – сказала она уже более мягким тоном и пошла к дому, не забыв соблазнительно покачивать бёдрами, чем выигрышно выделялась на фоне всяких девочек.

Рысь улыбнулся вслед.

– Эх, займусь я тобой скоро, – пообещал он и повернулся к Владлене. – Ну что, горемычная моя, где теперь ищем? Дорогу покажешь?

Владлена застыла на месте, не зная, что ответить. Боремир тут же пнул так, что схватилась за живот и ойкая, осела на землю.

– Ну, полно тебе, вставай. Не пришло ещё время на снося ложиться.

– Да я бы рада… да он не велит.

Рысь осторожно поднял с земли деву на руки и хотел уже отнести к порогу, когда в голове вдруг проскользнул образ, раскрывшись пакетом смысла-действия.

От удивления Серый отшельник застыл. Его передал Боремир!

Рысь остановился, поражённый волей не рождённого. Картинка-образ пришла вместе с ощущениями задыхающегося, уцепившись за них. Рысь потянул эту нить, раскручивая призыв.

Действовать нужно быстро. Образ может растаять. Их связь ещё так мала.

* * *

Веки Скорпиона поднялись.

Темнота. Совершенная темнота и тишина. От звука едва запущенного сердца в ушах застучали молоты. Прилипший к нёбу язык был как посажен на хороший клей. Проще тысячи раз умереть, чем просто поднять руку. Тело истощило себя полностью. Тотальная слабость во всех телесах угнетала. Лёгкие и прочие органы не работали вовсе.

Комната была законсервирована последним намереньем Меченого. Брат избавил эту область от взгляда со стороны. Отвёл внимание всех сил мира сего. И это сейчас было хуже всего. Никто не придёт, если не действовать самому.

В воздухе не осталось даже кислорода – последний сгорел ещё, когда два тела понижали частоту дыхания и замедляли пульс.

Надсущество не зря беспокоилось. Всё выдышали.

«Похоже, ресурс тела действительно подошёл к концу», – мелькнуло невесёлое в голове: «Но я мыслю, следовательно – существую. Быть надежде», – запротестовала душа.

Обратить мысль в волну, испускаемую мозгом, после всех путешествий души за Пределы, оказалось не сложно. Стоило только усилить эту волну, да направить куда нужно – вот и маячок готов. Только бы услышали.

Кто там из всех не занят сейчас? Хоть бы один слушал.

«Пробьёт барьер? А что если нет? Последние силы истратишь», – запустила страх душа.

«Пробьёт», – нисколько не сомневалось Глубинное.

И Сергий без сомнений заставил душу убираться с дороги.

ИМПУЛЬС!

Он полетел через барьер, что спокойно рассеивал внешние воздействия, но от внутренних порывов не защищался никак.

«Односторонний, хвала всем богам!»

Присутствие названного брата Рыси ощутилось тёплой волной на сердце. В районе солнечного сплетения тоже потеплело, диафрагма надавила на лёгкие. Те попытались схватить воздуха, но в помещении остался лишь углекислый газ, пустая трата времени.

Страх до смерти перепуганной души возобладал над самоконтролем разума и стойкостью Глубинного, и Сергий ощутил, как близок конец.

Желание жить накатило с небывалой силой!

ЖИТЬ! ЖИТЬ!!! ДЫШАТЬ!!!

– Куда тебя опять занесло? – недовольно брякнул Андрей, пытаясь разобраться в происходящем. Драгоценные мгновения тратились на понимание ситуации.

Этим он лишь приближал конец.

Первым желанием Рыси было создать свет, но если тела долгое время находились в сплошной тьме, то глазам Сергия грозила слепота. Даже будучи временной, та не способствует настроению к исцелению.

Серый Отшельник, не в силах разыскать приток свежего воздуха, быстро создал кокон жизнеобеспеченья на двоих и сам глубоко вздохнул, показывая, что можно и нужно делать именно это.

– Похоже, Владлена оказалась права – братик вернулся из долгого путешествия и первую реанимацию придётся проводить на месте, – обронил побратим. – Вон глаза как жизнью засверкали! Хочешь же жить, ещё как хочешь!

Боремир во чреве Владлены за тысячи километров от закупоренной пещеры успокоился и затих, не тревожа больше чутья берегини.

Теперь всё ладно – отец дома.

Около двух лет назад.

Удар по груше, ещё удар!

Разминка заставляла летать её по всей тренировочной комнате, мотая из стороны в сторону как привязанный воздушный шарик, только висящий вверх ногами.

Но отличие этой груши было ещё и в том, что вместо обыкновенной мягкой набивки для новичков или жёсткой набивки для профессионалов, она была сверху до низу набита простыми речными булыжниками. Оттого вес груши со стандартных пятидесяти-семидесяти килограмм вырос до двух с половиной центнеров, и держала её только самая мощная цепь.

Оттого кулаки Семёна вместо обыкновенных голых рук были обмотаны привычными с детства тренировочными бинтами.

Татуировка леопарда на груди плясала напряжёнными мышцами, удары сыпались градом жёсткие, чаще хуки, реже крюки. Боец почти не сдерживал мощь, бил в две трети силы, стандартной для тренировки.

Но вместо трещин в костях и выбитых запястьях или как-минимум сбитых костяшек и содранной с пальцев кожи, рассыпались крошкой только сами булыжники, разбиваемые друг о друга волновыми и контактными выпадами.

Обладатель данных кулаков мог пробить кирпичную стену. В том он был грозен и могуч. Но простая мысль о сладеньком остановила грозного бойца и заставила, позабыв обо всём, мчаться счастливым ребятёнком на кухню. Потому что в душе Сёма оставался ребёнком.

– Не трогай! – заявила Машка и шлёпнула по рукам блондина. Затем проворно отобрала литровую банку. – Малиновое для болеющих простудными заболеваниями и прочими ангинами!

Она давно привыкла, что её мужчина вместо воды после тренировки потребляет чаще сладкое. Его организм словно не потел и ничуть не терял жидкости. Но задумываться о подобных чудесных самовосстановлениях Мария давно перестала.

Не понимаешь, как работает – не ломай голову. Главное, что работает.

– Мне что, нужно заболеть, чтобы попробовать малинового варенья? – спросил Сёма и сделал очередную попытку отобрать банку.

Но не тут-то было. Мария была настроена весьма решительно, и любая попытка проваливалась едва начавшись. Она всё-таки готовила обед и рассчитывала накормить полноценным гороховым супом, мясными котлетами с рисом с подливой и только потом предполагала подать мороженное с кофе на десерт.

– Начинать с десерта – не прилично.

Изобразив горько обиженного, блондин присел за стол, не спеша избавляться от бинтов, и начал заходить издалека.

– Но я же не умею болеть ангиной и прочими насморками! Последний раз… последний это было… эм… Да я лет десять уже ничем не болел! Даже бессонницы нет! Устаёшь так, что отрубаешься мгновенно в любом положении в любых условиях. И это ни разу не синдром хронической усталости. Это работа такая. А, по сути – жизнь. Так что давай сюда варение. Заболеть мне не грозит. Я просто просплю любую простуду, она обидится и уйдёт.

Мария, искоса поглядывая на хитро прищуренные глаза любимого – как кот за сметаной охотится! – без вариантов открыла холодильник и вернула банку на положенное место.

– Ага, ты только в коме по реанимациям после ранений лежишь, – пояснила она свою позицию. – Жди!

– Шрамы украшают мужчину! – заявил Сёма и встал возле окна, делая вид, что любуется пейзажами Амура.

Но от Маши не укрылись новые попытки приблизиться к холодильнику. Пришлось встать между морозильным хранителем и несостоявшимся вором, уперев руки в бока и безжалостным взглядом пресекать все попытки домогательства варенья.

– Но… шрамы же, – едва не прошептал блондин.

Чёрная как безлунная ночь бровь Марии уползла под потолок, спросила так же тихо, почти загадочно:

– Шрамы? И где хоть один?

Сёма осмотрел себя в тщетной попытке найти боевые отметины, но проклятая для этого случая регенерация ступеней божественного развития не позволяла оставлять отметины на шкуре. Он и от сладкого бы легко отказался, но как можно отказаться от варенья, когда оно есть? Хуже только отказ от сгущёнки!