И впервые за долгое время княжна Светлана Строганова, холодная и расчетливая Аргента, почувствовала не азарт охотницы. А тревогу. Тревогу и что-то еще. Что-то, похожее на… ожидание.

Она допила шампанское и поставила бокал.

— Что же ты там делаешь, Семен? — прошептала она в тишину. — Возвращайся скорее. Ты всё ещё должен мне… за тот поцелуй…

Там у меня на Бусти вышел личный музыкальный трек Алисы… она теперь еще и вокалистка) И хочет бросить вызов непобедимому Кошачьему техно! Композиция доступна для бесплатного прослушивания: https://boosty.to/archmage/posts/0ec5d528-a46b-4735–9594-e8156a50b747

Крышка саркофага закрылась с тихим, финальным щелчком. Тьма, что окутала меня, была не просто отсутствием света. Это было небытие. Я перестал чувствовать холод металла. В дали затих панический крик Алисы. Мое тело, мои мысли, мое самоощущение — все это начало растворяться, как сахар в горячем чае, в бесконечном, гудящем потоке чистой информации. Я летел сквозь фрактальные туннели из света, мимо умирающих звезд и рождающихся галактик, теряя себя, превращаясь в эхо.

А потом я оказался там. Внутри. В ментальной проекции тронного зала Башни, но искаженной, хаотичной, как лихорадочный сон больного. Вместо звездного неба над головой клубился багровый туман, а пол под ногами состоял из треснувшего, пульсирующего обсидиана.

Откуда-то я знал, что это — мое подсознание. Мое поле битвы.

Первым пришел Голод. Он не имел формы, не имел голоса. Он возник в образе черной, ненасытной сферой в центре зала, которая втягивала в себя свет, мысли, саму реальность. Это был первобытный рев Вурма и холодная пустота Темной Жизни, слившиеся в одно желание — поглощать. Я почувствовал, как меня тянет к этой бездне, как моя воля начинает крошиться под ее давлением. Но я не стал вступать в бой. Я шагнул навстречу.

«Ты — часть меня, — мысленно произнес я, протягивая руку к черной сфере. — Ты — сила. Но я — воля. Ты будешь питать меня, а я буду направлять тебя. Ты больше не мой враг. Ты — мой двигатель».

Сфера задрожала, словно удивившись. Она не поглотила меня. Она… втянулась, влилась в мой силуэт, растекаясь по венам не болью, а чистой, первобытной мощью. Черный узор на моей груди вспыхнул и погас, став неотъемлемой частью меня. Голод был укрощен.

Затем из багрового тумана выступили они. Двое.

Один был в рваной черной форме, с безумным, хищным блеском в глазах, в которых плясало синее пламя. Преступник Ярослав. Он щелкнул пальцами, у него под седалищем материализовалось удобное кресло, в котором он с удобством и развалился. Закинув ногу на ногу.

— Ну что, носитель? — его голос был полон сарказма. — Гоняешь тараканов в подкорке? А посмотри на них!

Он махнул рукой, и стены зала превратились в экраны. Я увидел Вольскую, Строганову, Страхова. Их надменные, полные презрения лица.

— Они считают тебя пешкой. Мусором. Игрушкой, — небрежно говорил Ярослав-Преступник. — А ты можешь их сломить. Уничтожить. Заставить их ползать на коленях, моля о пощаде. Я дам тебе эту силу. Мы заставим этот мир гореть. Это будет даже немного весело!

На другом конце зала стоял второй. В строгой, белоснежной мантии, со спокойным, и бесконечно уставшим лицом. Ярослав-Архимаг. Вокруг него воздух сиял чистотой и отдавал запахом кофе.

Он смотрел куда-то вверх и чуть в бок, словно глядел на нечто, невидимое для меня.

— Ах, вечный подросток, — прозвучал его голос, лишенный тепла, но полный сухой, академической иронии. — Все та же заезженная пластинка: «Давайте все сожжем, потому что можем». Какая поразительная глубина мысли. Семен, не слушай этот гормональный всплеск, затянувшийся на пару тысячелетий. Он предлагает тебе фейерверк. Ярко, громко, а в итоге — только кучка пепла и запах гари.

Преступник Ярослав оскалился, его синие глаза гневно вспыхнули.

— О-о-о, вот мы и встретились, сухарь! — прорычал он. — А ты что предлагаешь? Разлиновать галактику на тетрадном листе? И раскрашивать звездные системы в разные цвета по степени их этичности? Парень жить хочет, баб за сиськи лапать, а не составлять графики!

— Я предлагаю нечто более сложное, чем твои одноклеточные импульсы, — невозмутимо парировал Архимаг, даже не повернув головы в сторону своего двойника. — Я предлагаю… заглянуть в архив. В папку под названием «Типичные ошибки юных богов с завышенным эго».

— Чё-ё-ё-ё? — опешил Ярослав-преступник. Он явно не привык, когда подкалывал не он… а его.

— Знаешь, сколько у меня там отчетов о таких, как ты? Бунтарях без причины, которые сжигали цивилизации, потому что у них «было настроение»? Тысячи. Ты не хаос, ты просто очень предсказуемая ошибка в системе. Баг, который я уже видел тысячу раз. И, честно говоря, он уже не впечатляет.

Он наконец-то повернулся ко мне, и в его глазах, на дне вселенской усталости, блеснула искорка острого ума.

— Хотя в одном он прав, — вздохнул Архимаг, словно уставший отец, наблюдающий за дракой детей в песочнице. — Они там, снаружи, — он неопределенно махнул рукой в сторону реальности, — рано или поздно перегрызут друг друга из-за блестящей погремушки. Такова их природа. Вопрос лишь в том, уцелеют ли песочница и погремушка после их истерики.

Он сделал шаг ко мне, и его фигура стала четче, реальнее.

— Поэтому я предлагаю тебе не трон, Семен. Я предлагаю тебе работу. Грязную, неблагодарную, канцелярскую работу космического ассенизатора.

— Звучит как-то не очень круто, — признался я. — Хуже только космический рекламный агент…

Архимаг посмотрел на Преступника, и его губы тронула едва заметная усмешка.

— Он предлагает тебе ключ от оружейной. А я предлагаю сжечь ее дотла.

Я замер. Преступник Ярослав тоже перестал скалиться, его синие глаза удивленно моргнули.

— Погоди, — негромко произнес Преступник. — Ты… это серьезно? Ты хочешь… его уничтожить? Уничтожить Глубокое Хранилище?

— Пойми, мальчик, — голос Архимага стал твердым, как сталь. — Глубокое Хранилище — это не сундук с сокровищами. Это ящик Пандоры. Игрушки, которые там лежат, слишком опасны для этой песочницы. Они уже один раз чуть не сломали вселенную. И сломали меня.

Его взгляд на мгновение стал отсутствующим, словно он заглянул в бездну своих собственных воспоминаний.

— Знания, что хранятся там, не должны попасть ни в чьи руки. Ни аристократов, ни Совета. Ни даже в твои, юная душа. Твоя задача, Семен, если ты действительно хочешь что-то исправить, — не открыть Хранилище. А уничтожить его. Стереть. Навсегда.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и его вопрос был тяжелее любого удара.

— Сможешь ли ты, получив ключ от абсолютной власти, выбросить его в огонь?

— Нет, — честно признался я.

— Ты хочешь власти? — глаза Архимага понимающе сверкнули. — Все хотят её по молодости. Но поверь, это не то, за чем стоит гнаться…

— Ещё как стоит! — возмутился Преступник. — Сеня, не слушай этого престарелого маразматика! Ишь, судьбой человечества он озабочен… Давай лучше начнем с чистого листа! И зажжем так, чтобы вся галактика вздрогнула! Я даже могу пообещать торжественно, что тебя не кину! Ну первые сто лет точно…

— Он прав в одном, — сказал Ярослав-Архимаг. — Они там, снаружи, — он неопределенно махнул рукой в сторону экранов реальности, — рано или поздно перегрызут друг друга и сожгут сами себя. Такова наша человеческая природа. Вопрос лишь в том, уцелеет ли галактика, пока их истерика не закончится.

Он сделал шаг ко мне, и его фигура ещё четче, реальнее.

— Я предлагаю тебе не власть, Семен. Я предлагаю тебе скальпель. Аккуратный, точный инструмент, чтобы вырезать опухоли, не убивая пациента. Твоя человечность, которую он считает слабостью, — это твой главный козырь. Глубокое Хранилище должно быть уничтожено — ради твоей спокойной обычной жизни, Семен. Иначе… от тебя просто не отстанут.

— Да в смысле не отстанут? — прорычал Преступник. — Его просто посадят в клетку, как подопытную мартышку, и будут эксперименты ставить! Отмазаться уже не получиться, физиономия Сени засветилась везде, где можно!