Дед остановился, дожидаясь названного внука. Из зарослей на четвереньках выполз заядлый городской житель: в волосах его были колючки, коленки в ссадинах, лицо от прилива крови краснее помидора. Весь покусанный комарами и мошкой, он дышал часто–часто, силясь прокачать в лёгкие побольше воздуха. Влажности перед дождём хватало.

– Дневная жара испаряется. Под вечер дышать легче, а наутро лес укроет густым туманом. Привык ты ходить по гладкой ровной поверхности и потребуется немало времени, чтобы привыкнуть пробираться сквозь заросли, не теряя скорости.

Скорпион упал лицом в траву, хриплым голосом засипел:

– Душно деда, комары…

– Перевернись на спину.

Сергий выполнил распоряжение.

– Глубоко вдохни. Постарайся дышать редко, низом живота. Так лёгкие лучше обогащаются кислородом, и углекислота выветривается быстрее. Попробуй. Не торопись.

Скорпион задышал, как сказали. Дед облокотился на дерево и продолжил:

– Лес тебя проверяет, километров пять от дороги – проверочная территория. Здесь кустов видимо-невидимо и комары роями летают, да не простые «городские», а особые, крупнее в полтора раза, жалят сразу, как только сели, не медлят. Так вот лес, настоящий лес, проверяет человека; то леший непроходимые тропы подсунет, в которых хоть на карачках ползай, а за час дальше пары метров не продвинешься, то болотник рои мошкары наведет. Но если не сломаешься, и будешь идти дальше, не озлобляясь на весь белый свет, то скоро выйдешь в чистый лес, где трава-ковёр, где кусты только плодоносные, где грибов полянки, да дышать легче.

Сумрак сменился непроглядной темнотой, волхв перестроил зрение. Теперь мог видеть, как сова, лес впереди отныне был для него как на ладони.

– Идти далеко. До вотчины ещё километров двадцать. Она надёжно укрыта от посторонних глаз. Никакие грибники и охотники не забредут. С вертолётов жилище моё в густых кронах не разглядеть. Рыбаков же здесь отродясь не было. Миллионы речушек хоть и впадают ниже в более крупные реки, а потом в Амур-батюшку, но ещё не все разведаны. Даже в век спутников более чем у половины нет и названий. Таёжный лес надёжно кроет секреты, и географически подобраться сложно. С одной стороны, хребет Сихотэ-Алиня, с другой болота, чащи. Люди провели одну дорогу Хабаровск – Комсомольск, пилят деревья в десятке километров от неё. Что дальше на тысячи километров – не ведают. Живут в таких дебрях отшельники, одиночки, староверы, охотники, да совсем непростые люди... Для меня, посвящённого, весь лес – дом. Лес, и кормит, и оберегает. Взамен просит лишь жить по его законам, которые старого хранителя вполне устраивают. А кто захочет забрести из недобрых людей, так те либо заплутают, либо назад повернут, одумаются. Непроглядом укрыт домик в дебрях тайги. Запад страны разведан, Сибирь наполовину, а Дальний Восток – глушь. Но эта глушь побогаче всех по запасам будет. Слышишь меня, Скорпион?

Ответа не донеслось. Дед прислушался к равномерному дыханию мальчика. Отрок измучился, до последнего брёл, пока совсем не свалился. Силы оставили, иссякли. Уснул на мягкой подстилке из прошлогодних листьев, не обращая внимания даже на разгневанных комаров.

Дед склонился над мальчиком, провёл рукой по воздуху, пошептал. Комары отпрянули от мальца, как от огня. Больше ни один не укусит. Ещё одно слово сорвалось с губ волхва – теперь ни одна змея не тронет.

В дебрях лесов послышался волчий вой. Спустя минуты, раздался чуть ближе. Ещё через некоторое время сквозь заросли сверкнула пара жёлтых глаз. Показались обнажённые клыки, послышался рык.

– Вот я тебе пошалю! – погрозил пальцем старец.

Волк-одиночка вышел из тени, преданно смотря в глаза, будто бы говоря: «Прости хозяин, не признал». Серый проказник подошёл, обнюхал спящего мальчика, снова посмотрел на деда, словно ожидал распоряжений.

– Чего смотришь? Стар я, чтобы двадцать километров на себе тащить, это ты в расцвете сил, а я скоро вовсе как седой пень стану. Корни пущу.

«Врёшь»! – сказали хитрые глаза волка.

– Да устал я. Ты ещё скажи, что не поможешь, – горячо зашептал дед, однако, легко поднимая Скорпиона с земли.

Волк тяжко вздохнул, совсем по-человечески. И покорно подставил спину, всем видом намекая, что это последний раз: «Где ж это видано, чтоб волхвы на чужбине все силы до последнего тратили? Поплёлся в цивилизацию, старый хрыч. Это в лесу ты всесильный, а там, в мёртвом городе быстро до капли израсходуешься, потом еле ноги переставляешь. А отходить сколько будешь»?

– Да не бурчи, забыл, как тебя с малых лет выходил? Кто тогда сам едва ноги переставлял?

Дед поясом привязывал Сергия, чтобы не свалился во время волчьего бега.

«Кто тебя последние пять лет от хищников оберегает»? – обиженно подумал волк и мягкой рысью юркнул в заросли с драгоценной ношей на спине.

– Вот звери пошли, – усмехнулся дед и прислонился к огромному могучему дубу, закрывая глаза. – Совсем родство позабыли, да и люди хороши, будто бы и не бегали вместе по лесу.

Только леший был свидетелем, как могучий дуб лечил энергетику обессилевшего волхва и успокаивающе шелестел листвой.

Свет, продираясь сквозь густые кроны деревьев, ударил в глаза. Влага с листка собралась вместе, и капля устремилась вниз, ловко попадая в лоб. Скорпион резко поднял веки, представилось, как старая санитарка бьёт тряпкой.

Но вместо больничной побудки – рассвет. Противный голос уборщицы? Нет. Шёпот ветра нежно погладил щеку. Кровать заменяла кипа старой травы и листьев. Мягко. Так сладко не спал всю жизнь. Роса отражалась солнечными бликами, чистые листья радовали живостью. Нечета городским деревьям.

В настоящем лесу всё дышит жизнью.

Скорпион осмотрелся в поисках деда. Взгляд наткнулся на большое дерево и белку на толстой ветке. Зверёк, показывая передние зубки, казалось, словно улыбался. В Сергия полетела небольшая шишка. Подарок зверька упал прямо в ладони.

Мальчик приподнял уголки губ, поблагодарил белку и зашагал вокруг ночного лежбища. Кто его сюда привёз?

«Где дедушка? Может, я всё ещё сплю»?

Взобрался на небольшой холм, пытаясь оценить обстановку.

Лохматый зверь наблюдал за всеми потугами мальчика из кустов, и словно раздумывал: «Старый ещё не появился, можно пошалить. Например, оставить мальчика не возле дома, а в пятистах метрах от оного и смотреть, как тот будет блуждать. Люди они же совсем слепые да глухие стали, а чутьё и вовсе потеряли».

Принюхался, кончики ушей дрогнули.

«Сейчас появится. Ладно, надо знакомиться с этим слабым двуногим, авось и шёрстку почешет», – волк взял в зубы палку, как простая собака, и медленно засеменил к ночной ноше.

Скорпион не знал, что делать. Куда идти? Сумбур мыслей заслонила странная картина – из кустов медленно приближалась большая лохматая собака с палкой в зубах. Она не гавкала, как большинство городских, не рычала. Смотрела прямо в глаза, иногда важно опуская веки.

Мальчик не знал о волках, не довелось. Решил, что собака хочет, чтобы ей бросили палку. Так делают собачники в городе. Видел. Сергий уверенно подошёл к собаке и взялся за конец палки.

А волк выжидал, пока слабое двуногое существо поймёт, чего от него хотят. Лесной житель мог убить его дюжиной различных способов или просто напугать до потери сознания, но знал, что за первое его самого пустят на шкуры, а за второе старец предупредит всех зверей в округе и придётся питаться кореньями всё оставшуюся жизнь.

Уж очень лес деда любит, прислушивается.

Скорпион взял палку, но большая собака её не отдала, только моргнула и потянула за собой, медленно и осторожно. Малец не знал, что волков надо бояться, послушно поплёлся рядом, держась за палку. «Собака» не казалось злой. Чего опасаться?

Волк повёл меж деревьев и кустов. Побрели неторопливо, заплутали. Но постепенно сквозь стволы берёз замаячил небольшой деревянный домик. Скорпион отпустил ветку и зашагал к нему сам. Волк, казалось, вздохнул: «Как же ты медленно передвигаешься». Затем скрылся в зарослях кустов.