– Да не лей слёз, старый волк. Такой отрок не пропадёт. Хорошие люди его сами найдут. Ты же сам сказал, он чист душой, – с последними словами Рысь скрылся за деревьями, обеспечивая прикрытие «чистой душе».

Майский дождь накрапывал третий час подряд. Хмурые тучи обосновались над лесом надолго, тщательно сохраняя свои незыблемые – до первого ветра – позиции. То и дело небольшой участок хмари отвоёвывало солнце, и холодные капли переливались лазурью, превращая типичную, тоскливую капель в радостный, слепой дождик. Блики света отражались в падающих каплях, и в каждой капле можно было видеть всю радугу целиком. Все семь цветов на доли секунды попадали в поле зрения, позволяя душе дивиться.

Скорпион застыл, поражённый игрой света. Это не чудесная радуга после дождя. Это сами слёзы солнца падают на землю, заставляя сердце трепетать от восторга. Душа просится на волю, в небесную высь, воспарить над небом. Туда, где нет дождя, туда, где только солнечный свет играет, да ветер лепит из невесомой массы разные фигуры.

У природы нет плохой погоды.

Выбирался из тайги несколько часов, плутая, нарезая круги, приноравливаясь к отметинам, чтобы не забыть, как возвращаться. Ноги вели медленно, словно не хотели покидать родных мест. К концу дня ближе к вечеру отрок услышал звук дороги. Вместо чистого леса под ногами теперь плелся непроходимый кустарник, ноги оплели колючки, ветки цеплялись за волосы. Лес не хотел выпускать. Да и сам так привык к тайге за шесть лет, что не видел себя в цивилизации. Что там делать будет? С волком не побегать, ножей не покидать. Да и кто былины на ночь глядя рассказывать будет?

Рысь в двухстах метрах за спиной шёл, как привязанный. Пусть думает, что незаметный, точно долго в лесу не был. Скорпион даже усмехнулся, хотел помахать Рыси на прощание, но передумал. Незачем расстраивать следопыта. Растерял весь нюх. Да и веселее вдвоём. Чувство близости брата придавало уверенности.

Скорпион приблизился к дороге. Ноги тащили сквозь пыльную траву. Обострённое обоняние отказывалось близко приближаться к серой полосе. От полосы асфальта и машин несло чуждым природе запахом. В глаза бросился резко выделяющийся оранжевый цвет на фоне буйно цветущей зелени. Кто-то решил отдохнуть на природе прямо возле дороги, свернув с полотна асфальта в небольшой съезд, оставленный машинами грибников или лесозаготовительными агрегатами.

Скорпион заинтересованно приблизился. Ноги пошли по траве мягко, не издавая никаких звуков. Встал в кустах почти напротив мужика, замер. Тот смотрел в упор, но не замечал, хоть и в очках.

«Неужели за шесть лет так слился с природой, что вроде бы и не отличишь теперь»? – подумал Сергий.

Так из укрытия лесной житель с большим интересом и разглядывал временный лагерь и его обитателей: мужчина и женщина. Наверное, муж и жена. На вид обоим лет тридцать с лишним. Мужчина коротко подстрижен, на нос сползли большие очки с толстыми линзами. Среднего телосложения, волосы русые, одет в камуфляжную форму, хотя на военного не похож. Женщина была на полголовы ниже, худенькая, длинные каштановые волосы собраны в пучок, одета в тёплую кофту и мужские, спортивные штаны. У обоих добрые карие глаза.

«Ну и место для отдыха выбрали. Кто ж на обочине отдыхает»?

В кустах спряталась белая машина – «Нива». Отрок не особо разбирался в автомобилях, но название прочитал сбоку. Дед научил читать и писать, считать и разуметь все азы основных наук и гуманитарных дисциплин, включая несколько типов историй: официальной и не отредактированной. Книги приносил после каждого путешествия в цивилизацию.

Рядом с автомобилем гордо возвышалась ядовито-оранжевая палатка, рассчитанная на четырёх человек. Возле палатки стоял небольшой столик; женщина стряпала нехитрую снедь, мужчина возился с костром. Вроде бы ничего необычного, но что-то в этих нехитрых действах заставило Скорпиона остаться, присмотреться.

В груди тревожило, мысли беспорядочно вертелись. Сергий попытался разобраться с этим новым чувством, и пришёл к выводу, что видит перед собой чьих-то родителей. Просто люди, просто семья, просто заботятся друг о друге, суетятся, нежно перебрасываются простыми словами, но в каждое действо вкладывают толику любви, чувства. И эта семейная идиллия резала по сердцу. Он её был лишен. Семьи.

Малец, скрывая слезы в глазах, продолжал смотреть, от всей души желая стать частью такой же семьи. Просто семья, просто родители, с нехитрыми выездами на природу, обычной заботой, семейным теплом.

Почему жизнь этого лишила? Почему не может быть, как все? В памяти не осталось и следа о матери и отце, лишь зыбкий образ, но и он скоро скроется, забудется и растает. Слишком мало времени были вместе. И почему всё это удерживаемое в душе так долго, именно сейчас всплыло на поверхность? Обещал же деду быть сильным и стойким в цивилизации. А тут на тебе – только вышел и сразу растерялся.

От печальных мыслей отвлёк шум резко остановившихся колёс на трассе. Остановились неподалёку. С дороги фарами засветила похожая на Ниву машина, только гораздо крупнее. Четверо вылезли из автомобиля. Потоки инородной речи покатились вдоль дороги. Люди на всякий лад переиначивали мат. Матом общались, матом выражали чувства. Они им жили. Скорпион помнил эти слова с улицы, но, то словно всё было в прошлой жизни. Тайга выветрила все до единого прочь, как инородный объект. И так хотелось, чтобы сумерки поглотили и этих людей.

В кусты полетели банки пива, один вылезший из автомобиля пассажир долго мочился на обочине. В сторону стоянки семейной пары поспешило бритое трио: двое здоровых, хорошо накачанных мужиков и толстяк, поперёк себя шире. Шея у толстяка словно отсутствовала. Казалось, голова посажена на плечи.

– Ты чё о себе думаешь? Убежать от нас решил? – один из качков подбежал к костру, где уютно устроились мужчина и женщина. – Михал Ваныч, этот чмошник много о себе возомнил. Можно я его над костром подпалю?

Ещё один качок засуетился вокруг обширного босса. Толстый мужик задвигал мясистыми щеками, по лесу покатился густой бас:

– Ты скажи, учёный, ты же умный. Ты думал, на постах своих людей нет? Твою четырёхколёсную таратайку за милю видно, не перепутаешь. Свои люди везде помогут. Вот и сейчас нашептали... И мы тут. Компанию тебе составим. Ты же не против?

Первый качок тут же подбежал к учёному, извернулся и ногой пнул прямо в лицо. Растяжка у спортсмена была неплохая.

«Тренированный», – отметил Сергий, ощущая, как внутри начинает протестовать: «Трое на одного! Так же не честно».

Тяжёлая подошва армейских ботинок разорвала учёному скулу, очки отлетели в сторону. Но он поднялся и стойко продолжил прикрывать свою женщину. Сергий вдруг понял, что очень сочувствует ему. Ладошки сжались в кулаки. За своё надо бороться.

– Да что вы делаете?! – закричала женщина и обхватила мужа. – Дима, отдай им, что просят, прошу тебя. Зачем нам эти проблемы? Ты мне живой нужен! Ты, а не твоя работа!

– Ты же знаешь, не могу. Это собственность государства. Нельзя так.

Второй качок схватил женщину за волосы, отбросил, тут же пнул Дмитрия под ребра, крича:

– Ты чё гонишь?! Тебе твоя страна защиты много дала? Да тебя твои же и сдали. Чё такой упрямый? Тебе это грёбанное оружие дорого, да? Дороже жизни?

Подключился первый качок. Очередной пинок под рёбра учёного раздался вместе с хрустом сломанных костей.

– А здоровье не дорого? Жену пожалей.

Двое ботинками стали молотить беззащитного учёного. Женщина упала рядом, обхватив лицо руками и рыдая в ладони. Её трясло.

Михаил Иванович взирал без эмоций, обронил сухо:

– Ты продашь нам оружие или его нам продадут другие. Патриот, твою мать. Последний из могикан? Покажи мне ещё одного. Заспиртуем и в кунсткамеру поставим. Так ведь, мужики?

Спортсмены хохотнули.