Запрыгнув обратно в бронетранспортер, Раскат и Кайман переглянулись.

— Ну что, съел? — тихо произнес Раскат, когда аппарель с шипением закрылась, отрезая их от этого кошмара. — Бардак в штабе, говоришь?

Кайман молчал, его взгляд был прикован к маленькому экрану камеры внешнего вида, который чудом еще работал. Там, в центре бушующей аномалии, продолжал реветь столб черной энергии.

— Это… — наконец выдавил он. — Это не террористы, Раскат.

— Я знаю, — кивнул ветеран, его голос был на удивление спокоен. Он откинулся на спинку и устало закрыл глаза. — Они там не деньги делят, парень. Они там делят власть на небесах.

Бронетранспортер «Химера» дернулся, когда майор с силой захлопнул тяжелую аппарель, отрезая их от ночного кошмара. Внутри воцарилась вязкая, оглушительная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием бойцов. Все смотрели на маленький тактический экран, где камера внешнего обзора транслировала сюрреалистическую картину.

Столб иссиня-черной, пожирающей свет энергии ревел, устремляясь в затянутое тучами небо.

— Похоже, мы все-таки опоздали на вечеринку, — пробормотал Раскат, но в его голосе не было и тени сарказма. Только бесконечная усталость.

И в этот момент столб энергии дрогнул. Он скрутился в гигантскую струну, а затем с беззвучной, но ощутимой всем телом ударной волной взорвался изнутри. Четыре точки, четыре сгустка чистого света вырвались из эпицентра и ракетами устремились ввысь. Три были ослепительно-золотыми, словно осколки солнца. Четвертая — иссиня-черной, холодной и глубокой, как бездна космоса.

Они не просто летели. Они рвали ночное небо, оставляя за собой не дымные следы, а инверсионные шлейфы искаженного пространства. Асфальт под бронетранспортером пошел рябью.

— Что за… — Кайман, самый молодой в отряде, прижался лицом к смотровой щели.

Его крик заставил всех посмотреть в сторону. Одна из патрульных машин, стоявшая у оцепления, вдруг медленно начала скользить, заваливаясь боком… скользить вверх по стене соседнего здания. Ее колеса беспомощно вращались в воздухе, а мигалка продолжала бросать синие отсветы на кирпичную кладку. По которой она теперь ползла, как гигантский неуклюжий жук.

В небе гремела безумная, беззвучная битва. Золотые кометы гонялись за синей, выпуская тонкие, как иглы, лучи света. Синяя точка уворачивалась с немыслимой грацией. Ее ответные выпады напоминали темные провалы, которые, казалось, вырезали куски из самой реальности.

Один из золотых лучей ударил в крышу небоскреба в паре кварталов от них. Стекла витрины на первом этаже разлетелись на тысячи осколков. А следом за ними, последовательной волной, вдребезги разлетелись стекла на всех остальных этажах…

Само здание небоскреба уцелело.

И тут заиграла музыка.

Она не шла из динамиков или раций. Звук просто возник в воздухе, внутри броневика, в головах у бойцов. Пульсирующий, синтетический бит, в который были вплетены семплы кошачьего мяуканья и мурлыканья. Сверху на этот ритм ложилась какая-то ломаная, неземная мелодия.

Это было кошачье техно. Саундтрек к концу света, написанный безумным диджеем для вечеринки в дурдоме.

— Что это?.. Что это, мать твою, за музыка? — прохрипел Кайман, его руки мелко дрожали.

Раскат не смотрел на аномалии. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза под шлемом, слушая нелепое техномяуканье.

— Кайман, — его голос был абсолютно спокоен, почти медитативен. В нем слышался фатализм человека, который уже видел все и ничему не удивлялся. — Запомни этот звук.

Кайман лишь промычал что-то нечленораздельное. На его глазах патрульная машина наконец сорвалась со стены и с оглушительным грохотом рухнула на асфальт,

— Это саундтрек того, как верхушка делит дивиденды, — продолжил ветеран. — А мы для них — просто фон. Громкий, иногда мешающий, но всего лишь фон.

Четыре точки в небе сделали последний, головокружительный вираж. Они пронзили низкие, подсвеченные неоном облака и исчезли. Мгновенно. В тот же миг жуткая музыка оборвалась. Аномалии прекратились. Все снова стало обычным. Почти. Только разгромленный клуб и десятки трупов внутри напоминали о том, что это не было сном.

Раскат открыл глаза и медленно покачал головой.

— Ладно, — произнес он с тяжелым вздохом. — Теперь можно и за работу. Пошли подтирать.

— А может быть… — неуверенно произнес Кайман. — Ещё минут на тридцать опоздаем?

Небо над ночным городом взорвалось.

Три золотые кометы и одна иссиня-черная тень пронзили затянутое тучами небо. Они не летели — они рвали само пространство, превращаясь в размытые, пульсирующие сгустки чистой мощи.

Внизу, под ними, неоновые огни реклам и потоки аэрокаров превратились в смазанный, абстрактный узор. Они неслись сквозь хрустальные каньоны небоскребов с такой скоростью, что звук не успевал за ними, догоняя лишь оглушительным, запоздалым ревом.

— Поймать его! Окружить! — ледяной голос Сокола прозвучал не в воздухе, а прямо в головах у его союзников. — Лиса, слева! Волк, дави массой! Не дайте ему уйти в нижние уровни!

Три золотых хищника работали как единый, безупречный механизм. Сокол вел атаку, выпуская тонкие, как иглы, лучи концентрированной энергии. Те прошивали пространство, пытаясь запереть черную тень в золотую клетку. Серебряная Лиса двигалась с немыслимой грацией, заходя с фланга. Ее тело оставляло за собой мерцающий серебряный росчерк. Она была скальпелем, ищущим брешь в обороне. А Волк… Волк был тараном. Рычащим метеором, который просто пер напролом, разгоняясь до сверхзвуковой скорости. Его целью было сбить, смять, уничтожить.

А Ярослав? Ярослав играл.

— Скучно, — прозвучал его ленивый, насмешливый голос в сознании каждого из троицы. — Детишки, научившиеся зажигать спички, решили, что могут управлять огнем. Какие же они милые в своем высокомерии.

Черная тень, в которую он превратился, танцевала между золотыми лучами. Она словно не уворачивалась, а просто игнорировала их. Он нырнул вниз, в плотный поток левитирующих аэрокаров. Сокол и Лиса пронеслись в миллиметре от крыши пассажирского лайнера, вызвав панический визг сирен.

— Он играет с нами! — прорычал Волк, меняя траекторию и устремляясь наперерез.

— Не поддавайся на провокации! — приказал Сокол. — Держи строй!

Слишком поздно. Ярослав резко взмыл вверх, прямо навстречу гигантской голографической рекламе лапши быстрого приготовления. Огромный анимешный кот с аппетитом поглощал из миски светящиеся макароны. Ярослав пролетел сквозь кота, но не насквозь. Он схватил из голограммы одну из виртуальных лапшичек. Огромную, метров пять в длину, светящуюся. И по логике совершенно нематериальную.

И швырнул ее прямо в Волка.

Голографическая лапша, конечно, не причинила ему вреда. Но… она с оглушительным цифровым «ЧПОК!» облепила его лицо, на мгновение полностью закрыв обзор.

— Ах ты, мразь! — взревел Волк, в ярости разрывая виртуальную еду.

Этой секунды хватило. Ярослав, сделав изящный пируэт, ушел от атаки Лисы и оказался прямо за спиной у Сокола. И несильно, почти по-дружески, толкнул его. Прямо на траекторию несущегося Волка.

Раздался оглушительный удар. Два аристократа S-класса, два полубога этого мира, столкнулись в воздухе, как два грузовика. Сноп золотых искр, ругань, потеря высоты.

Ярослав завис в воздухе, глядя на эту кучу-малу.

И тут… опять заиграла музыка.

Пульсирующий, идиотский, синтетический бит, в который были вплетены семплы кошачьего мяуканья и мурлыканья. Кошачье техно. Оно возникло ниоткуда, заполнив собой эфир, головы аристократов и ближайший радиодиапазон.

— Опять? Что это за мерзость⁈ — взвизгнула Лиса, ее идеальная концентрация дала сбой. — Откуда этот звук⁈

— Нравится, детишки? — усмехнулся Ярослав. — Специально для вас подобрал из плейлиста одной синенькой девицы… Саундтрек для вашей жалкой попытки поиграть со взрослыми. Я назвал его «Котенок Апокалипсиса». Очень в тему, не находите?