«Может, хоть на соревнования не допустят?» – с надеждой прикинул блондин.

Сёма бормотал проклятия и продолжал тащить тело, пугался каждого вызова лифта, каждого постороннего шороха, но не останавливался. Вроде не слышно посторонних криков, никто не спешит узнать, в чём дело. То ли нет никого по квартирам, то ли звукоизоляция на высоте. А может и вовсе, нет никому дела до шума под крышей. Заняты. Деловые люди. Хоть фейерверк запускай. Не удивительно, что террористы дома взрывают.

Сёма из последних сил затащил брата в квартиру и уложил спать. Сам отрубился рядом. Сказывалась бессонная ночь и прошедшая тренировка.

Едва наступило утро, как на пороге возник сенсей с Андреем и Данилой с радостным известием – чемпионат отменялся. Это была лишь шутка Токаявы, чтобы подстегнуть своих спортсменов к тренировкам. Он лишь собирал их всех, чтобы отвезти на тренировку на природу.

С души Сёмы как будто камень свалился. Серебристый джип уже ждал во дворе.

– Боже, мы все выживем! – закричал в восторге Семён. – Вставай, перетренированный дикарь. Нас обманули!

Сергий не двигался.

Скорпион стоял на огромной поляне среди ратников Коловратовых, видел собственными глазами хмурые лица героев. За спиной неприступной оградою стоял Козельск. Город оказался проклятием нашествия степняков. Его охраняли храбрые сердца всех жителей. Все, как один, стояли против полчищ нашествия. Без помощи союзников, до последнего живой верой в правду. Умирали с улыбкой на лицах, бились за Русь-матушку… Вечная память.

Лучшая конная сотня хана взяла одиннадцать едва живых воинов в кольцо. Не было страха в уставших глазах, блестящих в прорезях шлемов. Только последнее желание забрать с собой как можно больше врагов. Воины плечами поддерживали спящего стоя Коловрата. Стоило воеводе проснуться последний раз, воззвать к богам и всемогущие навсегда заберут на свой вечный пир, в мир Прави, священный Ирий.

Коловрат был за старых богов, вся дружина, несмотря на всеобщую христианизацию в течение сотни лет, чтила Перуна, почитала Даждьбога, верила Световиту и каждый день поднимала взор к солнцу. Навязанная религия ничего не могли поделать с корнями тех, кто жил в лесах и приходил в города, лишь когда звали.

На помощь никто не пришёл. Братья по крови – враги по вере, сами укрылись по городам от хана за высокими стенами. Те, кто в споре хана и князя принял сторону последнего, были в меньшинстве. Пока не избрали нового князя, хан пользовался положением, оборачивая ситуацию в свою пользу. Вождь политический и вождь военный спорили, чьи кому земли достанутся.

Скорпион помнил по рассказам деда, что Коловрат десятки лет жил по лесам с волхвами. Защищал их, когда полчища инквизиторов в рясах «искореняла бесовщину». Огнём и мечом под любым предлогом уничтожали седых старцев, хранителей старых традиций, устоев, кладезей знаний и сути солнечных, природных богов.

Коловрат по зову городского вече при малолетнем князе, вышел из леса и поселился в городище, став воеводой по просьбе жителей. За короткий срок посвятил в свои воинские способности всех молодцев. Козельск, как никакой другой город, был склонен к старым поверьям. И когда христианские гардарики, целые скопища крепостей, как орешки щёлкались степняками, продаваясь за злато и открывая крепости, часто вымаливая пощаду хана, маленький городишко костью в горле вождя держал целое войско на одной лишь вере в свою правду. Ни один житель не открыл врат врагу. Ни один не смел просить пощады. Покорных не было.

Конная сотня, выставив копья, помчалась на горстку дерзких людишек, сжимая кольцо. Даниила подтолкнул Коловрата, молвил на ухо:

– Пора, Старший. Перун примет нас в мир Прави.

– Пора, Равный, – Коловрат поднял синюшные веки.

Десять ратников-побратимов со страхом и болью в сердце наблюдали кроваво–красные глаза воеводы. Синие прожилки становились всё отчётливее с каждым мгновением. Теперь он закроет глаза только в последний раз.

Одиннадцать воинов с диким рёвом, от которого даже хвалённые своей послушностью лошадки степняков сбрасывали седоков, прыснули в разные стороны, навстречу кольцу.

Одиннадцать воинов швырнули щиты, и одиннадцать вражеских всадников вышвырнуло ураганной силой с сёдел. Больше ни один не встанет.

Одиннадцать взмахов русских мечей и одиннадцать всадников кусками свалились с лошади.

Скорпион стоял в центре круга, наблюдая, как после второго взмаха мечей началась сеча. Всё смешалось в один сплошной бой, движение. Глаза успевали следить только за воеводой.

Ещё один всадник слетел с лошади, и вражеское копьё оказалось в руке воеводы. Пронзил наездника с лошадью. Та завалилась на бок, подмяв под себя седока. Другой всадник мчался со спины. Коловрат развернулся и бросился под коня. Копыта махнули в опасной близости от лица, но русский меч подрубил жилу и ещё один всадник был сброшен и задавлен своим же конём.

Меч Коловрата словно не зависел от руки, со стороны казалось, что воевода с ним живут одной жизнью. Меч рубил одного, свободная рука хватала другого, а ноги ломали кости третьему. Евпатий был словно создан из чего–то смертельного, что несёт смерть каждым касанием. Лик его был грозен, цвет лица неестественно бел.

Двух минут хватило, чтобы от грозной сотни конных остались в живых лишь несколько. Но вновь со стороны ордынского лагеря спешили ещё две сотни отборной гвардии.

Нет сухого места на одежде Коловрата, весь в чужой крови с головы до ног. Руки мелко дрожат, зрение падает, высыхают глаза, но враги тоже падают под ноги с каждым дыханием.

Поверженные ордынцы редели, и с каждым убитым у детей, стариков и женщин на городской стене было больше шансов выжить. Где же подкрепление удельных князей? Не прикроют спину политические князья, не выступят против военных вождей. Все в Державе погрязло в смуте, позабылось престолонаследие с новой верой.

Ушёл в другой мир Даниил, придавленный и пронзённый десятками копий. Руки в предсмертной хватке его сжали шею степняка. Один в другой мир не уйдёт. Высоко в небо взмыли последние слова из пронзённой груди:

– Слава Руси!!!

Слёзы подкосили Скорпиона. Слёзы лил не образ на поляне, рыдала сама душа.

Под тремя ударами быстрых ятаганов пал на колени Микула. Ещё семь раз копьё пронзило непокорного руса-медведя, прежде чем испустил последний вздох. Богатырь, сломав коню ногу, задушил в предсмертных объятьях упавшего вражьего сотника.

Великий хан как одержимый шлёт в бой свои лучшие сотни, пальцы впиваются в лицо, оставляют широкие полосы. С губ падает слюна. Словно безумный орет одни и те же слова:

– Убейте Коловрата! Мешок золота за голову Коловрата! Убейте Коловрата! Два мешка!

Семь человек лежали среди сотен вражеских трупов. Четверо оставшихся воинов: Коловрат, Разиня, Борята и Дубрава лишились мечей, но не опускали рук. Одно движение каждого и очередной степняк отдавал свою душу.

Седьмая сотня неуверенно приблизилась к валам из мёртвых кавалеристов. Давно не видно было травы на сотни метров вокруг. Но летят стрелы и копья, наступают степняки. Вот и Дубраву пронзили в грудь три копья. Воин поднял лошадь вместе со всадником и силою богатырскою бросил перед собой. Тяжёлый рык катиться над полем и вздрагивает вражий стан, кровь стынет в жилах ордынцев против русских богатырей. Боятся, как огня. До чего там огня? В любой огонь бросятся, лишь бы не идти в битву с ними. Умирает богатырь, испускает дух и прощается с побратимами.

Уже трое скользили среди трупов, ища с кем сразиться. Вражеской коннице не пройти среди мёртвых тел, всадники с неохотой спешились на землю, осыпая троих оставшихся ворохом стрел. Но не пронзит стрела движущиеся мишени. Да и не трое словно, а вовсе сотня воинов то там, то тут мчатся по полю, убивая врага. Спешившимся нечего противопоставить силе и скорости воеводе и его воинов. Не то ратное искусство.