Такова воля Хранителей и Наблюдателей.

Рыжий и кареглазый богатырь, кого в разные времена называли Локки, Вий, Шайтан, Богоборец, Святой отшельник, Магог, Сет и просто Наваждение, на самом деле носил с рождения имя Миромир. И был он сыном Световита, внуком Рода, и братом-двойняшкой Родослава.

Братья, рождённые как смертные, жили душа в душу много веков, но затем, во времени своего становления, приобрели в союзники богов Раздора, Смуты и Противоречий.

С тех пор мир не знал больших противников, чем дети Световита. Объединялись они только в крайних случаях. Одним из таких случаев было рождение сына Миромира сто двадцать веков назад, когда многие боги объединились, чтобы противостоять явлению воплощённого зла.

– У моего сына не было таких союзников ближайшие несколько веков с рождения, – пророкотал рыжий, пробуя на вкус вино, разлитое ещё до рождения Иешуа. Буркнул недовольно. – Что за гадость? Вот был у Диониса помощник с грибком на ногах. Вот когда этот мужичок чахленький топтал виноград, потом за вином все цари в очередь становились. Эх, было времечко, синеглазый. А сейчас что? Одна видимость жизни. А наполненность где?

Родослав вздохнул, потягивая горячий сбитень с черникой, ответил:

– Дионис был на чудо дивным архитектором. Он мог воздвигнуть для мира что-нибудь затмившее Колосс и Александрийский Маяк, но твои беседы «в жизни надо всё попробовать», привели его к вечному веселью. И скольких потом в этом убедил он? А скольких продолжают убеждать его последователи? Слова твоя обернулись ядом для его души. Проникли грибком, который вывести молодой разум уже не смог.

– Да ладно, не бурчи. Я что ли кристалл атлантов активировал? Знатно волна пошла. До сих пор аукается. Но больше помню, как ты Гитлера не пустил на смотровую площадку, чтобы на захваченный Париж посмотреть. Что ты тогда сделал с этим лифтом в башне?

– Извлёк один механизм.

– Всего один? И весь арийский гений не мог разобраться за четыре года, что это за винтик?

Рыжий полубог развёл руками, задевая блюдо с вымоченной в вине крольчатиной. Но до пола оно не долетело, плавно вернувшись на место со всем своим содержимым.

Чего добру пропадать?

– Часто всего одной детали не хватает, чтобы перестал работать выверенный механизм! – напомнил синеглазый, оставляя сбитень и принимаясь за греческий салат.

– Ты ещё про Садом и Гоморру вспомни. Как тебя Велес развёл на подработку? – засмеялся Миромир, всё так же поминая прошлое.

От смеха полубога вибрировало помещение, вибрация проходила по всей башне.

– Велес – двуликий Янус похлеще тебя. С тобой можно спорить бесконечно. Но не у моего сына до сих пор имени нет, – ответил Родослав, убирая вибрации.

Светловолосый полубог замысел Густава Эйфеля любил. Потому Гитлер в своё время передумал подрывать знамя Франции, «преисполненный благими помыслами о величии культурного наследия».

– Ещё не время, – буркнул рыжий. – Повзрослеет.

– А когда время? – развёл руками теперь уже Родослав. – Союзников мало об руку ходило? Да, Меченый долго был один. Зато потом? Иштар, Арес, Перун, Велиал. Мало что ли? – перечислил и вопросил синеглазый.

– Половины в живых давно нет! – напомнил рыжий. – Значит не те побратимы были, чтобы имя достойное дать. Но не ты ли их почти всех под нож пустил?

– А что делать? Я должен был смотреть, как они сжигают все «посевы»?

– Никто и не надеялся, что все переживут. Но тех, кто выжил, вполне хватило на обновление.

– Я своего племянника не трогал, – снова напомнил Родослав. – Разве тронешь ты своего?

Миромир посмотрел на залитые жиром пальцы, перевёл тяжёлый взгляд на брата, ответил медленно и с расстановкой:

– Когда же ты скажешь ему о родстве? Когда объяснишь дитятке, почему поставил этот эксперимент с выживанием?

– Когда будет готов, – сухо ответил Родослав.– Предыдущая наша беседа едва не лишила его жизни. Я едва успел его из Пустот достать. Додумался тоже – залез туда с головой. Спрятался, как в каморку. Да не знал, что замок запирается по эту сторону мира. Ещё и друга затащил.

– Скажи мне, брат, в ком больше гнева к детям? – поднял брови кареглазый. – Неужто во мне? Или не решишься сказать, как есть? Правда сама всплывёт, знаешь. Не закопать её, не сжечь и по ветру не развеять.

– Когда схлынет первый порыв, расскажу, – ответил Родослав, готовый к этому вопросу. – Или, когда покажется мать, тогда и скажу.

– Да, чёрт возьми. Покажется. Она всегда появляется в самое время, – улыбнулся рыжий. – А детишки наши похожи. Оба в мать: чернявые, зеленоглазые. Жаль, им не досталась стать наших плеч. Не бывать им нашего роста. Жаль. Верно, говорят – мельчает народ. Наши правнуки будут ещё слабее? Деды таких скоро в карман положат, спать лягут, да так и забудут.

– Что тебе рост? Мне бы только тех внуков дождаться, уж я бы их в обиду не дал, – вздохнул светловолосый полубог. – Не знаю, как часто заводил потомство наш вседед, отец точно сотни тысяч лет, мы десятки тысяч, а сколько понадобиться нашим детям? Если сила передаётся с такой скоростью, мир будет трясти. А ты о росте думаешь. О делах думай!

– Зачем? – резко обронил рыжий.

– Что зачем?

– Твой сын сломал Барьер и поставил снова, – напомнил брат событие последних месяцев, связанных с открытием паранорма Лады.

– Предпочитает развиваться по времени. Не скачет впереди того, что не понимает. Осознание своих сил без знаний контроля опасно. Зачем тебе новые Потрясения? Хороший мир, не Резервация Иноземья. Жалко терять.

– Он УЖЕ мог сидеть с нами!

– Твой тоже мог, но не стал. Молодежи скучно со стариками.

– Что поделать? У моего много работы, – пожал плечами Миромир. – На Лестницу Миров замахнулся. Не получится у него ничего.

– Ты лжёшь даже самому себе. Неудивительно, что твой сын перестал тебе доверять. Ты в него не веришь. Никогда не верил. И этот брат говорит мне про отцовство? А сам каков отец?

– Мой сын обратился за помощью к тебе, а не ко мне! Вот что меня больше гложет. Почему, когда ему нужна помощь, он взывает в дяде? А я по что ему? Иль не родной?

Башня снова завибрировала от новой порции гнева. Родослав повторно сконцентрировался на вибрации, убрал, обронил:

– Не я пытал его собственными руками, дурья ты башка!

Вибрация погасла так же резко, как началась.

– Пытать? Я хотел срезать эти отличительные знаки на всех уровнях, – взгляд Миромира притух, плечи поникли.

Гусиная печень, намазанная на зажаренное мясо редко встречающейся в природе двуносой собаки, перестала терзать аппетит полубога.

– Почему же не начал с себя? Или меня?

Родослав попытался припомнить, сколько раз они загоняли друг друга в угол, и оставался лишь последний удар. Но то сил не хватало добить, то понимание приходило раньше, что есть другие способы разрешения ситуаций. Выкручивались.

А может, дело всё же в родстве? Своя кровь, как-никак.

– Ты можешь обидеться, а я как-то… крови боюсь, – снова пожал плечами рыжий, как он делал, когда лгал.

С тем младший сын Световита опустил глаза, заливая подбородок соком с корочки мяса с намазанной на неё печенью.

– «Испанские сапоги», четвертование, колесование, гильотина, срезанные на солнце веки, снятие скальпа, набитая соломой шкура, крюки под рёбрами, сажание на кол, пылающие костры, демонократия… – сходу напомнил Родослав. – Ты, говоришь, крови боишься? Это твои изобретения. Не Сатаны.

– Не порть аппетит. Ты тоже был молодым. Кто старое помянет, тому бог Один одноглазый друг.

– А кто забудет, тот вовсе с Хароном дружит, – припомнил синеглазый их старый юмор, интерпретируя поговорку «кто старое помянет, тому глаз – вон. А кто забудет – тому оба», что пришла на смену «ворон ворону глаз не выклюет, а и выклюет, да не вытащит» через пару тысяч лет совместного сосуществования.

Рыжий жевал молча. Тогда Родослав продолжил:

– Твой сын поднял под знаком пятиконечной звездой огромные сверхдержавы, ослабляя нити воздействия. Твои и мои. И в этот момент ты проявляешь вдруг «отцовские чувства»? Обе империи рухнули. Одна официальна, вторая духовно.