Неожиданное признание.

– Ты меня слышишь? – Голос зазвенел волнением. – Хочу отнести его кому-нибудь, кто разбирается. Выяснить примерную стоимость.

– Это я тебе и так скажу.

Сказал. А то потащит куда попало, неизвестно на кого нарвется.

– Что?! – В трубке затрещало, будто ее выронили. Через секунду раздалось возмущенное: – Ты знал, что это не хлам? И давно?…

– Как привез.

– То есть… Шестнадцать лет?! Ну, братец! Мог бы и просветить. Уму непостижимо… Знать и забросить в шкаф! А если бы я не навестила Лилечку?

– Валялся бы себе спокойно в шкафу. И мы бы оба выспались сегодня.

– Да я уже и не усну, – запричитала она. – Новостями поделиться хотела, обрадовать! Дура я, набитая. Волновалась, что не найду, все комнаты перерыла. Наверняка ты прекрасно помнил, что он лежит! Вот и не стыдно же…

– Ева, – перебил я, – тебе этот альбом сильно был нужен, когда ты его вышвыривала?

– Я ведь не догадывалась, столько он стоит!

– У вас что, были проблемы с деньгами? Сейчас есть?

– Ну, нет…

– Тогда чего тебе надо?

– Как ты не понимаешь! – Убранная от уха трубка громкости не уменьшила. – Мне обидно! И не только в этот раз! Всегда одно и то же: обо всем молчишь, на вопросы не отвечаешь, о твоей жизни узнаю чисто случайно. Мы вообще-то одна семья. А с тобой невозможно общаться!

Да если бы.

– И так все было сложно, теперь с альбомом сюрпризы, – всхлипнула она. – Что мне делать?

– Что хочешь, – я сбросил звонок.

Интересно, чем Яника в это чудесное утро занята… Сообщений от Роберта не приходило. Достучавшись через мессенджер и получив ответ, что пока она своим сверхсознанием в наш бренный мир не возвращалась, я встал и пошел собираться в офис. Спать все равно некогда.

На щелчок замка входной двери из комнаты высунулась замотанная в одеяло Анита. Протерла заспанные глаза и поинтересовалась:

– К Шульцу? – После моего утвердительного кивка умчалась в ванну с криком: – Я с тобой, подожди десять минут!

Ровно через столько и подбежала к машине. Ярко-розовая помада, платье с безумным количеством кружев, пряди трех цветов в хвосте. Любимый образ на случай неприятных переговоров. Видно, господин начальник ее прилично достал. Не знаю, что за проблема, которой он жаждал поделиться еще вчера, но о нашей отдыхающей за городом даме разговор зайдет непременно. И Маэва ждет отчет. А первая, с кем стоило бы обсудить эти дела, сидит рядом. Анита поерзала на сидении, вглядываясь в темноту покидаемого родного двора, и повторила вчерашние вопросы. Озвученный расклад ей не слишком понравился, особенно по части намерений Яники и прыжков по телам с неизвестным лимитом. Сошлись во мнении, что идти у нее на поводу нельзя. В перспективе получим всемогущее нечто, от которого неизвестно чего ожидать. Уж лучше как сейчас – всплески активности раз в сто лет, какая-никакая, а стабильность.

Начинало светлеть, идеально расчищенный двор «Идеального мира» заставлял усомниться в том, что всю ночь валил снег. Русский филиал, в отличие от большинства других, историческим колоритом похвастаться не мог. Три этажа футуристического здания, в вестибюле – украшенные пластиковыми шарами абсолютно симметричные елки и запах свежеотпечатанных брошюр, стопками втиснутых на стенде. Никаких затей с входом, череда электронных замков и стеклянных дверей, отдельное крыло по особому пропуску. Кабинет Шульца был открыт нараспашку, внутри орудовала тряпкой уборщица. Она бережно приподнимала то кучу ручек с логотипами фонда, то башню из упаковок стикеров, то гирлянду скрепок, возвращая строго на прежние места. С нашим появлением ее сдуло, напоследок был бережно поправлен сдвинутый в сторону календарь на стене. У уборщиц Шульц явно пользуется авторитетом. Я устроился на диване, напротив журнального столика с якобы незаконченной шахматной партией. Фигуры расставлены вопреки любой тактике, логике и здравому смыслу. Для красоты, подозреваю. Анита неведомо откуда притащила чай – кипяток в обжигающе горячих чашках. Обхватила свою ладонями и притихла в кресле. Остыть чай не успел. Дверь распахнулась, врезавшись в стену и сдвинув набок календарь. В кабинет ворвался Шульц, будто от кого-то убегал, и этот кто-то – по меньшей мере стая голодных псов. Впрочем, он всегда такой. Сгорбленная щуплая фигура, дерганые движения, размашистые шаги. Увидев меня, обрадованно потер руки, потом заметил Аниту, и его слегка перекосило. Гляжу, у них полная взаимность.

– Гостья у нас прямиком из нижнего Потока, – перешел я сразу к делу. – Дом отдыха на ближайший месяц наш – с запасом, она так надолго не задержится. Роберт пока останется там, в нем я уверен, другим туда соваться не стоит. Ей никакие ментальные способности не нужны, чтобы собеседнику мозги промыть. До отъезда я решу вопрос, тебе беспокоиться не о чем.

– Ясно, – глубокомысленно кивнул Шульц. – Из нижнего Потока, надо же… Однако я не об этом хотел поговорить.

И выразительно уставился на Аниту, указав подбородком на дверь, намекая, что там ей и полагается быть. Она невозмутимо закинула ногу на ногу и отпила чаю. Там же кипяток…

– Я не собираюсь что-либо скрывать от Анны, – сообщил я. – А ты?

Он поперхнулся, передернул плечами. Повисла длинная пауза, я отодвинул чашку подальше, показывая, что весь во внимание. Все равно ее лишь в качестве обогревателя использовать можно. Шульц закатал рукава, поморщился, словно готовился вытаскивать нечто липкое и скользкое из… ну, скажем, проруби. Сел в придвинутое к дивану кресло и мрачно сообщил:

– У нас проблемы. Минус два партнера, закрытая за надуманные нарушения клиника. Внезапная проверка властями нашей благотворительной кампании. Замороженный счет из-за нелепых подозрений в мошенничестве. И это еще не все, каждый час новое всплывает. В повальное невезение я не верю, начал проверять, откуда тут ноги растут, и кто у нас такой предприимчивый. Оказалось, Левицкий.

Анита расплылась в улыбке – медленной, довольной и очень ехидной.

– Ты! – среагировал Шульц. – Его куратор, и должна была выяснить это первая! Как ты за ним следила, а?

– Никак, – буднично произнесла она. – Прогуливала.

– При Сталине бы за такое расстреляли!

Глубоко он проникся местными традициями. Только какими-то устаревшими.

– Знаешь-ка, что, – Анита со стуком поставила чашку на столик, – мы ведь не на собрании. Посторонних здесь нет. Могу прямым текстом сказать: ты идиот, и виноват сам!

– Да-да, я помню! – Шульц густо покраснел. – Не надо было его трогать, тревожить, косо смотреть, и даже дышать при нем. Обращаться осторожно, вежливо и нежно, не дай бог, расстроится. Может, еще в задницу поцеловать?

– Боюсь, он бы предпочел пятое предупреждение, – она сделала страшные глаза и прыснула в чашку. – Хотя я бы на это посмотрела…

– Как тебя из детского сада выпустили?! – оскорбленно зарычал тот.

– Прекратили оба! – повысил я голос. Подействовало. – Успокоились, и отвечаете только на мои вопросы. По порядку. Какие предупреждения? За что?

– За Неборскую, – Шульц оттянул пальцами воротник рубашки, будто она его душила, – которая про дар бойфренду проболталась, а он из полиции, между прочим. И не признавалась, пока к стенке фактами не приперли. А поскольку у них с Левицким солидарная ответственность… Кстати, твое решение.

– Это делалось, чтобы ее не оставили саму с повышенным даром разбираться, – рявкнула на него Анита, – а помогли и подстраховали. Сработало, никаких проблем с Кирой не было. Он присматривал за ней, даже к себе в отдел забрал.

– А сейчас генеральным директором своего психологического центра назначил, – прошипел Шульц, – из той же трогательной заботы.

– Отвлекаетесь. Про психологический центр я слышал, еще на прошлой неделе. Опасений оно не вызывало. Для них это привычная форма организации… сообщества. Ливанов к себе учеников лет сорок таскал, пока его не осенило их ряды проредить.

– Он создавал то сообщество с благородными целями, запрещал вредить людям и открывать дар, – продемонстрировал знание темы приосанившийся глава филиала, – а таких, как Неборская, вышвыривал. Ее ничего кроме денег не волновало, попала стараниями наставника под запрет аки алкоголь после десяти часов вечера. Показательная с ней была история! А теперь дорвалась, устроит то же, что и в «Перспективе».