Я придержал тубус с плакатами, чтобы не упал с сиденья на повороте. Ну что, голубчики, скоро с вас снимут копии, которыми я буду пользоваться, а вы превратитесь в музейные экспонаты. Музей одного зрителя. Вот буду когда-нибудь руководителем клиники и развешу их по стене, как обычно делают с портретами великих врачевателей. Им, конечно тоже место найдётся, дань истории священна, но плакаты будут на самом видном месте.

На входе в лечебницу меня чуть ли не с распростёртыми объятиями встречал Иван Терентьевич Рябошапкин, с которым я был на приёме вчера. Чего это он так соскучился, интересно? С местным контингентом везде мерещится какой-нибудь подвох, надо держать ухо востро.

— Александр Петрович, Добрый день! — широко улыбаясь сказал он и протянул мне руку. — А я вот вас встречаю, чтобы сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться!

— Добрый день, Иван Терентьевич, — ответил я, внутренне напряжение только усилилось, несмотря на видимый радушный приём. — У вас что-то случилось?

— Да не дай Бог! — воскликнул он и перекрестился. — Я вам хотел предложить продолжить изучать знахарское дело со мной на приёме, а не обходить всех знахарей по очереди.

— А что мне помешает обойти? — начал догадываться об истинной причине этой беседы.

— Я вам дам гораздо больше информации, чем любой из них, поверьте, — сказал он, прижав ладонь к груди. — Ну и для меня тоже будет полезно с вами поработать, может быть вы меня научите вашей методике первым и лучше остальных. Такой аргумент вас устраивает?

— Вы что-то не договариваете, — сказал я, внимательно глядя ему в глаза. В то же мгновение старик утратил улыбку и посерьёзнел.

— Видите ли, в чём дело, Александр Петрович, — пробормотал он. — Большая часть коллектива не одобряет вашего присутствия на их приёме, да и учиться методике лекарей никто не хочет. Говорят, что всё это невозможно для них, тогда зачем впустую тратить время.

— Понятно, значит Демьянов не смог донести суть того, что я предлагаю. Или даже не пытался?

— Он сказал, что вы будете смотреть, как мы работаем, а потом обучать лечению магией. В другие подробности, наподобие того, как вы собираетесь обучать магии тех, кто от рождения магом не является, он не разжевал. Но, дорогой мой Александр Петрович, это и правда невозможно, у знахарей ведь нет способности к магии, у них только зло копится на все нововведения, которые предлагает периодически Вячеслав Анатольевич. Теперь это зло будет направлено на вас, а оно вам надо?

— Давайте в конце этого предложения поставим точку, — жёстко сказал я, стараясь держать эмоции под контролем. — Я здесь нахожусь по личному распоряжению главного лекаря Санкт-Петербурга Обухова Степана Митрофановича, так что если хотите держать ответ непосредственно перед ним за срыв пробного курса обучения знахарей, так и скажите. Демьянов в курсе того, по чьему велению и под чьим покровительством я здесь нахожусь, он обязан был вам сообщить.

— Я ж говорю, он выпалил какой-то каламбур меньше, чем за минуту и ушёл, — старик немного съёжился и попятился. — Вы уж не гневайтесь, Александр Петрович, я-то наоборот за вас, я вижу, что вы человек хороший и лекарь грамотный. Если бы это было не так, вас не прислал бы сюда господин главный лекарь города.

— Ивен Терентьевич, мне сейчас не нужны комплименты, мне нужно решить вопрос, с которым я сюда пришёл. А именно — на этой неделе мне нужно изучить работу знахарей вашей лечебницы, выявить слабые места и найти возможность улучшить лечение и ускорить процесс выздоровления.

— Так я поэтому вас и встречаю, чтобы предложить, как можно эффективнее изучить нашу работу, — снова заулыбался Рябошапкин. Видимо придумал на ходу другой подход. — Я в этой лечебнице тружусь больше сорока лет, знаю тут всех и вся. Кроме меня вы не найдёте настолько грамотного специалиста и наставника, каковым я являюсь. Чем обходить всех по очереди, лучше давайте работать вместе.

Я пока ничего не стал говорить, смотрел ему в глаза. Сейчас он выглядел каким-то несчастным, не похож на человека, который затевает что-то дурное. А может и правда сделать так, как он предложил? Что я от этого теряю? С остальными так или иначе всё равно придётся общаться, мне же ещё практические занятия с ними проводить.

— Знаете, что, Иван Терентьевич, — сказал я строго и многозначительно, потом выдержал паузу. — А вы, наверное, правы. Давайте тогда с вами разберём все нюансы и сложности вашей работы. Так будет лучше и проще.

— Вот и славно, Александр Петрович, — старик расцвёл на глазах аки клумба. — Тогда идёмте ко мне в кабинет, пациенты уже ждут.

— Идёмте, — кивнул я. — Только мне сначала хотелось бы навестить господина Демьянова.

— Может в другой раз? — Старик молитвенно сложил перед собой ладони. — Там правда пациенты уже волнуются.

— Ладно, уговорили, — сдался я. — Если что я вам помогу, чтобы ускорить приём. Если будет в этом необходимость, естественно.

Пока шли, решил ограничить завтрашний приём в клинике отца обедом и пораньше прийти в лечебницу. В это время Вячеслав Анатольевич не будет меня ждать, сделаю ему неприятный сюрприз. Я вот никак врубиться не могу, как так человек работает? Ведь всё обсудили с ним, он должен был пообщаться с коллективом и всё разъяснить, так какого чёрта этого так и не произошло? Получается я даже спасибо должен сказать Ивану Терентьевичу за то, что он сам проявил инициативу, а не стал упираться, как скорее всего сделал знахарь, к которому меня сегодня должны были определить.

Под дверью кабинета и правда собралась толпа. Такое впечатление, что Рябошапкин их специально согнал к этому времени. Одни терпеливо ждали, другие возмущались и уже начали ругаться друг с другом, запутавшись в очерёдности. Похоже мне всё-таки придется вмешаться, чтобы ускорить процесс.

Мы проскользнули сквозь толпу в кабинет. Один детина остановил меня, схватив за локоть, сказал, что не хрен лезть без очереди. Отпустил, когда я сказал, что иду на работу и, если я в кабинет не попаду, они так и будут тут дальше стоять. Кто-то в толпе узнал меня, видимо из тех пациентов, что я принимал больше месяца назад. Парню достаточно грубо сказали меня пропустить.

— Весело у вас тут, — сказал я Ивану Терентьевичу, надевая халат. — В кабинет не пускают.

— А, со мной так тоже иногда бывает, — хмыкнул он. — Люди здесь простые, бывает, что и улицей воспитанные, хорошим манерам зачастую не обученные. Так что не гневайтесь на них и не обращайте внимания.

— Хм, постараюсь, — ответил я. — Будем начинать?

Вмешательство в приём я решил осуществить самостоятельно. Первая пациентка еле вошла в кабинет, хромая на обе ноги. При осмотре выраженный отек и скопление свободной жидкости в обоих коленных суставах. Заболела пять дней назад, до этого была лишь незначительная болезненность, на которую она старалась не обращать внимания. Я посоветовал ей в следующий раз обращаться до того, как колени распухнут, а не когда это произойдёт.

Я приложил ладонь к правому коленному суставу, который отёк сильнее и направил поток магической энергии широкой волной, но слабой мощности. Для снятия даже такого выраженного воспалительного процесса — самое то. А вот моя методика тонкого пучка здесь не то что не поможет, но ещё и навредит. За пару минут отёк ушёл, сустав принял нормальные размеры и форму. На результат с одинаковым шоком смотрели и пациентка, и знахарь, который уже приготовил шприц для пункции с целью эвакуации жидкости из полости сустава. Не пригодился. Оставлять второе колено для длительного лечения обычными способами было бы нелогично, поэтому я применил ту же процедуру и к левому коленному суставу. Через пять минут колени были как новенькие. Пациентка ушла счастливая, твёрдой уверенной походкой.

— Александр Петрович, — осторожно начал Иван Терентьевич. — Я понимаю и ценю вашу помощь, но как я смогу вас посвятить во все тонкости работы знахарей, если вы столь чудесным образом вылечите всех моих пациентов.