— Дренаж, Света!

Через секунду в руке появилась гибкая трубка, которую я затолкал в плевральную полость, потом одним широким швом прихватил дренаж к коже, чтобы он никуда не делся, пока я буду заживлять образовавшийся на поверхности лёгкого клапан.

Я до сих пор помню, как тяжело было отцу, когда он исцелял рану на моём левом лёгком в мой первый день в этом мире. Казалось бы, чего сложного? Ранка небольшая, я залечивал гораздо более серьёзные, а тут возникают проблемы. А проблема в том, что нет прямого контакта с раной и немалый слой воздуха между грудной стенкой и лёгким, который не очень охотно проводит поток магии к цели, это же не молнии.

Надеюсь, что у меня получится лучше, отец ведь не пользуется тонкими пучками, а льёт поток, большая часть из которого теряется на пути к такой ране. В первую очередь надо разобраться с оскольчатым переломом ребра, иначе всё начнётся сначала. Максимально сконцентрировавшись на тонком луче магической энергии, я начал перемещать и поворачивать фрагменты ребра, чтобы слепить из них единое целое. Один малюсенький осколочек никуда не хотел помещаться, оказался лишней деталью. Я прижал его к месту перелома, пусть костная мозоль в этом месте станет ещё крепче. Заживление ребра произошло довольно быстро. Ещё два ребра были сломаны без смещения и образования отломков, зажили ещё быстрее.

А вот теперь самое интересное и увлекательное. Перед тем, как приступить к заживлению раны на лёгком, я закрыл глаза и на пару минут погрузился в медитацию. Слышал, как открылась дверь, как Корсаков приветствовал всех и занялся стонущим от боли пациентом. Вскоре тот затих и ровно засопел. Дыхание оставалось учащённым, но уже не так.

Я открыл глаза, кивнул Борису Владимировичу и приступил к первой попытке исцеления раны на лёгком. Воздушный барьер в грудной полости упирался до последнего и не собирался уступать. Тогда я добавил поток энергии, а пучок сделал ещё тоньше. Он неохотно подался вперёд, словно робко принюхивался к тому месту, куда я его посылаю. Спустя несколько минут в результате нелёгкой борьбы, мне удалось внедрить пучок в рану на лёгком и заживить её.

— Свет, спринцовка есть? — меня вдруг осенила идея.

Раз нет в наличии всяких там отсосов и гармошек, выход всё равно должен быть. Можно в конце концов и ртом из плевральной полости воздух отсосать, но как-то не эстетично. Если не будет выбора, то так и сделаю. Но прикладываться к дренажу не пришлось, через минуту у меня в руке появилась резиновая груша грамм на двести объёмом. Илюху поставил играться с зажимом, чтобы отпускал, когда я тяну воздух и зажимал, когда я отсоединяю грушу, чтобы её сжать. Через пару минут груша перестала расправляться, значит свободный воздух там закончился. Перед тем, как изъять дренаж, наложил шов на кожу, который затянул сразу, как только Юдин извлёк трубку из плевральной полости. Мы с Илюхой облегчённо вздохнули и переглянулись, вытирая пот со лба.

— А чё это вы обрадовались? — едко поддел Виктор Сергеевич. — Расслабились они. Это только начало, дерзайте братцы дорогие, вам там переломов до обеда хватит.

Мы снова синхронно вздохнули, только уже более грустно и распределились, кто чем занимается. Я взял на себя бедро и таз, Илья должен был привести в порядок плечо и кости носа. По поводу последних я сказал ему, что если не получится поставить на место, то пусть зовёт меня.

Мы оба были те ещё мастера, периодически приходилось останавливаться, погружаясь в восстановительную медитацию, чтобы не отрубиться от истощения. Общими усилиями мы смогли привести пациента в полный порядок, потратив на это ещё примерно полчаса. Я уже вздохнул с облегчением, вытирая пот со лба, как взгляд упёрся на шов на коже, где стоял дренаж.

— Да блин! — ругнулся я и по-быстрому заживил рану и снял шов. Вот теперь точно всё.

— Может я за кофе сбегаю? — жалобно проблеял Илья.

— Света сходит, — сказал я и выглянул в коридор, где уже скопилось порядком народу, который начинал нервничать и смотреть на часы. — Проходите, кто следующий, не задерживаемся!

Благо вся эта толпа была с обычными болячками, мы с ними быстро разбирались, исцеляли и отправляли восвояси. Не успевал один сказать спасибо, как звали следующего. Некоторые начали роптать, мол даже рассказать не даёте, что со мной случилось. После того, как говорунам предложили подождать и зайти последними, чтобы их никто не ограничивал во времени, мнение резко переменилось, рассказ о проблеме стал умещаться в несколько лаконичных предложений. Я даже не помню, как в итоге принесённый Светой кофе оказался в желудке, помню только, как выбрасывал пустой стаканчик и попросил принести следующий.

Когда настало время обеда, все обессиленно упали в кресла в оборудованном для отдыха уголке. Я откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Вот бы здорово было сделать такое местечко в рабочих кабинетах в моём мире. Слышал где-то, что у японцев есть специальные релакс зоны с гамаками, где они отдыхают после обеда. Тоже неплохой вариант, но не для нас. Я из этого гамака потом отказался бы вылезать.

— Да что ж за люди такие? — пробубнил Илья, уплетая содержимое своей тарелки. — У нас обед по расписанию, а они там начинают бучу поднимать. И откуда их столько до хрена набежало? У нас сегодня день открытых дверей что ли?

— Вот не угодишь человеку, — хмыкнул я. — Вчера пациентов было мало — плохо. Сегодня много — тоже плохо.

— Ну я не то, чтобы жалуюсь, — начал оправдываться Юдин. — Сегодня лучше, чем вчера, но какой-то предел должен ведь быть, мы же не всемогущие, чтобы выйти в коридор и движением руки сразу всю толпу вылечить.

— Ход твоих мыслей мне нравится, надо будет разработать массхилл, — ухмыльнулся я.

— Кого? — переспросил Юдин, уставившись на меня.

— Так, просто абракадабра, не обращай внимания. Я тоже устал, не ты один такой. Просто не вижу смысла ныть, когда лучше поберечь эту энергию для работы.

— А я и не ною, — надулся Илья и отвернулся.

— Я про тебя и не упоминал сейчас, — спокойно сказал я, но это не помогло, он уже обиделся. Ну и ладно, сэкономит пару калорий для дела.

После обеда ровно пять минут на глубокую восстановительную медитацию, а потом в голове включился проигрыватель с песней «и вновь продолжается бой!». Очень вдохновляет, если не углубляться в её политические корни, а остановиться на двух строках припева.

Ещё несколько пациентов с не особо серьёзными травмами, которых я отдал Юдину, пусть тренируется работать с новой для него техникой. Раньше он бы с ними не справился, а теперь в лёгкую. Убедившись, что пятая плюсневая кость на стопе у дедули срослась, он потёр руки и довольно улыбался. Быстро схватывает, недаром его ботаником звали.

Ближе к концу рабочего дня зашёл отец, в этот момент Илья исцелял рану на голени, а я буквально валялся в кресле на релаксе. Глядя на меня, отец покачал головой, видимо ожидал увидеть, как я наяриваю в поте лица и не покладая рук, а тут такое.

— Помнишь про завтра? — спросил он, оценивая в этот момент результаты работы Ильи. Удовлетворенно кивнув, отошёл в сторону. Потом снова обратился ко мне. — Ты готов?

— Да, пап, — пробубнил я, — ты извини, что я так тут откисаю, просто мы сегодня уработались с Илюхой конкретно.

— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся он. — Я попросил регистратуру, чтобы всё самое интересное направляли к вам.

— Сто пятьдесят артритов — это интересные случаи?

— Я же свой мозг регистраторам не пересажу, — хмыкнул отец. — Что смогли, то и отобрали, их ведь тоже надо лечить. Люди может долго ждали, пока у нас тут разруха была.

— Ладно, день прошёл, а мы всё живы, — сказал я и не без труда встал с кресла. — Во сколько завтра надо там быть?

— К девяти, — сказал отец и на минуту задумался, глядя на осветившее нависшие облака сочно-багровым заходящее солнце. Выглядело красиво и в то же время как-то тревожно. — Наверно с утра в клинику заезжать не будем, смысла нет. Как успехи у тебя, всё нормально?