— Вы же сами сказали — сделать проход. У нас нет времени возиться по мелочам, так что действовать нужно решительно.

— Нет, нет и ещё раз нет! Ваш солдафонский прямой подход тут совершенно неприменим. Вы представляете, как они отреагируют? Это же первобытное племя, с ярким разделением свой-чужой, с жилищем, безопасность которого находится под угрозой! Единственное, чего вы добьётесь с таким подходом — нас будут воспринимать врагами и, скорее всего, тут же атакуют, даже с риском для жизни.

— Послушайте, я очень уважаю ваш научный подход… Но вы понимаете, что у нас ограничено время?

— Нет, это вы послушайте, молодой человек. То, что вы хотите сделать — это варварство! Даже если нас вышвырнет из этого мира через девять дней, и мы ничего не сможем добиться, сам факт контакта с этой цивилизацией — потрясающ и невозможен, — жарко высказался Кронозоров. — Это даже не инопланетяне! Это разумная цивилизация, пережившая человечество! Контактировавшая с ним и живущая на его руинах!

— Стоп, — устало поднял я ладонь. — Ваша мысль понятна. Теперь выслушайте меня. Мы вас взяли с собой по одной-единственной причине. Наш мир, наш! Находится под угрозой полного вымирания, и мы здесь только затем, чтобы найти возможные рычаги для уничтожения паразитов. Любые другие исследования для нас вторичны. Я понятно выражаюсь?

— Да, ваше сиятельство, понятно, — перейдя на официоз, кивнул Вячеслав. — Но и вы поймите, ответов от мураков вы не получите. Видите, где-нибудь проход в их поселение? Нет, и я не вижу. Значит, они мало что знают об этих руинах, кроме того, что они опасны, и единственное, где можно жить — рядом с обелиском.

— Погоди, Слава, тут ты не прав, — прервал его Николай. — Мы же видели другие племена, которые прячутся в развалинах. Значит, не только тут живут. Должно быть другое объяснение безопасности поселения. Может, другие материалы, которые твари не могут прогрызть?

— Это было бы замечательно, новая броня нам бы не помешала. Даже если это полимер с ранее неизвестной химической комбинацией, — заметил я. — Это стало бы шагом в правильном направлении.

— Эм, ребят!.. — позвала Хана. — Я не хочу вас отвлекать, но тут такое дело…

— Что случилось? — тут же напрягшись спросил я. Пусть коридор был достаточно просторным, создавать в нём форму воина я не решился, довольствуясь доспехом, щитом и копьём, но, когда подошёл к нашему снайперу, угрозы не было. — В чём дело?

— Смотри вот сюда, очень внимательно, — сказала девушка, показывая на стык между обелиском и стеной.

Несколько секунд я не мог понять, что именно она имеет в виду, а затем заметил, как серый материал едва заметно сжимается и расширяется. На миллиметр, не больше. Будто обелиск дышит или…

— Мне кажется, или остров качается на волнах? — испуганно пробормотала Хана.

— Да нет, глупость какая, — попробовала отмахнуться Настя, делая шаг ко мне. — Мы больше месяца на поверхности у обелиска жили, и ничего подобного не замечали. Просто показалось, наверное.

— Ага, массовая галлюцинация, — хмыкнул Тим, поставив фонарь так, чтобы было видно весь стык разом. — Шевелится. Едва заметно, но всё же… как это возможно, и почему мы раньше не замечали?

— Потому что у нас была только одна точка отсчёта, — ответил Вячеслав, тщательно ощупывая стену. — Невероятно. Если бы можно было предполагать в таком важном деле, я бы сказал, что обелиск стоит на одном месте, а всё, что к нему прилегает, поднимается и опускается, будто на волнах. Если бы у нас было более точное оборудование, лазерные указатели достаточной мощности, мы могли бы установить его рядом с обелиском, и приёмник на стене, измерить среднее колебание…

— Сейчас это не принципиально.

— Боюсь, вы не правы, ваше сиятельство, очень даже принципиально. Это может быть разгадкой к жизни этого мира. Крайне важной, — не став слушать, высказался Николай. — В нашем мире обелиск тоже статичен, абсолютно. Пять лет назад, после того как один из прорывов оказался особо губителен, император повелел найти способ перенести его в более безопасное и удобное для обороны место. Но не нашлось ни одного способа извлечь обелиск из земли.

— Его даже пытались взрывать ядерным фугасом, — поддакнул Вячеслав. — Причём несколько раз, повышая мощность заряда вплоть до пяти мегатонн.

— Что? Но, почему об этом ничего не известно? — ошалело спросила Юля. — Такую информацию невозможно скрыть!

— Возможно, вы были слишком малы и не интересовались данным вопросом, но тогда по стране прокатилось несколько волн землетрясений, — напомнил Щепкодробов. — В любом случае сейчас это не важно. Мы точно знаем, что обелиск стабилен и почти неразрушим. Я бы сказал, вообще неразрушим, но такое невозможно. Учитывая, что мною найдена шершавость, как две капли похожая на ту, что у имперского. Можно ли считать, что… это слишком смело, конечно… но что это один-единственный обелиск?

— Вы опять сваливаетесь в теории, которые никак не помогают решению нашей задачи, — раздражённо проговорила Юля, не видевшая никакой выгоды в пространных рассуждениях. — Давайте лучше соберём образцы полимера и пойдём дальше.

— Про полимер ты права, — кивнул я, задумавшись. — А вот про обелиск — нет. Он действительно может быть единственным. Абсурдно, конечно, но может быть.

— И какая нам с этого польза?

— В данный момент? Никакой, — покачав головой, ответил я. Все мои воспоминания, всё знание неслучившегося будущего, говорили о том, что это крайне важно. Обелиск, как и символы древних, — часть магии порядка. Той же, что привёл в наш мир самозванного бога смерти.

Вот только мы никогда не занимались вопросом закрытия пути в наш мир, разбираясь исключительно с последствиями. Да, сейчас и задача стояла другая, у нас на носу регулярное открытие имперского испытания и толп зомби, не решена проблема с паразитами, захватывающими технику, не до того, чтобы возиться с тайнами мироздания.

Но если есть шанс, хотя бы крохотный, сделать так, чтобы лич вообще не появился в нашем мире — за него нужно хвататься. Потому что даже в своей лучшей форме, обладая всеми символами порядка и всей магией хаоса, я не сумел его убить, лишь разрушить оболочку и отсрочить перерождение, на некоторое время. Его так уничтожали, на пару месяцев, максимум — год.

— Нам нужно выиграть время. А для этого выполнить задание обелиска, — сухо сказал я, обращаясь ко всей команде. — Если мы сможем это сделать, то даже если не получим новые знаки, продвинемся в понимании происходящего, а главное — обеспечим себе возможность дальнейшего пребывания в этом мире. И безопасность для будущих экспедиций. Так что сосредоточьтесь на всём, что может нам помочь.

— Вы слишком нацелены на результат, — вздохнул Щепкодробский. — Как лошадь, на которую надели шоры. Это не позволяет вам объективно взглянуть на происходящее. Существует огромное количество факторов, которые вы не учитываете в своих рассуждениях. Начиная тм, что нам не известно, что такое «прародитель», а значит, и место его поиска, заканчивая…

— Слава, погоди секунду, — отвлёк его Николай, глаза которого чуть не горели в темноте. — Всё это такая ерунда! А ответ — вот он, прямо перед нами. Два метра счастья!

— О чём ты? — удивлённо посмотрел на него товарищ.

— Обелиск! Вот же он! Ты когда начал говорить, меня буквально осенило. Вот наш ответ.

— Мы над его расшифровкой второе десятилетие бьёмся…

— Ой, ну брось! Наплевать на обелиск, ну в смысле не наплевать, но… шире, ты же сам сказал — смотреть шире! Вокруг обелиска зона безопасности, так? Значит, сюда не могут проникнуть паразиты, так? — всё громче и громче рассуждал Кронозоров. — Но раньше это было неважно, потому что мы мыслили в плоскости. А раз он идёт бесконечно вниз, значит в каком-то месте, должно совпасть два фактора: комната с оборудованием и безопасная зона!

— Точно, у шаманов на одежде всегда детали, хотя в помещениях их нет, — вспомнив ускользнувшую от меня раньше деталь, сказал я. — Так, значит, мы должны искать лестницу, соединяющую этажи. Нужно идти по стрелкам.