– Что скажешь, Фридус?

Стоило княжичу выйти из кабинета, как маска благодушия сползла с лица Альбрехта Тиссена, и князь хмуро уставился на своего придворного мага.

– А что я могу сказать? На мальчишке артефактов висит, как на опытном инквизиторе. И назначение некоторых я даже понять не могу. Сами знаете, я скорее боевой маг, а там за лигу чувствуется рука отличного артефактора.

– Островного?

– Нет, топорную островную работу я бы узнал, но у Йена оттуда только его личина. Все остальное – что-то другое. И один из артефактов точно эльфийский.

– Эльфийский?! Откуда у этого паршивца может быть такая редкость, которую я и для Ульриха не смог достать? Остроухие продают их по баснословной цене, а Альтус мне написал, что дал мальчишке денег только на дорогу.

Фридус состроил сочувствующее лицо и притворно вздохнул:

– Это невольно наводит на мысль, что нашего бедного мальчика, видимо, кто-то завербовал, чтобы он доносил о том, что происходит в Минэе. А расплатился с ним дорогими амулетами.

– Мой сын шпион?! – Тиссен так сильно сжал золотой кубок, что тот просто смялся в руке.

– А у вас, князь, есть другие мысли? Ну, подумайте сами: как бы наш простодушный Йен смог ускользнуть с Острова под носом у Инквизиции, да еще утащить с собой бесценный инисовский меч?

Князь задумался на минуту, а потом зло грохнул кулаком по столу.

– Вергелиус, тварь!! Узнаю его змеиные методы! Только он мог подбить сына следить за родным отцом и доносить на него.

– Похоже на то… – с готовностью поддакнул придворный маг – Что теперь прикажите делать с княжичем, князь? Сразу в темницу его?

– Нет, не стоит пока, я по-другому разберусь с этим сопливым лжецом. Но глаз с него не спускать!

Покои Йена я нахожу быстро, его память мне главный подсказчик. На полпути встречаю Олафа. За все время моего отсутствия горбун не находил себе места от беспокойства. Стоит нам зайти в комнату Йена, как слуга огорошил меня неожиданными новостями:

– Княжич, вашей матушки в замке нет. – Как нет?! – Вот так. Говорят, что она срочно уехала на побережье и вернется только через несколько дней. – Странно как… Зачем тогда ей было срочно вызывать меня в замок? А что Конрад говорит? – Конрада и Терезы тоже нет в замке. Вроде как княгиня забрала их с собой.

Я молчу, пытаясь переварить новости. Олаф выжидающе смотрит на меня. А что я могу ему сказать? Что происходящее в замке нравится мне с каждой минутой все меньше и меньше? Он и сам это прекрасно понимает. Рассказываю слуге об «отцовском» снисхождении и его решении приставить ко мне охрану. Горбун хмурится:

– От бастардов «Головорезы!» вас не спасут. Им дадут денег и они просто отвернутся. – Да ладно, главное пусть потом подтвердят, что не я эту заваруху начал. – Без меня теперь ни шагу, княжич!

Я вздыхаю, не оценив такую самоотверженность преданного слуги.

– Олаф, они дворяне, хоть и бастарды. Ты же не можешь поднять на них руку, тебя накажут. – Плевать! Зато вы останетесь живы. – Даже не думай!

Не знаю, что еще сказать этому упрямцу. Наградив его строгим взглядом, я прошел к окну и примостился на высоком подоконнике, с любопытством рассматривая комнату Йена. Да, уж… на покои княжеского сына в моем представлении это мало походит. Совершенно безликая комната метров двадцати, с тесным альковом по левую сторону, который задергивается тяжелой занавесью. В ногах кровати массивный сундук, когда-то красиво разукрашенный, но теперь потертый и потемневший от времени так, что и рисунка на нем не разобрать. В углу комнаты камин с мрачным темным порталом и конусовидным колпаком вытяжки. На каминной полке глиняные, ярко разрисованные фигурки – солдатики. Память подсказывает, что Йену они были дороги – он их сам выбирал на ярмарке, куда в детстве Олаф часто водил его. У другой стены комнаты потертая дубовая мебель: стол, два кресла, буфет с резными дверцами. Рядом с окном в свинцовом переплете стоит небольшое бюро. Горбун тем временем распахивает неприметную дверь в стене – за ней узкая темная каморка. Судя по тому, что он заносит туда свой дорожный мешок, это его спальное место. Просто конура какая-то…! Вторая дверца ведет в небольшую кладовку, заставленную плетеными корзинами и какой-то рухлядью. Обстановка более, чем скромная – не баловали здесь княжича. Впрочем, и кабинет самого князя особо роскошным не назовешь.

Олаф отправляется за обедом, а я, пользуясь случаем, заглядываю в бюро Йена. Но меня ждет разочарование – там ровным счетом ничего, что могло бы рассказать мне о парне. Листы шершавой серой бумаги, чернильница с высохшими чернилами, пара остро заточенных перьев. На полке небольшая стопка сильно потрепанных книг: что-то по истории Риона, мемуары какого-то бравого вояки в латах, сборник молитв во славу Единого и его же жизнеописание – местный аналог то ли Библии, то ли Евангелия. Печально… словно и не было никогда в этом мире симпатичного молодого парнишки по имени Йен. Ушел и даже следа за собой не оставил. Единственно по-настоящему личная вещь здесь – солдатики на каминной полке. Ну, ничего… мы еще повоюем! Имя Йена Тиссена еще заставит Рион вздрогнуть.

Обед, принесенный Олафом, тоже не сказать, чтобы царский – мясное рагу, в котором овощей больше, чем мяса, и кусок пышной лепешки с сыром. Но на вкус вполне съедобно, да и порция большая. Думал поделиться с Олафом, но слуга заверяет меня, что успел нормально перекусить на кухне. После обеда заваливаюсь поспать. Вечером хочу сходить на разведку, так что нужно выспаться хорошенько. Да и делать-то здесь особенно нечего – если только пойти поискать бастардов и нарваться на хорошую драку. Но это как-нибудь потом, сначала нужно осмотреться. Просыпаюсь, когда за окном уже начинает темнеть. Умываюсь, по-быстрому перекусываю остатками лепешки. Прошу Олафа отвлечь охранников, приставленных князем, чтобы я мог незаметно сбежать из-под их опеки.

– Нет, княжич, сейчас никак не получится. Да и накажут ребят, если узнают. – Ладно… Тогда пойдем другим путем.

Натягиваю сапоги, накидываю на плечи плащ. Под плащом прячу ножны с ас-урумом, за пазуху пихаю пару заряженных магией кристаллов. Надеваю новую личину, созданную Лукасом, отчего чувствую себя увереннее. Вот так, господа. Княжич Йен Тиссен вернулся домой и неуважения к себе не потерпит. Распахиваю дверь и окидываю строгим взглядом пятерых «Головорезов», стоящих у моих «покоев». Вся пятерка в латах, при мечах.

– За мной.

Больше ничего не говорю, просто направляюсь к лестнице, ведущей во двор. Небольшая заминка, а потом охрана догоняет меня.

– Княжич, а вы куда это? – не выдерживает один из Головорезов, тот что посмелее. – Не твое дело. Ваша задача – сопровождать меня и охранять, а не задавать лишние вопросы. Лучше факел с собой прихвати.

«Головорез» переглядывается с товарищами, но замолкает. Вынимает из ближайшего держателя незажженный факел. Уверенно иду по освещенным коридорам замка, гулко печатая шаг. Навстречу редко кто попадается, да и те почему-то спешат убраться с дороги. Похоже, слухи о моем поединке с Рихардом разнеслись уже по всему замку, и окружающие просто не знают чего от меня теперь ожидать. До крытой галереи, ведущей к покоям княгини, мы с охраной добираемся без приключений, а вот в лабиринте коридоров нам уже приходится зажечь факел – там снова темно. Охранники с тревогой оглядываются, а проходя мимо того места, где нашли Жакуса, дружно сотворяют знак, охраняющий от Тьмы.

Покои княгини действительно оказываются запертыми, и на стук никто не отзывается. Мне ничего не остается, как, потоптавшись, направится в часовню, охрана послушно шагает за мной. Дойдя до нее, приказываю Головорезам встать у дверей и никого не пускать вовнутрь.

– А как же вы? Князь велел нам… – А я буду там в одиночестве взывать к Единому – жестко прерываю я все возражения – Или вам велено за мной и в нужник ходить?

Судя по тому, что все возражения мигом закончились, «не велено». Вот и славно. Забираю у них факел и вхожу в часовню, благо двери ее никогда здесь не запирают. Зажигаю от факела несколько светильников, бесшумно ступая, возвращаюсь к дверям, чтобы проверить, как выполняется мой приказ. Стоят на посту, как миленькие. Но языками чешут, как бабы на кухне.