– Да неважно всё это, Машка. У всех общие предки, общая ведическая солнечная пра-религия. Как бы это людям объяснить, чтобы грызться перестали?

– Адам и Ева?

«Да кто о них знал-то две тысячи лет назад?» – подумал Сёма.

– Не совсем. От двух предков в результате инцеста человечество выродилось бы раньше, чем началось. Это бред. Двух первых не было. Боги создали группу, чтобы не закладывать мину в гены.

– Ты про близкородственные отношения, как у египетских царей, которые женились на своих сёстрах или дочерях? То-то до наших дней ни одного настоящего египтянина не дожило. Одни арабы в Египте.

– Вот видишь, Машка, историю ты знаешь. Иди на исторический, заканчивай экстерном и…

– Погоди, ариец. Так что там про расы? Какие были до нас?

– Не знаю. Знаю, что боги, как совершенные существа – почти бессмертны, возможно, и сейчас выжили после своих войн. Именно они наставляли людей в начале пути. А может, и создавали нас своими руками. Каждый по-своему влиял потом. Правда, потом один из них присвоил всё таинство создания себе.

– Единоличник?

– Да. Причём у каждой расы были свои боги. И богами могли стать не по праву рождения, а по праву самосовершенствования.

Маша молчала, раздумывая, шутит Сёма или нет. Тонкая грань между юмором и правдой – специфика блондина.

– Ладно, не заморачивайся. Все эти пирамиды, Стоунхендж, памятники майя, инков и прочие артефакты древности полны загадок. Говорят, что построить руками людей в то время их было невозможно. Технологий не было. Но люди могут много, если захотят, Маш. Сами или по волне богов – это уже тонкости. А вот Сильные Мира Сего – это вполне конкретные личности влияния на человеческую расу. Пока видел только двоих. Больше я тебе, дознаватель, ничего не скажу… Если только про йети или крылатых людей. Но как-нибудь в следующий раз.

– А что с крылатыми людьми не так? Я помню их в древнегреческой поэме про аргонавтов упоминали. Там участвовали двое крылатых. Их ещё на вазах рисовали. Но это, наверное, из той же оперы, что и Геракл – мифы.

– Про Геракла точно в следующий раз. По древности все друг у друга мифы тырили, потом переименовывали, присваивали себе, но суть оставалась прежней, так как белые народы были по своей сути более однородны, чем принято полагать – их роднила северная прародина и кровь это помнила. Потому все предания одинаковы, боги приходят с севера. А крылатые люди были, да. На Руси их Палычами называли или Полканами. Один приковал себя цепями к вратам Киева и защищал город до самой своей смерти. Это ещё до крещения было. Предприимчивые христиане эти крылья потом ангелам стали пририсовывать. Чтобы больше благочестия, избранности, святости. Понимаешь, великаны, крыланы и прочие забавные создания – последствия ядерной войны двадцать три тысячи лет назад. Мутанты. От тех войн одни кратеры по всей Земле остались. То ли Атланты, то ли Гипербореи постарались. Маш, я не сильно много говорю?

– Сёма, я всё равно почти ничего не поняла, но постараюсь разобраться. Всё, милый, убегаю на экзамены. Теперь я точно знаю, куда мне поступать. Спасибо. Целую. До встречи.

Телефон гадко пискнул, отключаясь. Сёма посмотрел на трубку с неприязнью, тяжело вздохнул. Но запал не иссяк, набрал номер матери.

– Мама.

– Погоди, Сёма, я на совете. Перезвоню, – докатился равнодушный голос матери.

До слуха перед отключением донеслись испанские слова.

Сёма не сдался, набрал отца.

– Пап.

– Семён? Рад тебя слышать, но я в командировке в…

Залатанную плотину в душе прорвало в один момент. Всё, что накипело на сердце за половину потерянного детства, выплеснулось наружу.

– А ну-ка стоять! Выслушай меня внимательно хоть раз.

– Но я на…

– Да вы достали меня! Я хочу ощущать, что у меня есть родители. Хотя бы раз в месяц или квартал. Я просто уйду из дома, переделаю документы, и вы обо мне больше не услышите! Я женюсь, а вы так и не узнаете! И внуков вы не увидите! Удели мне пять минут или взорву к чертям твоё посольство, захвачу тебя в заложники и похищу вместе с матерью. Поверь мне, сил хватит!

– Погоди, отпрошусь выйти, – сухо обронил отец.

В телефоне послышалась французская речь.

Почти минуту спустя телефон снова щёлкнул. На линию подключилась и мать. Оба взволнованно затараторили:

– Что с тобой, Семён? Где бабушка?

– О, боги! Какая бабушка? – взмолился Сёма, – это старческое слабоумие давно собирает грибы на кольцах Сатурна. Она выпала из моей жизни, как только я пошёл в школу.

– Но Семён…

– Никаких «но»! Когда я смогу вас увидеть? Когда вы в последний раз сами друг друга видели? За отпуск вроде бы не расстреливают. Прошли те времена. Так в чём дело?

Первой ответила мать.

– Сём, ты взрослый мальчик. Мы зарабатываем тебе на жизнь, на стабильность и уверенность в завтрашнем дне.

«Мальчик. Как давно я не слышал этого слова», – подумал Егоров.

– Не смеши меня, мама, – прервал Сёма. – Если дело только в зарплате, то можете увольняться. Я обеспечу вас всем необходимым до конца света. Я заработал за несколько лет больше, чем вы вдвоём за все свои годы дипломатической тяжбы. Говорю вам, увольняйтесь, и я не позволю вам в чём-то себе отказывать. Просто вернитесь домой, просто побудьте рядом со мной. По-человечески тепла хочется. Понимаете?

Прервал отец:

– Сын, дело не в деньгах…

– А в чём? Договаривай. Отступать поздно. Вы ненавидите меня? Или, быть может, я задушил в колыбельке своего брата? Сестру? – Посыпал вопросами блондин. – Почему такое отношение? Отвечайте мне! Почему я один? Потому что я индиго? Что я сделал такого? Что?! Откуда холодный блеск в глазах, когда мы встречаемся? Откуда это равнодушие?

– Просто мы с твоей мамой давно другие люди, – донёсся холодный голос отца.

– У нас разные жизни, Сёма. Ты уже взрослый, должен понять.

– Ненавижу вас! Если бы не брат, я бы вырос моральным уродом.

– Сёма, ну не надо так. Не думай об этом, я вот договорился, чтобы тебя в МГИМО зачислили. А этот вихрастый мальчик на тебя плохо влияет.

– Скорпион – лучшее, что было в моей жизни!

– Сём…я тебе квартиру ближе к морю присмотрела.

– Какая к черту квартира? Вы вообще меня слышали, что я сказал?! Тепло для души надо!

Они не ответили.

Леопард дышал тяжело. Такого гнева не испытывал давно. В душе оборвалась некая тонкая нить. В бурлящей джакузи стало холодно и неуютно. Этот холод пошёл изнутри, схватил за сердце.

– Сёма, успокойся.

– Подыши глубоко.

Губы зашептали в бессильной ярости:

– Копии своих дипломов я пришлю вам по факсу на память, квартиры оставьте себе. Ваши слова звучат фальшиво. Я пытался на это закрыть глаза, переубедить себя. Раз за разом. Но не смог. Что не так в нашей семье? Говорите. Я всё равно узнаю правду. По своим каналам!

Молчание длилось самые долгие в жизни Семёна десять секунд.

– Ты не наш сын, – не выдержал отец.

Стекло жизни пошло осколками.

Трещины, трещины.

Тишина.

Боль.

Сердце больно стукнуло в грудь. Раз, два, три.

Это вполне могло быть инфарктом, если бы не тренированная мышца и ранний возраст.

– По воле несчастного случая, мы оба бесплодны, – добавила мать, – мы тебя усыновили.

– Да, в Москве. В тяжёлое для страны время. Затем перевезли к себе, на Дальний Восток.

– Мы тогда пытались решить всё с Японией, там было много работы.

Сердце снова стукнуло в грудь. По щекам потекли слёзы. Их не остановить никаким самоконтролем. Да и незачем.

«Так вот всё откуда. Эта фальшь, этот каменный, холодный и равнодушный взгляд. ЛОЖЬ! ВСЁ ЛОЖЬ!».

– Я покидаю это обиталище, – заговорил Сёма не своим голосом.

– Что ты такое говоришь? – сказала мать. – Тебе всего семнадцать лет, не выдумывай.

– Живи ещё год, – добавил отец, добавив равнодушным голосом. – Потом делай, что хочешь.

И Сёма в тот момент понял, что понятие «мама» и «папа» для него перестало отображать родительскую суть.