Рысь примолк, вспоминая подробности. Добавил только:

– Кстати, общее войско Святослава не превышало пятидесяти тысяч человек. Хитрые ромеи загодя до этого, уточняя количество дани, спросили о точном количестве воинов. Святослав назвал цифру в два раза превосходящую его войско – сто тысяч. Император Византии, немедля, собрал всю казну, обобрал подданных до последнего золотого и насобирал наёмного и своего войска на двести тысяч конных, мечей и топоров. Собрались воины со всех стран с лучшим вооружением, закованные в железо, конница. Лучшая армия, превосходящая войско Святослава в четыре раза. Двести тысяч без малого!

– Это я знаю, ты про драку, про драку давай.

– Экий ты боевой, всё тебе мечом махать. Так вот. Завязалась драка. Но печенеги… не отступили! Полегли все, как один. Битва была жёсткой, разгорелась по всем фронтам. Святослав с воеводами рубились на другом краю поля, а Мечеслав, углядев прореху в обороне, повёл ближайших русичей закрыть брешь.

– Охрана не поспела за княжичем, выходит?

– Малолетний Мечеслав, едва удерживая тяжёлый меч в руках, столкнулся лицом к лицу с массивным богатырём – Вардом Склиром, рослым полководцем, который побывал не в одной сече. Рубака, как ты понял, отменный. Меч Мечеслава чиркнул по шлему полководца, но ответный удар сразил княжича. Византийские хроники гордо ознаменуют этот бой, как победу прославленного ромея над воеводой диких варваров. Но, по сути, здоровый мужик ребёнка зарубил. «Доблестный герой», отмеченный историей.

Рысь замолчал, рассматривая первые вспыхнувшие звёзды в чернеющем небе.

– Но на этом же история не закончилась? Святослав-то не умер, насколько я помню? – спросил Скорпион.

– Не умер, – подтвердил Рысь. – Четырёхкратно превосходящее войско не смогло одолеть потрёпанные отряды северного князя. Император Цимисхий запросил мира. Собрал все оставшееся золото и велел дипломатам во что бы то ни стало запросить примирения у грозного варвара. Святослав трижды проклинал ромеев с их золотом и собирался стереть Царьград с лица земли. Никакие подношения не могли замолить его мести, но…

– Что, но? Всегда это «но»! Что у нас за история такая, если везде сплошные эти «но», – забурчал Скорпион.

– …но один из дипломатов догадался в очередной раз прихватить с собой меч убиенного сына Святослава. И как только горящие очи отца узрели оружие любимого сына…

– Святослав сломался изнутри.

– Подписал мир, собрал золота на живых и на павших. За каждого убиенного для его семьи взял золота. И уплыл на многочисленных ладьях морем на север, в родные края.

– Но не дошёл… – выдохнул Скорпион.

Рысь кивнул.

– Цимисхий тотчас послал послов к печенегам, которые не ходили со Святославом и наклеветал им, что князь повинен в гибели их людей. Бросил всех в мясорубку, вроде как.

А тут ещё как назло армия Святослава разделилась. Он послал головной, лучший и больший отряд в Киев с добычей, а с малым отрядом, ранеными и младшими воинами, остался на зимовье, ожидая возвращения подмоги из Киева с провизией, и чтобы о людях приехали позаботились.

– Но подмога не прибыла, – печально добавил Сергий. – Почему?

– Потому что слишком сильна и опасна стала фигура нового «Македонского» в мире. Византия приложила все усилия, чтобы осерчавшие печенеги встретили его по дороге. Христиане Киева также осознавали свою второстепенность в случае переноса Святославом столицы из Киева южнее. Не желали новые крещённые бояре князя-язычника. Пугал он их больше внешних врагов.

– Всё-таки снова пре-да-тель-ство, – протянул по слогам Скорпион.

Рысь кивнул.

– Свенельд, что вышел из Киева, так и не довёл дружину на помощь Святославу. Князь, как и большинство воинов, были язычниками. А Свенельд – христианин. Куплен ли он Византией или боярами-христианами, уже не суть. Всё сыграло против князя.

– Клятва князю воеводе оказалась легче пуха, – понял всё Сергий.

Рысь кивнул и продолжил:

– Малому отряду, пережившему зиму и изъевшему все припасы, пришлось встретиться с печенегами один на один. Ты же знаешь, что значит разочароваться в кумире. Они почитали Святослава, как полубога, великого героя, а он заключил мир с презренными ромеями и вроде как братьев всех поубивал. Клевета сыграла решающую роль. В той битве Святослав не вынимал из ножен меча, убитый гораздо раньше, под стенами Царьграда. Его убили не печенеги. Его убила боль от потери любимого сына. Сына Свенга он потерял ещё раньше. Вся надежда была на младшего – Мечеслава. Сына, взращённого под рукой отца, а не сидящих по городам с воспитателями-боярами. Домой в Киев князь не спешил. Он не любил дворовое лицемерие приближенных матери, бояр и вечные заговоры шептунов не любил. Прямолинеен был. Настоящий, боевой князь. Последний конунг. Но настоящих всегда боятся.

Рысь замолчал. В груди что-то потухло, оставив звенящую пустоту.

– Почему так всегда в истории? – вздохнул Сергий. – Что за злой рок над державой – терять лучших и достойнейших, предавая праху времени их заслуги? Страна, не помнящая своих героев, обречена.

Слова сами сложились в стихи. Губы зашевелились, чеканя каждый слог:

Ты не предал Перуна [1] .

Отличал Навь от Добра.

Мать хотела окрестить,

Только волей жить привык.

Ложь не принял, не привык

Ты по чьей-то воле жить.

Грудь обожгло огнём, Скорпион привстал и продолжил, повысив голос:

Царь царей, тебе хвала!

Ты избавил мир от зла.

Как Хазарский каганат

Навсегда попал в свой ад,

Так и орды печенегов

Оставались без набегов,

Мир спокойно процветал

Пока Святослав не спал.

В памяти всплыли глаза Мечеслава и образ князя, который отражался в глазах мальчугана. Слова шли из души сами:

Князь, велик был твой успех,

Ты сражался без доспехов.

Чуб твой огненный пылал,

Ты «Царёмъ болгарам» стал,

Русь крепил, мирил славян,

Раны с детства презирал

Ты почти что богом стал.

Каганат, работорговцы, освобождённые пленные, потерявшие надежду обрести свободу. Страх Цимисхия. Ужас ромеев при слухах о приближении северного князя. Всё промелькнуло перед глазами, воплощаясь в новые строки.

Рим Второй боялся дня,

Твоего меча, коня.

Ты кричал: «Иду на вы!»

И враги поражены.

Слава, память и завет.

С нами Святослава нет.

Мир боялся божества –

И пришла твоя гроза.

Битва с ромеями, пыл схватки, сердце больно бьёт по грудной клетке, предчувствуя несчастье. Глаза ловят в толпе телохранителей сына, но напрасно – он на другом краю сечи.

Сын убит, ты весь в слезах

Воин предал на глазах,

Воевода подкуплен,

Это есть - христов закон.

Ложь, коварство, клевета

И судьба твоя одна.

Мир? Зачем мир? Ради чего? В столице не ждут. Дома нет. Дети как не родные – воспитаны в ином духе, не видели вольного неба. Ради кого покорять мир? Ни любви, ни сына. Подле раненого льва всё больше и больше шакалов.

Печенеги тебя чтили,

Византийцы всех скупили.

В ход идёт святая ложь,

И убийцам невтерпёж.

Ты устал, шакалов тьма.

Так пришла твоя зима.

Свенельд вступает в Киев с большой дружиной. Пир. Бояре делят золото и решают сменить князя. Посол скачет к печенегам. Всё. Снова шайка тайных заговорщиков решила судьбу управителя.