Воевода-язычник, не принявший христианства, но призванный народом из ближайших земель, взял на себя бремя ответственности за город, так как князь Василь был слишком юн.

Ветераны степняков лишь глаза опускали. В чистом поле ни одна отборная сотня на конях с Коловратом справиться не могла: стрелы руками ловит, доспехи пальцами пробивает. Словно не человек вовсе!

Павшего сегодня воина забрали. Коловрат собрал совет из оставшихся в живых воинов на центральной городской стене. В нескольких вёрстах отсюда было видно, как строилось для последней атаки огромное конное и пешее войско и готовились стенобитные орудия. Со стены хорошо видно – нет конца и края надвигающемуся войску. Часть спешилась, разучивая непривычную для себя роль штурмовиков стен. Что наезднику не по духу.

– Чего скажешь, Данила? – усталый голос воеводы обратился к одному из воинов. С того момента, когда войско захватчиков окружило город, Евпатий спал не больше двух часов в сутки.

– Не поможет нам никто, Старший. Не бывати подкреплению из соседних городов. Одни мы, – донёс Данила и тяжело облокотился на рукоять потрёпанного меча, устало вздохнул.

– И то верно, Евпатий, не сдюжим мы новой атаки, но и ворогу путь на север перекроем, держаться надо, – высказался Лукич, самый старший из дружины. На дюжину лет старше воеводы.

Разиня, самый младший, поправил помятый шелом, задорно обронил:

– Да неужто, братцы, мы ворога боимся? Али силы иссякли?

Разиня в каждой драке вперёд лез. В битве с врагом в первых рядах грудь в грудь бился. Хоть и младший, но почёт и уважение у всех сыскал. Задирист, но за своих собратьев в самую гущу битвы бросался. Едва увидит, что кому помощь требуется, сразу на подмогу. Стрелы его стороной облетали, ятаганы над головой свистели, лязгали по кольчуге, но всегда живой возвращался.

– Не спеши, Разиня. Пусть Коловрат слово молвит. Как скажет, так и будет. Мы, Евпатий, всегда за тобой ходили и впредь идти будем! Али не ты нам и отец, и брат? – Голос рано поседевшего Боряты катился густым басом. Обладатель самых широких плеч и самой лютой силы в дружине был правой рукой воеводы.

Коловрат поднял голову к светлому небу. Солнце нещадно разило с небосвода огненными стрелами, раскаляло кольчугу.

В наступившей тишине прозвучали чистые, ясные слова воеводы Козельска:

– Враг у ворот! Чего попусту воздух сотрясать? Защитим князя, защитим поверенных ему людей!

Десять мечей русов взмыли в небо. Коловрат достал из ножен за спиной и свой, булатный, богатырский, вороненый на сталь. Остриё пригрозило небу. Зычный громкий глас дружины прокатился по поляне над врагами:

– УРА-А-А!!! СЛАВА-А-А!!!

Бабки с детьми на руках, старики, да совсем уж израненные воины были свидетелями, как последние одиннадцать воинов из лихой Коловратовской сотни выходят за пределы ворот. Лошадей не было – потеряли в битвах. Выходили пешими. На плечах побитая кольчуга до пояса. На головах помятые шишковидные шлемы. Да в руках у каждого по славянскому, добротному мечу и яловидному щиту. От глаз жителей не укрылась смертельная усталость каждого воина. Измождены. Идут последний раз, идут на смерть. Все это знают. В городе давно ни одной стрелы, ни одного камня. Всё, что только можно сброшено на головы захватчиков. Боевое оружие на вес золота, да держать его некому. Все бьются без надежды выжить, простились с жизнями. Лишь бы север устоял. А коль устоит вольный Новгород, сдержат натиск ещё малость, то и Русь разобщенная возродится. Правь восстановится.

Ворота отворились, раздвигая завалы тел и выпуская дружину, тут же сомкнулись вновь. Одиннадцать воинов вышли в поле перед тысячами ордынцев. Из вражеского стана выехал посол великого хана. Прогарцевав на лошади, он встал в дюжине метров от Коловрата, не боясь смерти, как глашатай.

– Великий хан тебя в своё войско жалует. Говорит, тебя и твоих людей, самыми близкими полководцами сделает. Соглашайся или смерть тебе!

– Не было такого, чтобы дети Перуна продавались за свою шкуру, – ответил за воеводу Разиня. – Не все ещё под крестом ходят!

Коловрат кивнул. Сам едва боролся со сном и усталостью. Все знали, что если откроет последний резерв, воззовёт к богам, то надолго не хватит. Всему есть предел.

Едва разгневанный посол скрылся за шеренгой конных воинов, те взяли в руки короткие луки, вознесли в небо… Тысячи коротких стрел с чёрным оперением со злым свистом затмили солнце. Коловрат прошептал одними губами – воины сомкнулись щитами, как римские легионы. Ни одного зазора не осталось.

Сталь над головой застучала частоколом стрел. Потом снова, снова... Шесть раз ордынцы осыпали последних защитников Козельска. Ни одна стрела не нашла цели.

Со стороны ордынцев разгневанный ханский генерал, из вновь прибывшего подкрепления, приказал сотне тяжело-вооружённых наездников окружить дружину и взять в кольцо. Напасть со всех сторон, сжав в кулак.

Близился последний бой.

* * *

Возвращение в реальный мир было мучительно долгим, неприятным. Недосмотренный полусон-полуявь с Коловратом остались позади. Сергий даже решил, что следовало обязательно приложить все силы, чтобы продолжить именно этот «сон». Что там дальше-то? Энергоинформационный всплеск помогал увидеть картины прошлого, взять небольшой отрезок времени из хроник. Не обязательно было быть чьим-то потомком, чтобы увидеть деяния знаменитых людей. Но тогда все чувства и эмоции были недоступны. Просто картина. Не как с гиперборейским стражем, когда можно было прожить кусок его жизни.

Волхв ведал, что если спускаться по нити предков, то до передачи наследственного генома можно зреть, чувствовать, и прожить вместе с предком небольшой кусочек времени. Небольшой, потому что отнимает очень большое количество сил. Лучше Колодезь Памяти или Хроники Акаши, но там раз на раз – выборочные знания. Никогда не знаешь, на кого нарвешься.

Скорпион едва делал первые шажки в этом направлении. И то при активной помощи деда. Коловрат же задел за живое. Отрок ещё раз пообещал приложить все усилия, чтобы досмотреть последнюю битву воеводы. О ней до наших дней дошли лишь обрывки, да и те почти в виде мифов. Вроде единицы спаслись с того города-героя. Как же быстро забываем великие деяния предков.

В реальном мире, на грани разума, уже звучали голоса.

– Дима, я взяла отпуск, работа подождёт. Как же этому мальчику так достаётся? Про карму что-то плетёт. А ведь это наша карма. Он за нас тех сволочей убил!

Голос Дмитрия послышался на периферии, исходил волнением:

– Не убил, а защитил. А этой больницей ещё займутся. Там проверки теперь шерстят одна, за одной. Ты правильно сделала с отпуском. Ему нужен уход. Этот малец дважды спас нам жизнь, а мы его в такую больницу. Позор!

Скорпион ощутил на лбу тёплую ладонь. Решил не подавать виду, что пришёл в себя, послушать ещё. Интересно же, что о нём думают эти люди. Ощущения подсказывали, что он действительно не в больнице, кожей чувствовал, что под ним домашняя простыня и подушка. Обоняние доносило запахи стряпни с кухни – в столовой так точно не пахнет. Тело было вымыто, на лбу тряпка, температура прошла, гной рассосался, рана болела, но боль была уже приятная – заживает. Зря зашили – сама бы затянулась. Корешки помогли бы коже нарасти. Разве что кровь сочилась бы какое-то время. Но то пустяк. Так врачи быстрее перерезают пуповину после родов, не позволяя новорожденному взять себе всю кровь и антитела, что даёт плацента матери. Торопятся.

«Куда спешить, если организм сам справляется»?

– Лена, – Скорпион открыл глаза. – Мне надо в эту…как её… ну где грызут твёрдые предметы, и что-то вдалбливают или бурят.

– В школу тянет? – встрепенулась Елена. – Мая конец. Отучились уже. В сентябре пойдёшь.

– Я там ещё не появлялся. Мне учиться надо, – отрок попытался привстать, но тяжесть во всём теле вдавила обратно в подушку, мышцы отказывались подчиняться.