Сергий кивнул.

– Эти новые священнослужители воли богов тёмных объявили самую злостную охоту на волхвов, кои пытались вразумить народ. Были развеяны пеплом по ветру родовые книги, истреблены носители знаний и Традиции. Слабые, потерявшие голову люди без родов своих, забывая корни, не ощущая поддержки поколений, словно отара за пастухом поплелись за тёмным вымышленным богом, принимая чужой крест на души свои и низко склоняя головы, как рабы. Дело Коляды – солнечного бога, в эпоху Кали Юги повернулось против него.

– Боги сильные, им рабы ни к чему, – добавил Сергий.

– Твоя правда, отрок. Ныне же вместо правды – смирение, вместо добра – лицемерие, ударили – терпи. Как раз то, что нужно для рабов. Свободными управлять тяжелее. Но не все склонили головы. Четыре века существовало двоеверие, да и христианство на наших землях одомашнивалось, ославянилось. Стало ближе людям от того, что привыкли мы прощать обиды.

Но как только совсем стало «своим», вобрав себя многие наши праздники, обряды, пропитавшись нашим северным духом, пропуская мимо ушей все ненужное свободным душам, так его тут же объявили влиянием нечистого. Были введены новые церковные реформы. Никонианский раскол. Оплеуха, что ещё больше загнала людей в угол, лишив последнего понимания, что есть для души, а что для культа.

Но подсказать было некому – волхвы истреблены, да рассеяны. Староверы подались в леса, а основной массе народу было уже всё равно. Когда поколения за поколением вдалбливают в голову одну ложь за другой, волей-неволей станешь верить во всё, что скажут. Лишь бы громче кричали, да сильнее били несогласных. А совсем не согласным одно лекарство – смерть. Так народы перестают что-то хотеть менять.

– Неужели не было тех, кто не хотел поменять все? – спросил Скорпион. – Разве этот Христос не творил добрых дел?

– На протяжении тысяч лет самые яркие представители народов – авеши[2], пытались что-то изменить, но в эпоху Кали Юга удавалось сделать немногое. Искажались их слова. Система устраняла дела их очень быстро. Труды уничтожались, и уничтожаются по сию пору. Взять тех же Татищева, Ломоносова, Теслу…имён гениев предостаточно. Да лучшие труды их сокрыты серыми. Мир подошёл к той пропасти, когда Система за собственным лицемерием свобод для всех и каждого готова уничтожить всё человечество в угоду кучке недальновидных нелюдей, считающих себя новыми богами. Из-за их влияния души вырождаются, всё дальше уходят от своей сути. Мир не ограничен существованием человека на одной лишь Земле. Но то, что происходит здесь, влияет на все прочие миры. Земля стала своего рода Чистилищем. Влияние тёмных сил здесь высоко. Но оно прячется за картонными улыбками.

[2] Воплощённые души гениев.

– Деда, мне горько за загубленных родичей, не вразумили правды, поплелись за миражами. Деда Всеслав, ты последний волхв?

Дед на секунду задумался, лицо осунулось, показалось, постарел на пару лет:

– Нас последних волхвов не больше десятка. Не тех, кто ряжен в белое с мыслями серыми, мутными сознаниями, а тех, кто понимает, как мало он знает о седых временах и ещё меньше о том, что ждёт впереди. Приходится прятаться, как преступникам, поучая отроков традиции в глухих лесах. Прошло много лет, но даже сейчас на нас не перестаёт идти охота.

Дед тяжело вздохнул. Но тут Скорпион оживился и задал новый вопрос:

– А я могу быть волхвом?

– Волхвами не рождаются, ими становятся. Главное, чтобы голова была, сердце и что-то шептало в крови, что не смирился, живёшь правдой. Хотя бы с самим собой, любишь природу и чувствуешь зов рода. В тебе, Скорпион, кровь твоих предков явно говорит, что они из славного рода. Говорю тебе точно – сможешь. Только не каждый способен пройти обряд и получить право на имянаречение.

Скорпион вскочил, глаза заблестели:

– Я смогу деда.

– Расти, развивайся. Время покажет, расставит по местам. А теперь ступай рубить дрова. Брат твой названный едет, – уже другим голосом сказал дед, загоняя тоску серых глаз глубоко внутрь. Бремя прошлых лет давило на плечи тяжёлой горой.

Скорпион застыл, как громом поражённый. У него есть брат?!

– Деда, а камень?

Дед притворно пожевал губами, словно сомневался:

– Только не долго, лады?

Глаза Скорпиона заблестели:

– Лады.

Всеслав, не вставая со скамейки, присвистнул, сложив губы гармошкой. Чуть подождал, повторил на иной лад присвист.

Скорпион с восторгом наблюдал, как на зов примчался его «лохматый нянь». Его только дед мог так звать. На зов мальца он не приходил. Даже когда тот предлагал кусок мяса.

Серый хозяин тайги недовольно клацнул зубами, словно сказал:

«Чего, старый, от дел отрываешь»?

– Ты меньшому-то дорогу до Камня покажи, а потом и белок гоняй, деловой ты мой.

«А ты знать, корни пустил»?

– Сам видишь, лес неспокойный последние два дня. Ступай, ступай. Я посижу, кости погрею, а тебе засиживаться неча. Волка ноги кормят!

Скорпион лишь улыбался, когда дед разговаривал с волком на равных. Тот делал недовольную морду, чтобы оспорить его слова. Даже головой махал, словно и вправду всё понимал.

А может и понимал, да как-то иначе?

Волк быстро юркнул в кусты, дед подсказал:

– Беги за ним, на хвост смотри, не потеряешься. Да долго не гуляй, дело ждёт.

Скорпион помчался вдогонку серому разбойнику, выискивая пушистый хвост среди кустов и деревьев. Волк решил проверить все скоростные качества мальчонки, и мчался галопом, едва притормаживая, когда братец меньший совсем терялся среди чащобы.

Неполный час бега и волк резко остановился, подёргал носом. Принюхиваясь, поднял переднюю губу, обнажая клык, и лёг в траву, предложив Скорпиону разобраться во всех жестах самому.

– Что, пришли? – мальчик потёр натруженные голеностопы, смахнул пот со лба и привёл дыхание в норму. Беготня среди чащоб измотала.

Волк положил голову на передние лапы, вздохнул, закрыл глаза.

– Чужих что ли почуял?

Волк вскочил на все четыре, извернувшись, лизнул в нос и снова лёг в начальное положение. Закрыв глаза, снова вздохнул.

– Ну, тебя, серый. Не бывает таких умных волков.

Скорпион пополз по-пластунски сквозь поросли в направлении, куда указывала волчья морда. Отодвинув один из кустов, он выполз на небольшую полянку, утопающую в тени деревьев. Посреди полянки в самом центре лежал огромный валун, поросший мхом и вросший в землю.

Острое зрение выловило на камне инородный предмет – змея! На валуне, свернувшись кольцами, возлежала гадюка. Метра полтора, если развернуть. Таких больших Скорпион ядовитых змей в жизни не видал! Хозяйка камня подняла голову и, чуть покачивая ей, стала наблюдать за незваным гостем.

Скорпион вскочил с коленок. Подходить не хотелось, но на глаза попало, что под змеёй на камне высечены какие-то буквы, вязь слов среди грязи и пыли. Разглядеть мешало пресмыкающееся. Дед выучил современному алфавиту, руннице и старорусскому слогу, когда в алфавите присутствовали сорок четыре буквы. Ныне их урезали до тридцати трёх. Сам Всеслав говорил, что когда-то боги учили людей 144 смыслам. Живым буквам. Но те знания были утрачены, как и прошлое полноценное образное мышление человека. Русский язык остался его самым могучим осколком в мире, но и он более не выражал той полноты образов, который давали буквы-значения. Потому отчасти пропала магия слов.

Сергий огляделся, оценивая помеху. Змея давно пережила несколько змеиных жизней. Ей следовало уйти на покой, но тяжкое бремя охранника, видимо никак не давало уйти на тот свет.

– Волчара, – Скорпион повернул голову назад, – значит, ты просто змей боишься, да?

Сам отрок змей не любил. Было в них нечто неправильное, инородное, гадкое. Как видел, так сразу убегал. Дед предлагал взять на руки, перебороть страх, давая подержать ужа или полоза. Но даже держа на руках извивающееся тело, отрок не испытывал к змеям ничего, кроме отторжения.