– Да-да, знаю, надо стараться, изучать, практиковаться, – донеслось обманчиво кроткое, – а то придется скоро за тебя пахать. Пока будешь с отхваченным даровоздержанием гордиться проделанным актом благотворительности.

Дался ей этот Лукас. Совет мстит, точно, подкидывая такие подарочки. Но случай интересный, где еще выставленный на даре блок найдешь…

– Дорогая, у тебя коньяк кончился?

– Терпение, – рявкнула Кира, – терпение у меня кончилось! Как ни зайдешь в твой кабинет – опа, он! Целое лето с ним возишься.

– Ищу способ, как помочь ему без последствий для себя, – объяснил я раз в сотый. В тот же по счету раз увидел недовольно наморщенный нос и добавил: – Не ревнуй, первый раз все равно самый волнующий…

Она хмыкнула и, перевернувшись на спину, уставилась в небо. Сверху кружила птичья тень, свинцово набухали, уплотняясь, грозовые тучи. Конечно, не получится без последствий. И даже с минимальными. Хорошо, если в принципе получится. Как говорит Лейка – у всего своя цена. Не вижу проблемы, почему бы не заплатить, когда оно того стоит. Заодно появится больше времени на центр, пока бесценный заместитель не упахался. Я сел рядом, оттеснив ее с валуна.

– Лучше скажи, что сюда добавить. Страшненького. Только, чур, без корейских зомби в поезде.

– Твоя презентация по стратегии развития, вот что страшно, – пробормотала она. – Бесчисленные стрелочки вверх… Цели в стиле «пятилетку – ударными темпами». И показатели с лишними нулями.

А отцу понравилось. И знаю я, из-за чего эти упаднические речи. Оленька, фокусница-неудачница, после провальной попытки пробраться на какую-то частную вечеринку, загремела в полицию, Кире пришлось через Рому вытаскивать. А ей, видите ли, до сих пор нехорошо по его поводу. Сам дурак. Нечего было три месяца тормозить. Хотя время тут не лечит и не решает – или принимают, или нет. За уши не вытянешь, разве что оторвешь. На фиг такую большую сильную любовь.

– Впрочем, страница с графиком продаж гениальна, – признала Кира, – весьма.

– Потому что ты его делала?

– Да-а-а!

Очертания птицы на жухлой траве стали шире, порывы ветра резче и злее. Докатились слабые, приглушенные отзвуки борьбы и тонкий жалобный писк. Я отодвинулся. Если расчет верен, то сейчас… Она изменилась в лице буквально за мгновение до. С неба просвистело, на наш камень плюхнулась облезлая белка, сжимая несоразмерно мощными челюстями пронзенную длинными клыками тушку орла. Издала кровожадное «бф-в-в» и радостно зачавкала. Перья во все стороны полетели.

– Твою ж… – Кира шустро слетела с валуна, плюхнувшись затянутой в шорты попой на траву. – Какого?!

– Ну, канонично же, – отметил я, удовлетворенным взглядом творца поглядывая на животинку. – Почти…

– Ах так, – она поднялась с травы и отряхнулась. – Щас я тебе покажу белочку… полностью каноничную…

– Не нужно угроз!

Шаг назад, рывок в бесконечную высь. За секунды сквозь толщу энергии, на поверхность, к просветам реального мира. Мои апартаменты в исследовательском центре, ощущение мягкости дивана и подложенных за спину подушек. На плече лежала кудрявая голова, в шею упирался сосредоточенно посапывающий нос. Выражение лица-то у нее какое умиротворенное, эх… А отсчет неумолимо шел. Три, два, один. Глаза за стеклами очков распахнулись, обдало искристо-щекотным гневом.

– Прибью… – прошипела она, отстраняясь.

– Это невыгодно, – возразил я, – совместно нажитого имущества не ахти.

– Альтруистично прибью!

А вот теперь действительно страшно. Быть придушенным подушкой – слишком нелепая смерть, пришлось сопротивляться. Завернутый в одеяло агрессор представляет куда меньшую угрозу, особенно с учетом слетевших в бою очков. Главное, грамотно забраться туда же, а потом уже мириться. Стратегия – это всегда важно.

Ветер бьет в лицо, яростно треплет юбку. Вверху – небесная ленивая синь с клочьями облаков, внизу – адская песня скорости. Ревет мотор в добрую сотню лошадей, рвется вперед, дрожа от нетерпения. У-у-ух, силища! Мощная зверюга порыкивает на поворотах, влево-вправо, влево-вправо… Режет лужи, высекая колесами фонтаны брызг. Со свистом пролетают придорожные деревья. Мысли – вон, прочь, ничего нет, лишь бурлящий в венах восторг и полная свобода!

Мотоцикл встал как вкопанный в конце поля, за десяток метров от деревянного забора, за которым виднелся дом. Не квартира на последнем этаже, но тоже ничего. Привыкла. Загородный дом, практически вилла, ага. Зато места больше, и народа вокруг почти никого. Все равно в гости одна Лейка и приезжает… Вернее, приезжала, пока не умотала с господином главным инквизитором изучать чешских коров. Ы-ы-ы! Я спрыгнула с мотоцикла и с неохотой стащила шлем с головы.

– А раньше тебя было не заставить его надеть, – усмехнулся Стас, глуша мотор и упираясь ногами в землю по обе стороны от стальной махины.

Ё-мое, опять…

– Это запретное слово, – погрозила я пальцем, – его нельзя произносить вслух. В наказание… прокатишь меня на неделе еще разок!

Стас примирительно поднял руки. Умница, хороший мальчик. Мало ли что там раньше было. Прошлого уже нет, будущее еще не наступило, есть только здесь и сейчас. Упустишь момент – никто не вернет. Ну да, конечно, мои четыре потерянных года меркнут на фоне его десяти. Очнулся, а тебе внезапно тридцать, и живи с этим, хотя «вчера» думал, что в таком возрасте из дряхлой задницы сыплется песок, и пора начинать к земле привыкать.

– Сначала это ведро на голову, – Стас покосился на шлем, со вздохом забрал его у меня и пристроил на багажник. – А потом что?! Коляску прикрутить? Специально для старушек, повышенной безопасности…

– Коляска у меня уже есть, – я показала ему язык и невольно покосилась на дом.

– Да полчаса всего покатались, – проследил он за моим взглядом, – спит еще, небось.

– Ага, – подтвердила я, понаблюдав за исключительно спокойным энергетическим фоном, – но все равно пойду. Заезжай на неделе!

Стас белозубо оскалился, крутанул рукоятку и, враз слившись в единое целое с взревевшей стальной зверюгой, лихо развернулся и рванул по дороге. Позер! Явится, никуда не денется. Ему у нас нравится – покататься есть где, и мать охотно отпускает «к милой Соне». Вера Петровна до сих пор на седьмом небе от счастья. Считает возвращение единственного сына из небытия чудом и ставит свечки за здоровье «хороших людей из „Идеального мира“». Отчасти она права, ему действительно повезло попасть в ту пятую часть массово вернувшихся из ловушки. Как сказал Тео: «Карму этим не подчистишь, но лучше, чем совсем ничего». К Стасу, однако, не выходил, разве что поздороваться.

Под навесом скучала выпотрошенная Нива, ее внутренности валялись на крыльце. Очередной апгрейд, Лего для больших мальчиков. В прихожей пахло старым деревом, молоком и пеленками. Приехала разочек переночевать, называется…

– Накаталась? – из комнаты выполз Тео с ноутбуком в одной руке и чаем в другой. Не пролил ни разу – сноровка! – Докладываю по пунктам. Дрыхнет. Был паинькой, ничем не фонил. В Поток опять лез, но не пролез.

Да что ж ему там, медом намазано?! Тео мог его оттуда выдернуть, я – нет. Пока нет. Дар, собака, восстанавливался ме-е-едленно. Приходилось за мелким на пару следить, и не только следить… Хотели же реала? Н-нате, наслаждайтесь! Ужас, два месяца как типа мама, а упорно не верилось. Я-то? Что это нам подсунули, и где инструкция? Но прикольно. Мое крокодилище мелкое. И пока безымянное. Потому что кое-кто на все имена фыркал, даже на предложение назвать в честь него Феденькой. Впрочем, это было бы жестко, достаточно с ребенка, что он Арсеньевич. Так и не определились. И не зарегистрировали, несмотря на истекшие сроки. Ну, папочка у нас богатый, на штраф копит.

– Работаешь? – кивнула я на ноутбук. Что Тео в нем делал – загадка. Не признавался. Деньги приваливали волнообразно и непредсказуемо, вопросы игнорировались. Вот снова многозначительная ухмылка в ответ. – Ладно-ладно, молчу! Надеюсь, оно хоть законно…