Прикосновение. Так, что у нас здесь?

Лысый мужик с красным лицом и широкой улыбкой: семьянин, пьёт, но крепкий хозяин дома и на работе на хорошем счету.

Старушка, отдавшая жизнь восстановлению разрухи послевоенных лет.

Молодая нимфетка, фанатеющая от попсы и мечтающая отдать себя всей группе сразу. Во всех смыслах.

Женщина преклонных годов, под старость лет увлёкшаяся распутством.

Грустный мужик, добрая душа, почти без пороков.

Люди, люди, люди.

По виду одни, по внутреннему содержанию – почти всегда другие. Наиболее предсказуемые те, кто помоложе. А чем старше, тем сложнее моя игра «угадайка».

Сосуды человеческих душ, чем только не наполнены. Какой только пакости не помнят. Чаще всего это разовые эпизоды, о которых человек пытается забыть, спрятать поглубже. Но эпизод упрямо всплывает и терзает ночами.

Мне самому первый год снились целые тучи кошмаров, что обрушиваются на людей. Видимо потому мозг не выдержал и вскоре я стал спать вовсе без сновидений. Всё равно же не знаешь, где твои переживания, а где чужое. Постоянное ощущение чужого грязного белья надоедает.

Но я живу в социуме. Социален, и не могу совсем никого не касаться. Не скажешь же, что я неприкасаемый по религиозным причинам. В «дурку» упекут. А там, наверное, такие интересности начнутся, что больше и не выберусь никогда.

Прошагав почти до самого конца автобуса, я убрал рюкзак на полку и плюхнулся рядом с хилым, вытянутым мужичком средних лет. Его серые глаза были спрятаны под толстыми очками. Витал в дебрях мыслей. Лицо без эмоций. Похож на учёного.

Я расслабился и расплылся в кресле, стараясь не касаться мужика. Пусть хоть один в автобусе останется тайной. Не зря же на руках перчатки-безпальцовки. Рад бы и зимние одеть, да выглядит странно. Приходится вот кончики пальцев обнажать и всё равно прикасаться.

Полез за плеером. К несчастью тот оказался в правом кармане. А справа как раз сидел мужик. Волей-неволей рука коснулась локтя…

Удар в голову! Холодный душ!

Холодом обдало всё тело. Стало трудно дышать, спина и виски вспотели, сердце замолотило с чудовищной скоростью. Сам ужас напитал тело и сковал руки, ноги, взялся душить грудную клетку. Затошнило. Меня едва не вывернуло. Еле сдержался. Но тело невольно передёрнуло, и он это почувствовал.

– Парень, ты в порядке? – спросил он.

– Да, душно просто, – я с трудом выдавил улыбку, стараясь не убить это существо рядом в одно мгновение.

Контроль, главное контроль. Но как же тяжело!

Картинки, что пришли в голову были сплошь багровые.

Кровь!

Кровь на телах, на одежде, на мебели, на земле, на траве. Тела белые, изувеченные, растерзанные, расчленённые, куски тел. И везде его руки. В перчатках. Профессионал, мать его…

Я едва отключил поток информации.

Не поворачиваться! Ни за что не поворачиваться к нему, не смотреть больше в глаза. Он увидит, что я знаю. Они, эти звери человеческой расы, это словно чувствуют. Он слышит мой страх. Надо брать себя в руки. Брать в руки и убрать бледноту с лица.

Дышать! Дышать. Успокоится. Витя, ты сможешь. Давай, дыши, веди себя спокойно. И не с такими справлялись.

Так, деревня отменяется, как и отпуск и новая жизнь. Такой сволоте не могу позволить жить. В рюкзаке пистолет.

Спокойно. Думай.

Я просто дождусь, когда он выйдет. Где бы он ни вышел, я последую за ним. И буду идти след в след. До той поры, пока мы не останемся одни. И тогда пуля в затылок. Без всяких угрызений совести. И не смотреть в лицо.

Говорят, у убийц магнетический взгляд. В прошлый раз я едва не опустил пистолет, за что маньяк сам едва меня не убил. Довольно с меня ошибок. Если не остановлю его, о снова будет кровь, трупы, слёзы, искалеченные судьбы, души.

Но пока есть я – чёрта с два ты кого-то снова завалишь!

Два часа сорок минут трассы в состоянии напряжения. Почти три часа ожидания и неровного дыхания. Я вжался в левый подлокотник, до одури опасаясь снова коснуться этого урода. Ведь одно прикосновение и снова пойдут картинки, образы, эмоции.

«Нет, только не это!»

– Парень, выпусти. Мне выходить, – его спокойный голос заставил вздрогнуть.

Я даже ощутил, как на голове встают волосы дыбом. К счастью я носил довольно длинные волосы, и это оказалось незаметным. На негнущихся ногах поднялся и отстранился, пока он брал сумку.

Он шёл по проходу, а я смотрел ему в спину. Рука сама потянулась за рюкзаком и закинула его через плечо. Автобус остановился, и он вышел. Я тут же рванул по проходу, больше не изображая больной ноги. Подошёл к водителю.

– Тебе ещё рано. Остановка двадцать минут, – ответил усатый толстячок, глянув на билет мельком.

– Я немного перепутал. Мне надо выйти здесь.

– Сдачи не жди. Всё у кассира.

– Не страшно, это моя ошибка, – ответил я и вылез вслед за убийцей, за которым тянулся такой кровавый след, словно он купался в багровых реках войны.

Да только нет никакой войны.

Дверь автобуса закрылась, он тронулся с места. Я застыл на пыльной остановке, глядя вслед удаляющемуся мужику в очках. Трасса была пустынная. Народу вокруг никого. Открыл рюкзак и попытался просунуть руку до пистолета. Пачки лежали плотно, не удалось. В спешке, и глупой ярости вытряхнул содержимое рюкзака. Подхватил пистолет, засунул за пояс, вторую обойму запихал в карман. Как попало покидал пачки денег в рюкзак. В беспорядке влезли не все. Случайный прохожий найдёт и удивится.

Да и чёрт с ними – убийца уходит! Вот что важно!

Выкинув оставшиеся пачки вглубь остановки – вот кому-то подарочек будет! – накинул на плечи рюкзак и побежал вслед за убийцей. Рюкзак с оттянутыми лямками и пистолет били по заду, бежать было неудобно. Приходилось придерживать пояс.

Убийца свернул на просёлочную дорогу. Тут не было даже редких автомобилей. Деревня словно вымерла. Я сбавил темп бега и просто быстро зашагал, стараясь догнать, но не привлекать внимание. Получалось не очень. От отчаяния, что упущу зверя, закричал:

– Погодите! Постойте!

Он услышал. Обернулся.

Я замахал рукой, сбавив ход, и последний раз поправил за поясом пистолет. Со стороны выглядело так, словно подтягиваю сползающие штаны. Пусть думает, что я городской балбес, приехавший в деревню к родне. Пусть думает, что заблудился и прошу помощи. Пусть даже представит, как меня можно убить, оттащив тело с дороги и закопав в глуши, на лесной опушке. Так, что никто не найдёт.

Я приближался. Он ждал. Я шагал твёрдо, уверенно. Даже пытался улыбаться. Он стоял с отсутствующим лицом, без эмоций, лишь изредка поправляя очки. Ни эмоции! От его взгляда внутри всё похолодело. Вот же человеческое отродье!

Я подошёл почти вплотную, прежде чем заговорил. Голос не должен был дрожать, и рука не могла позволить себе дрогнуть. Не в этот раз.

– Простите, не могли бы вы мне помочь? Я тут первый раз, понятия не имею куда идти.

Он кивнул, соглашаясь.

– У меня тут адрес… – я сделал вид, что лезу в карман за бумажкой.

Вместо этого резко вытащил пистолет из-за пояса.

– Парень, не дури, – сказал он, побледнев лицом.

– Получи, мра-а-азь!

Пальцы в перчатке судорожно обхватили рифлёную рукоятку пистолета, сдавил курок, делая два быстрых выстрела.

В живот и грудь. Без контрольного. Пусть ощутит боль и немного помучается, как наверняка мучал всех своих жертв.

Он свалился на колени, потрогал раны, смотря на кровавые пальцы. Словно хотел убедиться, с ним ли это произошло?

– За что? – с губ потекла кровавая дорожка.

Он с непонимающим взглядом свалился лицом в гравий.

– Ты ещё спрашиваешь, – одними губами прошлёпал я и осмотрелся.

В обоих концах дороги никого. Выстрелы слышали только спугнутые птицы. А если эхо и докатилось до деревни, то что? Никто никогда не охотится здесь что ли? Хоть у пары деревенских жителей должны быть ружья.

Я заложил пистолет за пояс. Проклятые руки всё равно дрожали. Это он профессионал, а я так. Любитель. Мститель совести.